В лапах страха

Нет, беседовать со стариком, работавшим на пол ставки в школе, в которой он, к тому же остался единственным живым фронтовиком, дошедшим вместе с регулярными частями Красной Армии до самого Берлина, да ещё на одной ноге, – вторую оторвало взрывом советской мины, которую он так и не дотащил до передовой, – было трогательно и интересно, однако всё это могло затянуться на неопределённый срок, а у Вячеслава Сергеевича оставались ещё кое-какие дела.

«А нужно ли мне соваться не в свои дела? Ведь даже девочка против. Хотя это в порядке вещей. Тем более, если в её семье и впрямь что-то неладно».

Понятно дело, старика просто терпели, потому что нельзя у нас глумиться над прошлым и, уж тем более, гнать человека, который что-то там сделал во времена далёкой войны, исторического значения которой никто толком и не помнит; дошёл до какого-то там Берлина, да ещё на безобразной культе, вместо ноги, – по существу, будучи несмышлёным ребёнком, что просто не понимает истинную цену жизни. Однако как знать... Ведь за тем чумазым мальчишкой стояло что-то великое – да, ныне забытое и утраченное, – что ещё имело смысл, вызывало мотивацию, обозначало цель. Двигаться вперёд, не смотря ни на что! И говорить, что малышня того нелёгкого времени этого не понимала, по крайней мере, опрометчиво. Особенно, если сопоставить поколение, прошедшее кровопролитную войну, с поколением, что растёт сейчас. Последнее просто не ценит жизнь. Оно смеётся над чужой болью. Чинит боль само, при этом стараясь остаться безнаказанным. Светлые чувства, просто не приемлет, как и любовь – это всего лишь сухие понятия, как «лафа» или «секс». Да, наступивший мир можно назвать звеном, соединившим прошлое и настоящее. Только поколения и впрямь остались по разные стороны заграждения. Вопрос в том, кто пожелал, чтобы стало именно так... Что царит у него на уме и есть ли хоть некое проявление души? А если нет, тогда что ЭТО такое?

«Дядя Ваня – всего лишь очередной призрак прошлого. Одни так и не решились попросить его больше не приходить, указав на то, что в школе установили компьютеризированную охранную систему. Другие просто не замечали убогого калеку, напрочь игнорируя его связь с окружающей действительностью. А третьи и вовсе посыпали стул красным перцем, били по ночам стёкла школьных кабинетов и дразнили Ивашкой-культяшкой».

Стоило ли защищать такой мир от чудовищ? Безусловно, стоило. Чтобы не утратить смысл. Чтобы не пришли новые чудовища, куда более злобные и кровожадные. Потому что человечество, ни что иное, как конвейер. Конвейер по производству зла. Это и есть истина, от которой все бегут, страшась принять за правду.

«А ведь в этом случае мир рухнет окончательно. Ведь ВЕРЯТ именно правде».

Вячеслав Сергеевич снова вздрогнул.

– Только вам тогда придётся на второй этаж подняться... – Он попытался вернуться к прерванному разговору.

– Да ну, к шутам! – как ни в чём не бывало, отмахнулся дядя Ваня и, опершись о костыль, склонился куда-то под свою «тумбу дневального».

«Старик, несомненно, воспринимает парту именно так!» – Вячеслав Сергеевич невольно улыбнулся. Старый фронтовик вовсе не желал прогибаться под балансирующий на руинах прошлого мир или раскачиваться на волнах показного внимания, в обозначенные правительством даты, – на своём веку он уже вдоволь насмотрелся на все эти атрибуты надвигающегося хаоса, противостоять которому можно лишь только предварительно что-то для себя уяснив.

– Тогда, получается, я зря, что ли, тащил всё это! – И дядя Ваня бухнул на парту старенький, чёрно-белый «Сапфир». – Его бы тока настроить...

Вячеслав Сергеевич с сомнением посмотрел на маленький экранчик допотопного телевизора, который больше походил на монитор космического корабля из научно-фантастического романа каких-нибудь братьев Стругацких, написанный ещё в середине прошлого века.

«Наверное, так даже лучше», – подумал Вячеслав Сергеевич, ставя дипломат на пол.

– Давайте, хоть настроить помогу, – сказал он и потянулся к раритетной вещице.

