В лапах страха

Надо сказать, чаши весов, раскачивающиеся перед носом, то и дело ускользали от взора. Хотя, если учесть амплитуду колебаний, тогда на обеих был взвален неимоверно тяжёлый груз. И груз этот...

«Цена человеческой жизни?..»

Светка кое-как преодолела страх. Уселась на кровати. Поджала худые ноги и нерешительно оглянулась. Дверь была закрыта, но ручка еле заметно вздрагивала, выдавая чьё-то присутствие, – по ту сторону и впрямь кто-то был! Да что там ручка – Светка и без того прекрасно ощущала присутствие чего-то потустороннего. Рефлексы натренированны годами борьбы за существование, отчего застать её врасплох практически невозможно.

Даже чему-то, прибывшему извне – да оно может манипулировать психикой, но подавить волю окончательно всё же не в силах.

Светка пригладила взъерошенные волосы. Пальцы неприятно липли, словно в общую спутанную массу и впрямь было вплетено что-то скользкое. Она всего лишь жалкая марионетка в чьих-то ужасных щупальцах. В отростках, решительно ускользающих под кровать, в тёмный, всепоглощающий сгусток отчаяния, детских страхов и неблагополучия. Скорее даже, это обречённость: оно приходит, хочешь ты того или нет, когда просто не остаётся сил для борьбы. Можно заставить себя разглядеть, что подкарауливает за перекрёстком судьбы... Но, по существу, это и без того известно – реальность, как раскрытая на ветру книга. Нужно лишь прочесть мелькающие на страницах повседневности заглавия, как тут же становится ясен смысл всего произведения.

«Сегодня что-то должно выглянуть из темноты. Наши страхи были принесены в жертву ненависти, и над алтарём уже занесена уродливая клешня. Это игра, и она должна быть кровавой. Смысл, иначе, пугать? Брать под контроль. Вершить суд. Преследовать цель, – Светка протяжно вздохнула, страшась собственных мыслей. – Интересно, что будет, например, через год? Как если бы была возможность, преодолев время, заглянуть в будущее проигрывающейся в настоящем действительности... Что бы я там увидела? За предельной гранью? В другой реальности, сценарий которой сейчас только пишется. Продолжение вселенского зла или благополучный исход? А вдруг ничего?! Непроглядную темень, какая царит в сверхмассивной Чёрной дыре? Хотя там не может ничего быть – внутри сингулярность, потому что не действуют законы. Те законы, согласно которым мы живём».

Светка заломила кисти рук, отчаянно прислушалась к стучащему в груди сердцу. Было неприятно. Казалось, то вот-вот собьется с заданного ритма и больше не застучит. Никогда-никогда.

«Не стоит заглядывать так далеко – ведь там и впрямь может ничего не оказаться. Ничего... Оказаться... Как-то жутко выходит, если вплести в одну фразу эти два слова, тем более сделать их зависимыми друг от друга. Казалось бы, смысл должен утрачиваться окончательно, однако, на деле, получается, всё наоборот! Понятия существуют, а дно Чёрной дыры и впрямь может быть чем-то населено!»

По комнате прогулялся сквозняк. Светка сжалась ещё сильнее. Дверь продолжала оставаться закрытой. Внизу живота обозначилась тянущая боль – такое ощущение, что внутри что-то отмирает... Светка, в отчаянии, зажала уши влажными ладонями, силясь избавиться от приставучего внутреннего голоса – тот и без того нашептал на сотню бессонных ночей!

За волосы кто-то потянул. Несильно так, словно заигрывая. На периферии зрения вспыхнули и медленно погасли белые болиды. В ушах звучала неприятная тоника.

Один импульсивный кивок головой – и ощущение прикосновения тут же исчезло.

А было ли оно?

«Нет, ничего не было! Мне просто показалось! Потому что нервы и без того на пределе! Нужно в больницу, к врачу! Пусть пропишет этот чёртов алпразолам, которым любит «закидываться» Марина! Уж лучше бросаться на всех в открытую, а не слушать по ночам параноидальный бред собственного подсознания! – Светка зажмурилась, стиснула зубы. – В этой комнате ничего нет! Ничего! Слышишь меня?! Ничего!!!»

