В мире животных 2

Я хочу сказать, что необходим контроль со стороны человека. Здесь должны сходиться интересы всех организаций, занимающихся охраной животных: Общества охотников, Общества охраны животных, биологических факультетов университетов. А на практике получается, что именно в национальных парках сталкиваются интересы и взгляды этих организаций.

— Каковы же взгляды различных сторон?

— Общество охотников считает, что популяция серн в опасности. Дело в том, что эти животные поражены серьезным заболеванием — конъюнктивитом. Так вот, эта болезнь поражает серн потому, что долгое время среди них не происходило естественного отбора. Естественных их врагов — хищников — в национальных парках нет. И уже давно запрещена даже выборочная охота на серн. С этим фактом вынуждены считаться и члены Общества охраны животных, и ученые. А вот в отношении ликвидации болезни единого мнения нет. Члены Общества охотников считают, что если человек в течение многих тысячелетий нарушает биологическое равновесие, то именно он и должен его контролировать. Протекционисты полагают, что природа должна сама себя регулировать. Животные должны болеть, говорят они, должны умирать, и таким образом численность их сама собой сократится. Ученые занимают среднюю позицию: частично они на стороне охотников, частично на стороне протекционистов. Но факт остается фактом: у нас слишком много серн и горных козлов, и их численность необходимо контролировать. Одно из предложений протекционистов — перевести часть животных из национальных парков на неохраняемые территории, где на них можно будет охотиться. Но ведь это лицемерие. Какая разница, где на них будут охотиться, все равно их придется отстреливать. Или же предлагают положиться на естественный отбор. Но тогда ни я, ни мои дети не увидим здоровых серн. Протекционисты говорят, что надо завести рысей. Ну и что, произвели обмен с Румынией, завезли четырех рысей. Но скажите, могут эти рыси контролировать популяцию, в которой 60 тысяч серн, 30 тысяч горных козлов, 150 тысяч диких коз?

— Это невозможно.

— Конечно. Ведь рысь немногим крупнее дикого кота. Она скорее предпочтет охотиться на сурков, чем на серн или горных козлов.

— Скажите, Бруно, а вы охотитесь?

— Очень люблю охоту. У меня пес сеттер-лаврак. С ним хожу на бекаса, куропатку. Как только собака вспугнет дичь, стреляю мгновенно. Если рассмотрю птицу, узнаю ее, то уже не стреляю. К косуле подхожу на расстояние 200–300 метров и делаю только один выстрел.

Сейчас число охотников в Италии уменьшилось. Охота стала более гуманной. Она становится такой, как в Австрии, Швейцарии или Югославии. Охота — это в первую очередь защита природы, забота о животных. Конечно, человек пользуется благами природы, изымает излишки. Это — деятельность, вытекающая из знаний законов природы.

— Бруно, какие биологические проблемы вас интересуют больше всего?

— Таких проблем немало, но я бы выделил одну — проблему изучения поведения животных. Мы — то поколение наблюдателей природы, которое следовало примеру замечательных ученых-этологов: Лоренца, Эйбл-Эйбесфельдта, нашего Минарди, Тинбергена. Нобелевская премия, присужденная Тинбергену, была для нас приятным сюрпризом, потому что даже на телевидении то, чем мы занимались, имело оттенок магии, привкус таинственности. А мы всего-навсего снимали фильмы о животных. И вот эта Нобелевская премия помогла нам понять, что мы на верном пути. Когда наши великие учителя были награждены, то и мы почувствовали себя именинниками. Ведь мы годами шли по этому пути, окруженные безразличием и даже недоверием. Я сделал передачу о Тинбергене.

— Что именно вас привлекало в этологии?

— Мы хотели через познание животных понять самих себя. Познать свои заботы, свои страхи, узнать, как мы защищаемся от этих страхов. Все это мы делали почти что с благоговением. Ведь вы знаете, что к животным веками относились, как к существам низшим. Та же Библия гласит: «Весь мир твой, бери его». А мы внимательно наблюдали за миром животных, пытаясь найти в нем выражение тех черт, особенностей, которых никак не могли понять. Таким образом, это попытка понять и себя. Это не проповедь святого Франциска. Такой разговор может вести и простой охотник, который убивает животных, и чтобы утолить голод, и чтобы отрегулировать их численность. Я хочу сказать, что это не салонные речи праздных господ. Это слова, которые подтверждают лишь то, что человек в истоках своих — это тоже животное, животное хищное, которое питается другими животными. Это естественное биологическое явление. Мы должны познать тайны поведения живых существ, с которыми живем рядом, и тогда нам откроются многие тайны и нашего собственного поведения.

— И это все нашло отражение в вашей передаче, в книгах?

— Да. Наша программа «Планета» — дитя других рубрик: «Энциклопедия природы», «На заре человечества». Один из последних фильмов посвящен зарянке. Есть такие зоны, где как бы заключено перемирие между человеком и дикими животными. Мы пытаемся выяснить путем эксперимента, каково же истинное поведение животного. Зарянка широко распространена в Италии, она обитает и в национальных парках, и в пригородных садах. На вид это очень нежная, хрупкая птичка, которая в христианской мифологии является олицетворением милосердия, любви к ближнему. В действительности же это одно из самых агрессивных существ на Земле. Эта «пушинка», весом 30 граммов, содержит потенциал агрессивности, сравнимый разве что с потенциалом танка.

— Это очень интересные наблюдения.