– Ну, будет вам, товарищ учитель! – в своей уставной манере ответил дядя Ваня. – Я так это всё, к слову просто... Сам покумекаю – времени-то ещё о-го-го сколько! Чай, посумею. А у вас и без меня, небось, дел выше крыши. И так, вон, скока с этими дармоедами провозились попусту. Им хочешь, как лучше сделать, а они ну... лишь бы побеситься.

– Да я, признаться, ещё не домой, – Вячеслав Сергеевич глянул на часы. – Надо бы по пути ещё в одно место заскочить.

– Тем более! – кивнул дядя Ваня. – Поспешайте-ка вы лучше, мил человек, по своим делам, а то так и до завтрашнего утра не обернётесь. А я-то, по простоте душевной, признаться, всё завидовал учителям, – дядя Ваня помолчал и, бойко крякнув, продолжил: – Мол, вы детишек токмо до обеду учите, а потом по домам, – и дел-то. А как тутова у вас очутился, признать, не прав был, – и старик сухо и прерывисто засмеялся, будто простуженная «кукушка» в запылившихся от нещадного времени ходиках.

– Да, это вы с выводами поспешили, – улыбнулся Вячеслав Сергеевич. – Я бы, наверное, на войну сейчас с радостью убежал, чем... Чем вот ЭТО ВСЁ на путь истинный наставлять. Да и возможно ли? Они ведь совсем другие, не такие, какими были мы. Они словно прибыли из иного мира... или ими что-то управляет.

– Ну, это вы сгоряча, как и я, судите, – отмахнулся дядя Ваня, силясь подняться из-за стола. – Просто утомили они вас за день, эти неслухи. Хех... Ну, давайте я закрою за вами, да со своей техникой тогда уж буду заниматься.

– Нет, я всё же помогу, – настоял Вячеслав Сергеевич, помогая старику подняться на костыли.

Почему-то он совсем не хотел идти по намеченному маршруту, словно его там поджидало что-то нелицеприятное. А от подобного сравнения, сердце в груди заколотилось с удвоенной силой.

«Бред какой-то! Что может случиться...» – пронеслось в голове.

«Да всё что угодно. Или ты возомнил себя неприкасаемым?» – прозвучал ответ, от которого Вячеслав Сергеевич чуть было не грохнул «Сапфир» об пол.

9.

– Прикольно, – зачарованно проворковала Женя, следя глазами за перемещениями собственной руки в луче прерывистого света.

– А мне, вот, нисколечки не нравится, – поёжилась Лиза. – Это наверняка ещё и для глаз вредно!

– Да ладно вам стрематься! – усмехнулся Жендос, давясь пивом. – Это только сначала так! Привыкнете. Лучше пивка ещё дёрните, чтоб мыслей поменьше было!

– Ой, иди ты! – отмахнулась Лиза, как от противной летучей мыши.

– Сева, врубай! – коротко распорядилась Женя.

Сева вздрогнул у музыкального центра и как-то нескладно, будто робот на несмазанных шарнирах, наклонился, то пропадая, то снова появляясь в частых вспышках расположенного на телевизоре стробоскопа. Хищный, высокочастотный скрежет мерцающего прибора неприятно резал слух, а от частых вспышек складывалось впечатление, что окружающий мир мечется между светом и тьмой, не зная к какой составляющей мироздания склониться.

Где-то за пеленой светодиодных вспышек послышался восторженный вой – Жендос дошёл до кондиции и скакал вокруг ошеломлённых девочек на вроде обезумевшего шамана, вскинув руки-грабли над головой.

– А чего?! – возмущался сын дантиста на сдерживающие Светкины речи. – Сами же говорили, что тут поблизости никто не живёт! Так что, айда, веселиться!

– И что теперь, раз никого нет? Разнести тут всё можно? – зашипела Женя, жмурясь от яркого света. – Или заблевать?..

– Ты это о чём сейчас?

– О том, чем совместные с тобой тусы чаще всего заканчиваются! Или напомнить?

– Ты базар-то фильтруй, детка.

– Щас в нос двину – будет тебе тогда детка на вертолёте!

– Эй, хорош вам собачится! – рявкнул Сева и нажал «play» на музыкальном центре.