Эфемерное существо, не ощутив привычного страха, тут же сморщилось, скукожилось и скользнуло под кровать – в пыль и темень, – поджидать очередного удобного случая, чтобы вновь напомнить о своём существовании. Отрицание не решит проблемы. Оно её просто отодвинет. Но, рано или поздно, всё вернётся на круге своя, как это и задумывалось в самом начале, когда было мало данных, а суть мировых вещей можно было просчитать по пальцам.

Простыня казалась влажной, неприятной на ощупь. Просто чужой. Хотелось бежать: подальше от ощущений, шорохов, мыслей. Стать мухой и улететь! Прочь из этого осточертевшего мира!

Но, к сожалению, мухи так далеко не летают.

«А, вот, дядя Сергей и впрямь улетел в страну сказок на своём стареньком «мицубиши-ленсер», – Светка машинально зажмурилась, представила кровавый ужас.

...Бряк – точно взмах топора Железного дровосека, – и звон в ушах, и голова запрокинута назад до хруста в шее, и свист глубоко в груди, а на языке – вкус крови! Сумасшедший, затмевающий сознание, отшвыривающий к чертям реальность... так что уже не страшно, а, наоборот, хочется верещать от удовольствия: ведь царящий вокруг снобизм закончится через какую-нибудь парочку предсмертных секунд. Аттракцион «Дорога за грань» – в действии. Заказывали? Так пользуйтесь – не каждый день случается!

«Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – Сумасшедший дом».

Светка вздрогнула и открыла глаза.

Зачем она всё это представляет? Тем более, на ночь глядя... Да ещё вот так, в полнейшем одиночестве, когда против неё даже тьма, от которой и отмахнуться-то толком нельзя.

«А утянуть она может запросто: прямиком в своё логово, игнорируя законы природы, физику и прочее скопление научных догм! И ведь – без врак. Причин для того, чтобы благополучно свихнуться – пруд пруди. А я всё фантазирую и не могу остановиться – всё равно, что без цели щёлкать выключателем до тех пор, пока перегруженное сознание не фыркнет наподобие бракованной лампочки и попросту не перегорит. Вот ведь сравнила, а! Подумай лучше о том, что в этом случае ввернут на опустевшее место в областном психоневрологическом диспансере. Брр! Даже думать не хочется».

Ну, вот и славненько!

«Хватает и безумного братца».

Светке представился улыбающийся Юрка. Малыш бесстрашно поглаживает бойцового пса по белому загривку и странно косит свои глазки-бусины на «втыкающего» поодаль Глеба, будто немо вопрошая: «Папочка, ведь я всё делаю как надо? Ну же, похвали свою любимую кроху! Сегодня мы проучим эту непослушную гадину! Мы заткнём её так далеко, как только сможем! А Сверчок с мамой нам в этом помогут! Мама ведь любит затыкать всё непослушное!»

– Да ну. Бред, – прошептала Светка и нерешительно скользнула холодной ладонью вниз живота, силясь ощупать простыни. – Он-то тут причём? Мелочь. Насекомое. Спиногрыз... – Она осеклась: не то от пугающих мыслей, не то прикосновения ледяных пальцев. Кровь больше не сочилась, но было всё равно не по себе. – Как же так: неужели я и впрямь ненавижу брата? Так, что подсознательно превращаю его в монстра. Сама того не желая, пытаюсь выпустить на свет божий что-то страшное и малоизученное. Сама того не желая?.. Вот это как раз и есть бред. Причём, отборнейший. То, что я творю – неправильно. Ведь получается, что и я сама, своего рода, чудовище. Нет... Существо. Жалкое, никчёмное, почти бестелесное. Малоприметное, призрачное, совершенно неземное. Даже потустороннее. Сказочное, что ли... Но от того, не менее кровожадное существо.