В моей голове

Вселенная, давай договоримся. Она назначит ему свидание, только пусть сейчас это будет не он. Если у него есть девушка, он ей просто откажет, и всем будет легче. Она начнет мечтать о ком-нибудь другом.

Это был он.

Впервые в жизни, находясь в лифте, ей захотелось провалиться под землю. Лифт был одним из ее самых больших фобий. Ей всегда казалось, что она будет той самой, кто провалится в шахту с высоты ее двадцать третьего этажа и о ком потом будут писать в газетах в колонке о чрезвычайных происшествиях. Она часто представляла, как летит вниз и готовится к столкновению с землей. На каждом этаже уменьшала или увеличивала в зависимости от направления поездки количество потенциально переломанных костей. Представляла, что если подпрыгнуть в нужный момент, сработает антигравитация и ей, может быть, даже удастся спастись. У нее всегда было плохо с физикой, и она даже не была уверена, что есть такое слово “антигравитация”, но какие у тебя шансы, когда ты летишь вниз в железном ящике? Попробовать она была обязана.

Она потупила взгляд, разглядывая узоры от грязных подошв на полу лифта и размышляла, аннулируется ли ее договоренность с Вселенной о том, что она должна назначить ему свидание. Ведь вроде как Вселенная не выполнила ее просьбу. Какая теперь разница, он сейчас стоит и смотрит на ее лицо, и она прямо кожей чувствовала, как его губы расползаются в ехидной усмешке.

Может, прикрыть нижнюю часть лица ладошкой, как будто зеваешь? Даже как-то сразу захотелось зевнуть. Но она не сможет держать рот открытым до первого этажа, это вызовет у него подозрения. А у нее и так немного баллов. Надо придумать что-то другое. Срочно, думай. Ты же была отличницей в школе. Интересно, а демонстративно отвернуться к задней стенке лифта считается приемлемым в обществе? Лифт был грузовой, огромный, и места хватило бы еще десятерым. Ну почему больше никто не заходит? Встань между ними толстый сосед с десятого со своей лохматой собакой, она была бы спасена.

Она украдкой посмотрела на него. Именно в этот момент он тоже к ней повернулся. Он не ухмылялся. Она отрывисто закусила губу и в этот же момент попыталась улыбнуться и наверное, ее лицо в этот момент выдало такую странную физиономию, что он поспешил отвернуться. Ну и хорошо, она теперь может спокойно его разглядывать, мысленно прощаясь с ним как с частью своего счастливого будущего.

Он был высоким. Очень. У него были умные глаза, как у большой доброй собаки, и широкие брови. Его нельзя было назвать ни блондином, ни брюнетом, растительность на лице тоже не выражала определенного оттенка. Может, у нее плюсом ко всему примешивался еще и дальтонизм? Он не был типично красивым молодым человеком. В ее мечтах о принцах они все имели смазливые черты, густую волнистую челку и в целом напоминали богатырей из народных мультфильмов. Этот был другой. Меньше пафоса в движениях и полное отсутствие доспехов. Но в его взгляде, выражении лица и образе держаться чувствовалась мощная харизма и скрытая мужественность. Казалось, что в том уголочке лифта, за его широкой спиной, она чувствовала бы себя спокойно и защищенно. И никакие беды земные ее бы не коснулись. И голос в голове бы заткнулся. А вдруг у них все-таки есть будущее? Мечты о наследном принце, сбившем ее на перекрестке, как-то сразу потускнели.

Ничего у тебя с ним не будет. Смирись и думай о работе.

Работа. Точно.

“Первый этаж”. Электронный голос был все таким же надменным.

Прощай, ненаступившее счастье. Уверенной походкой оно ушло по направлению крыла с почтовыми ящиками и задержалось там по непонятным причинам.

Ей оставалось надеяться, что в первый день ее обложат папками с инструкциями по технике безопасности на рабочем месте высотой, превышающей ее рост, и все будут проходить мимо, и никто ее и не заметит.

Она снова ошиблась. Ее взяли под руку и провели по всем четырем этажам пафосного здания и познакомили с каждым сотрудником, работавшим в офисе в тот день, включая всех заместителей директоров и охранников. Зеркальными было не только наружные стены здания, но и кабинеты сотрудников с хитроумной системой одностороннего обзора. В них ее недостатки приумножались многократно. Проходя через примерно тринадцатый кабинет, она успокоилась и решила, что пусть это будет ее фишкой. Должна же у нее быть хоть какая-то фишка. Она широко улыбалась и приветливо кивала всем головой, уже не стараясь запомнить имена, а только надеясь, что скорость ее кивания превысит скорость света, и ее фишка все-таки хоть для кого-то останется незамеченной. Ну и еще на то, что все четыреста сотрудников фирмы немного близоруки.

