В ловушке

— Иисус.

Лицо папы стало таким мрачным, что я почувствовала, что совершила уголовное преступление.

— Почему ты это сделала?

Я уставилась в свою тарелку, пытаясь обрести голос. Мои родители не знали о том, как надо мной издевались в школе, потому что мне было слишком стыдно рассказывать им все детали. Они думали, что это что-то временное и незначительное, что-то, что пройдет, если я буду игнорировать. Они всегда говорили мне ни на кого не реагировать и сосредоточиться на учебе, и они оставят меня в покое. Но они ничего не знали…

Однажды я упомянула Блейка моей маме, и все, что она сказала мне, — это держаться подальше от него и сообщать о нем моими учителями. Как будто это было так легко. Как будто Блейк заботился о школьных властях, он был авторитетом, все благодаря денежным средствам, которые его родители бросали во имя школьных пожертвований.

— Мальчик, о котором я тебе рассказывала, — начала я, глядя на маму. — Сегодня он снова издевался надо мной в классе. Он не останавливался, независимо от того, как сильно я умоляла его. Он был ужасен… поэтому я просто вышла из себя.

Тишина на кухне была слишком громкой.

— Так ты просто вышла из себя, — повторил папа.

— Да, — ответила я с красными щеками. — Я схватила его телефон и бросила его на пол со всей силы… и его экран разбился.

Папа провел рукой по волосам.

— Я не могу поверить, что ты сделала что — то подобное. Этот мальчик должен быть наказан за свои действия, но тебе не нужно было опускаться до его уровня. Я думал, что мы воспитали тебя лучше, чем это.

— Я знаю, и мне очень жаль, но он просто не остановился бы…

— Тогда ты должна была сообщить о нем учителю, — прервал папа.

— Это не помогает, папа! Учителя в нашей школе не похожи на вас. Наш директор не похож на вас. Им все равно.

— Ну, пришло время вмешаться, сейчас, когда школьный совет меняется. — Он остановился рядом со мной и поставил бутылку с водой на стойку. — Я собираюсь снова поговорить с директором школы и потребовать, чтобы он выполнял свою работу.

— Тем временем ты извинишься перед мальчиком и заплатишь за его телефон, — сказала мама.

НЕТ. Это было абсолютное НЕТ. Я даже не хотела представлять, как плохо это пойдет. Блейк не нуждался в моих извинениях, и он уже сказал, что плата за его телефон не принесет мне пользы.

— Я боюсь его, мама, поэтому я не хочу отработку с ним. И он тот, кто должен извиниться передо мной! За все, что он сделал со мной.

Папа глубоко нахмурился.

— Он когда-нибудь трогал тебя или физически как-то оскорблял тебя?

Я отколола лак для ногтей.

— Все сложно.

— Джессика. — Его строгий голос потребовал послушания. — Этот мальчик бил тебя?

— Нет, он никогда не бил меня. Он просто достает меня большую часть времени.

Он протяжно вздохнул.

— Мы поговорим с родителями мальчика и…

— Нет! — Воскликнула я. Я была в ужасе, просто думая об этом. Я не хотела вмешивать моих родителей, что, скорее всего, не сделает ничего, чтобы помочь мне. Это только разозлит Блейка, и тогда весь ад вырвется на свободу. — Я-я поговорю с ним и извиняюсь.

Мой папа посмотрел на меня так, как будто он не купился.

— Ты сделаешь это?

Румяна на моих щеках усилились.

— Я сделаю.

Я никак не могла поговорить с ним и извиниться за разбитый телефон. Я бы предпочла съесть стекло.

— Хорошо, — сказала мама. — И я действительно надеюсь, что ты не прибегнешь к повреждению имущества людей, когда снова выйдешь из себя. То, что ты сделала, никогда не является решением. Папа поговорит с твоим директором и позаботится о том, чтобы что-то подобное не повторилось.

— Это не обязательно…

— Конечно, обязательно, — сказал папа. — Я не хочу, чтобы студенты преследовали тебя. Кроме того, это может повлиять на твои оценки, и мы уже говорили тебе, насколько важны твои оценки. Ты не можешь надеяться, что в высшие университеты будут приняты студенты, с плохими оценками и отработкой. Так что, если я услышу, что у тебя появится еще одно наказание или возникнут какие-то проблемы, я не куплю тебе новую гитару.

Моя челюсть упала.

— Что? Но я просила эту гитару в течение многих лет!

— Тогда тебе лучше убедиться, что ты не совершишь другую ошибку.

Мне хотелось плакать. Они не справедливы. Всю свою жизнь я усердно училась, всегда получая хорошие оценки, и теперь, когда я получила отработку в наказание, впервые в своей жизни, они отнеслись ко мне так, как будто я собиралась стать преступником.

Я бросилась обратно в свою комнату и закрыла дверь ударом, гневные слезы скатились с моих глаз, и я чувствовала необходимость кричать о своей обиде на весь мир. Я ненавидела быть такой бессильной.

Когда мне было семь лет, моя бабушка научила меня играть на гитаре и отдала мне свою Мартин — акустическую гитару, которой она владела с тех пор, как ей было двадцать лет, в качестве подарка на день рождения. Это было особенным для меня, потому что это привело меня в мир музыки и помогло мне узнать, кем я была, и я стала безумно любить ее. Это был мой якорь, когда я чувствовала себя потерянной и источником радости, когда я чувствовала себя сильной. Это привело меня к пению.

Тем не менее, ее тональное качество было не таким хорошим, как могло бы быть. Итак, я просила моего отца купить мне новую гитару с тех пор, как я поняла, что хочу быть певицей, и начала представлять себя на сцене. Теперь я была на одной ступени ближе к тому, чтобы не получить ее, как будто годы быть образцовой ученицей можно было легко аннулировать одним чертовым наказанием. Это было совершенно нелепо.

Я упала лицом вниз на свою кровать и схватил свой iPhone.

«Я рассказала родителям об отработке», написала я Кевину.

«И что они сказали?»

«Что я должна извиниться перед Блейком.»

«Ты шутишь верно?»

«И что я должна заплатить за его телефон.»

«Твои родители употребляют наркотики?»

«Это не все. Мой папа сказал, что он не купит мне новую гитару, если я получу еще наказание».