— Или другой пример — с корсиканскими чайками. Они живут и выводят потомство на скалистых островах. Период гнездования у них май — июнь, то есть совпадает с разгаром курортного сезона. И подумайте, до чего же хитры эти птицы. Они стали выводить потомство в январе и феврале. Удивительное приспособление. Более того, многие из них переселились поближе к человеку. Дело в том, что эти морские птицы питаются рыбой, но рыбы стало очень мало, питаться нечем. И они стали осваивать пресноводные бассейны. Большая колония этих пернатых поселилась в центре Рима, на Тибре. Они ловят речную рыбу, подкармливают их и горожане. В выходные дни многие римляне выходят на набережную реки полюбоваться этими красивыми птицами.

— Значит, человек может жить в гармонии с дикой природой?

— Думаю, что да. Мы можем приспособиться к природе. Она же иногда просто поражает нас доверием к человеку. На острове Сардиния есть небольшой город Кальяри. Это промышленный район. Раньше все отходы шли в озера, расположенные в самом городе и рядом с ним. Много лет на озерах не было птиц. Но стоило только прекратить отравлять воду, произошло самоочищение, и вот уже несколько лет здесь на пролетах останавливаются одни из самых красивых наших птиц — фламинго. По пути делают остановки в Италии и Алжире. На озерах собираются до восьми тысяч фламинго. И не только они. Появились возле озера утки, кулики, цапли, пернатые хищники. И это обилие жизни — буквально в черте города. Рядом оживленная дорога, но птицы не проявляют беспокойства. Обо всем этом мы сняли фильм и показали в своей программе. Было очень много отзывов. Озерами заинтересовались ученые. Действительно, экология — наука, которую мы только начинаем постигать.

— Вы снимаете фильмы только в Италии или бываете и за границей?

— Наша съемочная группа побывала в некоторых европейских странах и в Африке.

— Что вы снимали в Африке?

— Это было в самом начале работы, когда мы готовили серию фильмов о поведении животных. Мы хотели проверить достоверность некоторых явлений, о которых до этого только читали. В Кении мы были гостями Джой Адамсон. Вам известен ее фильм «Рожденная свободной»?

— Да, мы показывали по телевидению ее документальный фильм об опытах с львицей Эльсой. А в кинотеатрах шел художественный фильм с таким же названием. Так что наши зрители хорошо знают об этом уникальном эксперименте.

— Мы хотели проверить то, о чем читали в ее книгах. И то, о чем писали другие этологи, а именно, что не существует хороших или плохих животных. Животные могут быть более или менее агрессивными в зависимости от ситуации, в которой находятся. Если животное голодное — оно агрессивно, если испытывает страх — агрессивно, если должно защищать свою территорию — тоже агрессивно. Чтобы проверить на практике все эти положения этологии, мы рискнули направиться в такую местность, где было много львов, а единственным нашим средством защиты была Джой Адамсон, у которой в руках была палочка. Наш оператор ехал за нами на лендровере и снимал с помощью телеобъектива.

— С таким гидом, как Джой Адамсон, можно было не бояться.

— Очень храбрая дама. Всю жизнь провела среди львов. Помните, ведь львица Эльса жила у нее дома. Так вот, направились мы в этот населенный львами район. Это не был даже национальный парк. Это была свободная территория, расположенная недалеко от фермы Адамсон. С нами был мой коллега Мино Д'Амато, который в Италии ведет сейчас вечернюю рубрику «Италия вечером». Мы бросили жребий, кому идти ко львам. Я выиграл, вернее, проиграл. Итак, Мино Д'Амато остался в машине, а я с одним оператором стал приближаться к прайду львов. По пути я брал у него интервью. Я спрашивал: «Марио, тебе страшно?» Он отвечал: «Ну нет, не страшно». А мы подходили все ближе и ближе. Я тем временем объяснял, что взрослый лев покрывает 100 метров за пять секунд в несколько прыжков. И вот мы подошли ко львам на расстояние семи-восьми метров. Они посмотрели на нас, принюхиваясь, а потом сами отошли подальше. Тогда мы последовали за ними. Шли тихо, спокойно. По мере нашего продвижения я продолжал вести репортаж, задавал вопросы оператору Марио Барсотти. Он очень скромный, даже робкий человек, но на съемках всегда был смелым. Вот так мы максимально приблизились к хищникам. Потом пошли обратно. При монтаже фильма я оставил только то, что снял Марио Барсотти. Это были более правдивые кадры.

Позже мы с Марио работали на Азорских островах. Нужно было снять ловлю кашалотов. Этим занимаются рыбаки на парусных лодках. Когда ловцы приблизились к кашалоту и человек, стоявший на носу лодки, метнул гарпун в кита, Марио продолжал съемку. Кит развернулся, поднялся из воды и рухнул на лодку. Сломал мачту. Марио снимал все это. На пленке было видно черное пятно — это пасть кашалота, а в ней острейшие зубы.

— Были драматические случаи в вашей практике?

— Как-то мы снимали пещеры в Альпах, животных, которые там обитают. Отсняли несколько эпизодов. Двое из нашей группы возвращались с пленкой и в пути попали под обвал. На поиски были брошены сотни спасателей. Нашли этих двоих под камнями уже мертвыми. Когда мы показывали этот фильм на кинофестивале, то в одном месте была темная пауза. Прозвучал текст о гибели наших товарищей. Это была память о них.