В маленьком мире маленьких людей

Стоит только показаться в местечке какому-нибудь помещику (это случается очень и очень редко), Нафтоле тут как тут. Он первым пронюхает о приезде нового человека и благодаря своим длинным ногам первый примчится в гостиницу: «Так, мол, и так, господин хороший, что вам будет угодно?» И поверьте, кто бы господину ни понадобился — портной ли, сапожник, кузнец, служанка, лошадь, тарантас, парикмахер, фельдшер, ворожея, сам дьявол, — долговязый Нафтоле доставит в мгновение ока. Слова «нет» для него не существует. Беда лишь, что маклеров в Касриловке, помимо Нафтоле, видимо-невидимо, во всяком случае, значительно больше, чем заезжих помещиков.

Не трудно себе представить поэтому, какие золотые дела у долговязого Нафтоле. И не свести бы ему концы с концами, ежели бы Всевышний не осенил народ наш Своей милостью и не удостоил его милым, светлым, благостным и веселым праздником Пурим. В праздник Пурим таланты Нафтоле расцветают во всем их блеске и великолепии. Нафтоле — прирожденный артист, и пуримшпилы [50] словно нарочно созданы для его ног.

С первого взгляда вам это может показаться несколько даже смешным: какое отношение имеют длинные ноги к пуримшпилам? Разрешите вам сказать, вы не правы; ноги играют в них весьма важную роль. Ведь Нафтоле представляет не царя Артаксеркса, не его жену Вашти, не временщика Амана и не придворного Мордехая [51] . Он всего-навсего придворный шут Мемухон, нечто вроде гофмейстера при дворе царя Артаксеркса. И каждый, кто знаком с знаменитой народной комедией о царе Артаксерксе, хорошо знает, что роль Мемухона в ней — главная, основная. На Мемухоне, можно сказать, вся комедия держится. Надо ли позвать Вашти и повелеть ей предстать пред лицом царя Артаксеркса совершенно нагой, в чем мать родила, — это выполняет Мемухон. Надо ли царю посоветоваться, как поступить с ослушницей-женой, не пожелавшей предстать пред ним в костюме прародительницы Евы, — опять-таки Мемухон тут как тут. Надо ли Мордехаю вести дипломатический разговор со своей племянницей Эсфирью — снова на помощь приходит Мемухон. Словом, Мемухон тут, Мемухон там — всюду Мемухон да Мемухон! А поглядели бы вы, как Мемухон во время представления работает ногами! Вот представьте себе.

50

Народные театральные представления, разыгрываемые в зажиточных домах актерами-любителями (пуримшпилерами) в праздник Пурим.

51

Мордехай — привратник царя Артаксеркса (один из главных персонажей Книги Эсфирь).

Широко растворив двери, с громовым приветствием: «С праздником вас!» — вваливаются к вам в дом комедианты. Все актеры останавливаются у дверей и становятся у стены. Руки опущены. Но вот выступает вперед долговязый Мемухон с мечом в руке. На голове у него бумажный колпак. Шаг вперед, шаг назад, и он начинает сыпать рифмами, как из рога изобилия. (Скажу вам по секрету, что все стихи, приводимые ниже, — плод творчества самого Мемухона, то есть долговязого Нафтоле; он сам все это сочинил.)

Я Мемухон, Главный гофмейстер, Мудрого царя Артаксеркса Шталмейстер. Я послан с приказом к Вашти-царице. Ей царь повелел в зал явиться, Босой и нагой, сняв одежду свою, Как бабушка Ева в раю. Выходи по приказу царя, Вашти, царица моя!

Отпрянув от стены, выступает вперед царица Вашти (роль ее играет Берл-гнусавый). Она отвечает ему тоже стихами, сочиненными тем же Нафтоле. Гнусавя и взвизгивая, царица поет заунывно-плаксивым голосом:

Жены Персии и Мидии всей И все госпожи Шушана-столицы! Собирайтесь ко мне поскорей, Хочу с вами поделиться Послушайте-ка приказ Моего безбожника супруга. Мало того что он дурак, Он к тому же горький пьянчуга.

Тут Мемухон, вспыхнув от гнева, делает широченный шаг вперед и такой же назад, и из уст его так и сыплются рифмы (его собственного сочинения):

Вот так бездельница! Ну и язычок! Что с ней канителиться? Какой в этом прок? Кабы я не боялся Царя прогневить, Я бы распорядился Царице голову отрубить.

На сцену выходит царь Артаксеркс (Мойше-колобок). В руке у него длинный посох, оклеенный золотой бумагой.

