В моей голове

У нее талантов не было. Ну или она про них пока не знала. Однажды в начальных классах она выиграла конкурс рисунков среди параллели, но она почти не обратила на это внимания по причине подготовки к олимпиаде по математике. Наверное, остальные более талантливые юные художники тоже к ней готовились и выбирать было особенно не из кого. Примерно в те же годы она написала небольшой сборник сказок для малышей, но это было так наивно, что она постыдилась его кому-либо показать. И закопала его во дворе. А на своем выпускном в четвертом классе ее почему-то выбрали среди одноклассниц и она спела знаменитую песню про то, как все скучают по школе, когда ее покидают. Наверное, потому что она была единственной, кто хорошо знал текст. И потом она выступила с этой песней еще на трех выпускных, причем два из них были даже не в ее школе. Она до сих пор помнит, как было страшно. Но она справилась. И все четыре раза ей сильно хлопали. Наверное, потому что она была милым и застенчивым ребенком с большими глазами. И платьишко для того случая у нее было красивое. И песня хорошая.

И да. Еще же были стихи в подростковом возрасте. Ну эти мини-поэмы. Из серой коробочки. Но разве можно это назвать талантом? Никто и никогда не станет за это платить деньги.

Посмотри правде в глаза, ты бесталанна. Кто ты вообще? На этот вопрос никто никогда не сможет ответить, кроме горстки знавших тебя людей.

Ну и ладно. Она и не против. Ей не нужны были слава и миллионы. А чего она вообще хотела? Этот вопрос она всегда боялась себе задать. Он очень страшный. Он заставляет думать о глобальном, а это всегда страшно. Это заставляет ее признаваться, что то, чем она обладает сейчас, не приносит ей счастья, и нужно от всего отказаться и все начать сначала. А что начать? А потом ведь может все повториться, ведь ты никогда не знаешь, что тебе понравится или не понравится, пока не попробуешь. А что если она никогда не найдет? Замкнутый круг. Это провоцировало у нее новые страхи и приступы паники. Вот как сейчас. Надо бы спросить у доктора Вайса, что ее ожидает, если она никогда не найдет свое призвание.

Она присела на лавочку. Огляделась. Все хорошо. Мир стоит на месте. Город казался даже не таким серым в этот солнечный весенний день. Ее ладони вспотели и голова закружилась. И мороженого вдруг захотелось.

Он не рекомендует ей заниматься самокопанием в его отсутствие. Как будто это можно контролировать. Глупый доктор Вайс. И имя у него какое-то странное.

В этот раз она справилась сама. Она знала, что тоже хочет делать что-то просто ради процесса. Чтобы это приносило радость и возможность покупать себе иногда вещи ради удовольствия, а не вследствие острой необходимости. И ещё парня. Разве это много? Разве для этого нужен большой талант?

Как несправедлив мир.

Он справедлив. Ты просто имеешь то, что заслуживаешь. Это всем известно.

Господи. Только не это. Только не сегодня.

Она стояла и смотрела на свое отражение в зеркале. Это было на нижней губе. Занимало примерно ее треть. Противное даже ей самой. Простуда. Огромная безобразная лепешка.

Сегодня был ее первый рабочий день в лучшей юридической конторе города. То ли снова по ошибке, то ли из-за тотального отсутствия хороших кандидатов на рынке труда, о котором говорят все кадровики, ей все-таки перезвонили. Она подумала сначала, что их звонок явился жестом вежливости и они просто хотят ей рассказать, как удачно приняли на её вакантное место грудастую брюнетку в очках со стильной оправой, имеющей четыре высших образования и проходившую стажировку в Соединенных Штатах на протяжение последних десяти лет. И еще раз посмеяться над ее наивностью.

Но она ошиблась. Они действительно предложили ей это место. Таким извиняющимся тоном, как будто им очень неудобно оттого, что всем, конечно, очевидно, что ее блузка не совсем подходит к оттенкам их офиса, и вряд ли когда-нибудь в будущем она будет способна вписаться, но так сложились звёзды, и противоречить им было бы плохо для их кармы. Карма – дело святое. Она от удивления не знала, что им ответить.

“Отказаться всегда успею”, подумала она.

Ты никогда не откажешь этим людям. Это твой единственный шанс стать чуть больше чем “никем” в этой жизни. Соглашайся.

И она согласилась на все их условия.

Когда она принесла заявление об увольнении на своей действующей работе, три подписывающих его руководителя по очереди сказали ей, что она переоценила свои возможности. Что она пожалеет о принятом решении, так как она не представляет, что ее там ждет. Что любая девушка на ее месте, будь она хоть капельку умнее, осталась бы здесь и ощущала радость жизни до последнего предпенсионного звонка. А потом бы закатила прощальный пир с пиццей со своими коллегами, и ушла небодрой походкой в закат тратить государственные деньги.

Она побоялась им признаться, что радость жизни она здесь не ощущала. Но промолчав, она сама для себя решила, что таким образом оставила для себя тут запасной выход в случае неудачи. Или запасный. До сих пор не знала, как правильно.

