В мире исканий(изд.1949)

***

Около месяца у меня ушло на проектирование и из­готовление этого усовершенствованного писательского диктографа. Правда, он получился громоздким и зани­мал весь письменный стол, но зато был необыкновенно удобен в работе.

Запись звука производится на магнитную пленку. Легкое нажатие кнопки переключает прибор, и из репро­дуктора слышится мой собственный голос, повторяющий только что сказанное. Если мне не нравится, например, оборот речи или высказанная мысль получается недоста­точно ясной, тотчас нажимается другая кнопка. Неудач­ное место стирается.

Теперь снова можно повторить фразу, изменив ее в лучшую сторону. Ко всему этому нужно добавить, что для создания у автора соответствующего настроения из друго­го рупора раздается, если я этого хочу, легкая, бодрящая музыка.

Ясно, что машинистка уже без меня, внимательно прислушиваясь к репродуктору, свободно перепечатает записанную речь, и у меня в руках окажется совершен­но готовая рукопись.

Первое практическое применение прибора оказалось необыкновенно успешным.

Говорил я, как мне казалось, чрезвычайно красиво. Расхаживая по комнате, я ударял себя в грудь кулаком, а в конце своей речи даже слегка прослезился. Мне по­казалось, что я, неожиданно для себя, создал гениальное произведение.

Зато какое было разочарование, когда я увидел все продиктованное перепечатанным на машинке!

Просмотрев рукопись, я пришел в ужас.

— Вы что-то не то напечатали! — проговорил я пе­чально, обращаясь к машинистке. — Прежде, всего, не так расставлены знаки. Вот посмотрите… “Мои воспо­минания дорогие. Товарищи, касающиеся…” Получается абсурд…

Машинистка ушла обиженная и расстроенная. Я же целый день не находил себе места. Нужно было бы взять обыкновенное перо, исправить ошибки. Но не таков был мой гордый дух изобретателя. Перед моим умственным взором уже носилась другая, более совершенная машина. В ней, безусловно, должна отсут­ствовать такая деталь, как нежная и капризная маши­нистка.

Вечером меня посетил писатель С. известный свои­ми горячими выступлениями на всех диспутах на тему, как надо писать, но сам еще почти ничего не напи­савший.

— Ну как? Пишете? — спросил он строго.

— Конечно! Благодарю вас, — ответил я непринуж­денно. — Получается сравнительно ничего.

Писатель говорил весь вечер о новой теории прозы и критиковал подход к развитию сюжета, придуманный писателем Ш. Я же доказывал, что у современных лите­раторов нет правильного научного подхода к технике са­мого процесса писания. Мы очень мало понимали друг друга, но в общем остались довольны.

— Я хочу подарить вам эту звукозаписывающую ма­шину, — предложил я на прощанье. — Она вам здорово поможет.

Писатель подозрительно посмотрел на сложные при­боры, расставленные на письменном столе, но мое пред­ложение принял.

— Хорошо. Спасибо, я постараюсь воспользоваться вашим аппаратом, — проговорил он неуверенно.

***

На изготовление нового прибора у меня ушло три ме­сяца. Собственно, его уже нельзя было назвать прибо­ром. Это была сложная установка, занимавшая полови­ну комнаты.

В огромных металлических шкафах были расположе­ны громоздкие звуковые анализаторы. Каждой букве со­ответствовал свой звуковой фильтр. Стоило только про­изнести перед микрофоном какую-либо букву, как аппа­ратура немедленно приводила в действие соответствую­щую клавишу пишущей машинки. Можно было говорить с любой скоростью и тут же любоваться, как из-под ма­шинки выползает напечатанный текст.

Это был весьма совершенный прибор с точки зрения современной науки и техники. Но… Опять появилось “но”.

Помню, как лихо я принялся диктовать, подбадривае­мый резвым стуком автоматической клавиатуры. Все шло отлично, но, к сожалению, лишь до того момента, пока я не взял в руки первый напечатанный лист.

Вот что на нем оказалось написанным:

“Маи васпаминания дарагие товарищи касающиися…”

Вначале я замер от огорчения. Моя машина писала совершенно безграмотно! Как это могло получиться? И вот только тут я вспомнил, что виновата не машина, а люди, пишущие обычно совсем не так, как они выгова­ривают слова. Действительно: букву “о” мы часто произ­носим как “а”. Машине нет никакого дела до этой несу­разности. Она честно печатает все так, как слышит, не делая никаких поправок.

На усовершенствование машины потребовалось еще два месяца. Теперь она уже занимала почти всю комна­ту, но зато печатала вполне правильно.

Не буду останавливаться подробно на том, как я разочаровался и в этой машине. Произведение, созданное с ее помощью, показалось мне чрезвычайно запутанным и бездарным.

“Видно, я не умею ярко и красочно излагать свои мысли словами. Нет у меня такой способности”, пришел я к неутешительному выводу.

Что же касается самих мыслей, то на этот счет у ме­ня не появилось никаких сомнений. Мысли могли быть только блестящие. Я чувствовал, как они кипят в моей голове, рвутся наружу, а изложенные с помощью тяжело ворочающегося языка, становятся бледными и чах­лыми.

***

Решение построить еще один сверхсовершенный при­бор появилось у меня именно в тот момент, когда ко мне пришел в гости писатель Г., создавший огромное ко­личество произведений, которые почему-то никто не хотел читать.

— Ну как? Работаете? — ласково спросил он. — Я слышал, что у вас уже много написано.

— Да, есть кое-что, — мрачно ответил я.

— О, это очень интересно! — продолжал писа­тель Г. — Жалко, что не располагаю временем, а то бы прочел… Я, собственно говоря, к вам по делу. Вы пода­рили писателю С. усовершенствованный диктограф. Пред­ставьте себе, все издательства завалил своими рукопися­ми! Это же чорт знает что такое! Нельзя ли и мне получить такой приборчик? Очень прошу вас: устройте! А?

Вместо ответа я взял писателя под руку и потащил его в комнату, где была расположена моя последняя буквопечатающая модель.

— Дарю вам более совершенный прибор, чем у писа­теля С., — бормотал я по дороге. — Сам будет печатать от звука вашего голоса. Только заберите. Он мне ме­шает.

При виде страшного нагромождения, царившего в комнате, писатель Г. чуточку побледнел.

— А это все можно будет… установить в дачном са­рае? — робко спросил он, видимо напуганный размерами шкафов.

— Можно, — проговорил я решительно. — Грузовик для перевозки дам. Людей пришлю… Только возьмите!

***

Прошло полгода напряженной работы.

Вот наконец готова новая, самая совершенная писа­тельская машина, какую только Можно представить.

Это подлинное чудо. Здесь соединены воедино новей­шие достижения радиотехники, телемеханики, автомати­ки и электрофизиологии. Вся установка занимает три комнаты.

В специальном, удобном кресле располагается писа­тель — автор. Вид у него, правда, немного странный. Он до некоторой степени напоминает приговоренного к элек­трическому стулу. На голове у писателя находится ме­таллический колпак, от которого тянутся завитушки проводников. Такие же провода прикреплены к рукам и ногам творящего автора.