По мне, хоть друг друга Вешайте, казните, Только вина мне Скорей принесите. Что вы, министры, невеселы? Что носы повесили? Наливайте сполна В стаканы вина! До зари будем пить! Будем весело жить!

И вся компания подхватывает:

Наливайте сполна В стаканы вина! До зари будем пить! Будем весело жить!

Вслед за этим выходит вперед Мордехай (сапожник Нехемья), горбатый, оборванный, с всклокоченной бородой из пеньки. Поклонившись царю, он обращается к Мемухону, дико вращая белками и размахивая руками, и поет-надрывается неистовым голосом:

Так как его величество Остался вдовцом И по всем ста двадцати семи провинциям Приказ дан о том, Чтоб со всего света девицы Съезжались в столицу, Знатные и богатые, Красивые и тороватые, — Посему я имею для него невесту, Какой не видывал свет, Если я лгу, не сойти мне с места. Щечки — зеленый цвет, Лицо рябое, нос кочергою, Зовут ее Эстер [52] . Вот так невеста! Ни сестры, ни брата, Ни кумы, ни свата, Ни матери, ни отца, Ни друга-молодца! Совсем еще дитя — всего тридцатый год — Субботы и праздники — не в счет.

52

В русском произношении Эсфирь.

Мемухон снова — шаг вперед и такой же широченный шаг назад и произносит с жаром:

Ну что ж? Приведи ее в дом, Пускай покажется перед царем, Если царю приглянется, Она при дворе и останется. Наденем ей на голову венец — И делу конец. А ты за сватовство, Мордехай, Пирожок с маком получай. Выходи по приказу царя, Эстер, царица моя.

Тут только для Нафтоле и его ног начинается настоящая горячка. И так весь день и весь вечер из дома в дом, из дома в дом. Ноги Нафтоле должны быть крепче железа, чтобы выдержать такое напряжение. Зато при дележе выручки ему достается самый жирный кусок. И естественно: он ведь не только актер, но и директор труппы, он же режиссер, автор и кассир.

— Этот человек лопатами загребает золото в праздник Пурим!

Так говорят о нем касриловские обыватели. Они ему просто завидуют — не столько его талантам, сколько заработку.

2

Золотопряха Ривеле

Если бы Касриловка каждый день предъявляла такой спрос на пряники, торты и тортики, как в праздник Пурим, когда евреи посылают друг другу «пуримские гостинцы», долговязому Нафтоле не пришлось бы заниматься круглый год маклерством, а в праздник Пурим быть комедиантом. Его жена, Ривеле-сластена, могла бы вполне прилично содержать и его, и всю семью, потому что если Нафтоле славится своими ногами, то Ривеле не в меньшей мере прославилась своими руками.

Ростом невеличка, на вид неказистая, худенькая, сухопарая, она рядом со своим мужем выглядит как щуплый цыпленок. Кто поверил бы, что эта женщина в состоянии обеспечить все местечко пряниками и печениями к празднику Пурим, когда евреи посылают друг другу гостинцы? Конечно, есть в Касриловке и другие женщины, занимающиеся тем же ремеслом. Но у кого еще такие золотые руки, как у Ривеле-сластены? Ее торты и пряники, ее пироги и царские хлебцы, ее маковники и печенье с имбирем, ее слоеные подушечки прогремели на весь мир и, по счастливой случайности, стали известны даже в Егупце. Вот как было дело.

Кому-то из касриловских остряков (а их в местечке столько же, сколько звезд на небе) взбрело на ум высмеять Касриловку и ее, с позволения сказать, кулинарные изделия. Что же он надумал? В один прекрасный день он послал в Егупец своему богатому родственнику почтовой посылкой изделия Ривеле, выпекаемые ею для «пуримских гостинцев». В посылку было вложено написанное в высоком стиле письмо, в котором он просит богатого родственника извинить его «за убогое подношение»: ничего, мол, лучшего в Касриловке нельзя достать. Каково же было удивление шутника, когда в ответ на посылку он получил от родственника благодарственное письмо с просьбой незамедлительно скупить в Касриловке все имеющиеся там в наличии сладости, старательно их упаковать и выслать по почте в Егупец, конечно, за его, богача, счет. (Кто не знает, что богачи вообще, а егупецкие в особенности — большие чревоугодники, охотники до сладостей?) С той поры из года в год к празднику Пурим в Егупец посылается целый караван изделий Ривеле. Вот каким путем слава о Ривеле-сластене докатилась до самого Егупца.