Они сговорились? Или это обычный текст для увольняющихся и не особо выдающихся сотрудников? А может, наоборот, для выдающихся, просто они не хотят ее потерять и удерживают через манипуляции?

Ха. Надейся, да. Приползёшь к ним через месяц в слезах, попросишься обратно, и там увидишь, какая ты выдающаяся. Забери заявление, пока не поздно, еще можно все отменить. Через пару недель добровольной сверхурочной работы они, может быть, простят тебе твою мимолетную глупость.

И вот сейчас предательская простуда на самом видном месте убила остатки уверенности в себе и в том, что она приняла правильное решение. До этого момента она еще как-то держалась. Говорила всем, что точно знает, чего хочет от жизни. А сейчас у нее проступил пот и вспотели ладони. Комок собрался в горле. Ей хотелось плакать. И забиться в угол. Ничего не выйдет. Она не справится.

Я же тебе говорил.

Может, прикинуться больной? Она ведь и вправду больная. Посмотрите на ее лицо, оно же отражает всю боль ее существования. Доктор Вайс мог бы подписать ей справку о недееспособности на пару-тройку дней. Но если они узнают, что она находится под наблюдением психотерапевта, они стопроцентно расторгнут с ней еще не заключенный договор даже до выяснения причин заболевания. А другой доктор, обратись она к нему, узнав о том, что она хочет больничный по причине простуды на губе, отправит ее в клинику к доктору Вайсу понаблюдаться. Это замкнутый круг. У нее нет выбора.

Она должна выйти из дома и пойти по направлению к новой работе.

Ты должна.

В конце концов, всегда остается шанс, что ее на каком-нибудь перекрестке слегка заденет проезжающий автомобиль. Без страшных травм, но так, чтобы ее могли увезти в больницу и оставить там на пару дней. А водитель, конечно, испытывая чувство вины, приходил бы к ней по утрам с белыми цветами и рассказывал бы ей, что происходит за окном, так как ей пока рано вставать. А к концу третьего дня ее пребывания в больнице, оказалось бы, что он – наследный принц Британии, восемнадцатый в очереди на престол, и потому не сильно обремененный обязательствами, и он влюблен в нее по уши и хочет забрать ее с собой во дворец. А простуду он просто не видел по причине близорукости. Но красоту ее разглядел сразу, еще из машины в момент аварии. Поэтому-то авария и случилась, для него это было слишком яркой вспышкой. Ах, как это было бы прекрасно!

Она улыбалась в ожидании лифта. Она почти поверила в то, что сегодня с ней все это случится, и ей даже захотелось скорее оказаться на улице. Но лифт где-то застрял и не хотел ускорять ее приближение к волшебной сказке. Может, лифт злится на нее за то, что она вчера обронила там трамвайный билет и не захотела поднимать, так как он упал в какую-то подозрительную лужицу?

Двери наконец открылись. Электронный голос надменно оповестил “двадцать третий этаж”. Ехать надо было примерно половину минуты, и она приготовилась в это время помечтать, как рожает своему принцу красивую кудрявую малышку, и как телевидение транслирует растяжки на главных мостах в городах по всему миру “У них девочка!”

Чудесное утро.

Лифт немного дернулся и электронный голос сообщил об остановке на пятнадцатом этаже. Это был его этаж. Черт. Только не сегодня. Пожалуйста. Она вспомнила о своем обезображенном лице. Там еще двенадцать квартир, это может быть кто угодно. А с ним она встретится когда-нибудь потом, когда на ее лице не будет противных лепешек. И может быть, она даже назначит ему свидание. Правда, он вроде бы живет с какой-то девушкой. Она его видела однажды с ней. Не в ее правилах встречаться с женатыми. Но он ей так нравится, еще с прошлой осени. Вдруг он все же свободен? Их редкие встречи в лифте и у мусорных баков были лучшими моментами на протяжении всего этого времени. Однажды он спросил ее “Вам какой этаж нажать?” в тот момент, когда они вместе поднимались на лифте и ее руки были заняты пакетами с продуктами. Она засмущалась тогда, вспомнила, что у нее в прозрачном пакете лежит бутылка вина как раз с его стороны, и он обязательно подумает сейчас, что у нее проблемы с алкоголем. Она почему-то тогда покраснела, и ответила как-то глупо и с паузой, что ей нужно на двадцать второй. А она жила на двадцать третьем. Зачем она это сказала? Подумала, наверное, что наврав про этаж, она снизила свои шансы прослыть алкоголичкой? В голове пронеслись голоса старушек-соседок: “..Вы знаете, на двадцать втором этаже живет одинокая пьющая девушка. Такая молодая и красивая, и уже с дефектом. Такая печаль ..Серьезно? Не видела, одну знаю, но она на двадцать третьем, значит не она.” А вдруг он потом часами караулил ее на двадцать втором, желая признаться, как она его в тот день очаровала? Идиотка. Упустила свой последний шанс.