А принц ее в тот день так и не сбил. Ни в тот, и ни в какой другой. Зато пока этого не произошло, она могла об этом мечтать. А предвкушение всегда приятнее самого события. Это она за свою недолгую жизнь уже успела усвоить.

…

– Мне холодно!

– Терпи. Мы скоро придем.

– Куда мы идем?

– Отсюда.

Зимняя холодная ночь. Снег при порывах ветра летит огромными ледяными хлопьями прямо мне в лицо. Я не успела одеть шарф, точнее, я не нашла его спросонья, и сейчас мои шея и щеки замерзали под этими колючими снежными кусками. Я вообще мало что успела понять. Я не успевала идти так быстро, мы шли по нерасчищенному тротуару, страшно торопились куда-то, я спотыкалась и боялась, что в следующий раз могу упасть открытым лицом прямо в сугроб, и что мне будет очень больно. Но пока было не больно, а просто страшно.

–Почему мы не взяли брата?

–Он спал.

Ты тоже спала, но тебя разбудили.

–Когда мы вернемся домой?

Ответа не последовало. Не стоило, наверное, спрашивать. Я же знаю, от чего это зависит. Мне уже не пять с половиной лет. Как брату. Он такой глупый. Мне постоянно приходится ему все объяснять. И защищать, хотя должно быть наоборот. Ничего сам не понимает. Когда мне было пять с половиной, я была гораздо умнее. Мы тогда жили в синем доме. Однажды залезли с ним по дряхлой деревянной лестнице на чердак, и нашли там сокровища в сундуке. Старые тряпки, чехол от большой лопаты и ржавый топор. Это были наши сокровища. Мне тогда сильно прилетело, потому что брат свалился с лестницы и его нога посинела. Он лежал неделю в кровати и не ходил в садик, и я ему очень завидовала. Но наш секрет мы сохранили и потом часто залезали втихомолку наверх и играли в старых пиратов, ушедших на покой. Я читала об одном таком пирате в старой книге. Мы оборачивались тряпками и кричали «Хо-Хой», негромко, чтобы нас не услышали соседи. А родители всегда были на работе, и их можно было не бояться. А потом мы переехали. Снова. А сокровища остались там. Наверное, там, а может быть, их выкинули. Интересно, они все еще там? Я вдруг ужасно соскучилась по брату, хотя он и был надоедливой занозой. Я почему-то представила, что больше его никогда не увижу. Стало еще страшнее. Куда мы идём? Почему они остались там?

Молчи. Просто иди.

А снег продолжал лететь и колоть лицо. Я почти перестала его чувствовать. Я видела мельком, как под фонарями красиво кружилась закрученным вихрем длинная цепочка из снежинок. Мне захотелось к ним, закружиться по воле ветра и не чувствовать холода. Они ведь сами холодные и поэтому, наверное, не чувствуют холода. Было бы странно, если бы они мёрзли. Почему тогда я мёрзну? Особенно, когда нахожусь в толпе. И даже дома. Я же тоже снежинка.

Я хочу обратно свой шарф.

Терпи. И не вздумай реветь.

– Заткнись!

Это невозможно.

– Ты надоел мне…

Я всегда буду с тобой, и ты это знаешь.

– Доктор Вайс сказал, что от тебя можно избавиться. Нужно только пройти курс терапии. Понять, откуда ты взялся…

Вода стекала струйками по ее коже и смывала остатки дня, который она провела в диком потоке самодовольных клиентов, убежденных в том, что она складывает гонорары фирмы себе в карман и имеет огромное количество желания и времени на то, чтобы потом их с удовольствием на себя тратить. По этой причине у них возникало право уничтожать ее свободу, право голоса и остатки достоинства. Ей хотелось тишины и покоя, хотя бы в оставшиеся два часа этого сумасшедшего дня. Чтобы завтра все началось сначала. Это было невыносимо.

Делай что угодно. Проходи терапии, которые тебе никогда не помогут. Тебе же нечем больше в жизни заняться. У тебя многообещающая работа и идеальные шансы на построение семьи. Твой доктор Вайс пустое место. Где он был, когда тебе было плохо? Почему он появился только сейчас, когда ты сама уже в состоянии распоряжаться своей судьбой? Я всегда был с тобой и буду до конца.

– Почему ты до сих пор со мной?

Я защищаю тебя.

– Мне не нужна твоя защита, я сама хочу принимать решения, а ты… Не помогаешь… Я вынуждена… слушать тебя… Я… устала…

Вода становилась горячее, но она не хотела ее убавлять, она надеялась, что струи душа, обжигая, смогут заглушить звуки голоса.

Не смогут. Не смогут.

Тактильное ощущение не избавляло от слухового, а лишь усиливало.

Уйди, уйди.

Ты не сможешь без меня. Ты слаба. Только я знаю, что тебе нужно. Сейчас особенно. Ты окончательно запуталась. И окончательно сломаешься без моего участия.

– Я не запуталась! Я знаю… что мне нужно…