В мутной воде
Шрифт:
"А мы... мы чем им отплачиваем?"
И перед ним пронеслись картины одна другой печальнее, одна другой возмутительнее...
– Вот и перевязочный, Алексей Алексеевич!
– проговорил Барсук над головою Венецкого.
Солдаты остановились среди болгарской деревни, перед домом, на крыльце которого развевался флаг с красным крестом. У крыльца, освещенного фонарем, суетился фельдшер и стояла куча легко раненных солдат.
– Неси сюда!..
– крикнул фельдшер.
Венецкого принесли в довольно большую комнату, освещенную свечами и фонарями. В комнате было душно и смрадно, несмотря на отворенные окна.
Солдаты в нерешительности остановились, не зная куда идти.
В это время свежее румяное женское лицо заглянуло в носилки. Венецкий заметил мягкий взгляд, брошенный на него, и услышал тихий голос, обращенный к солдатам:
– Сюда несите. За мной!
Его пронесли к стене, в дальний угол, бережно опустили носилки и положили на солому рядом с другим раненым офицером.
– Воды, бога ради, воды!
– простонал раненый, увидя сестру.
– Сейчас... сейчас я вам принесу пить, голубчик... Потерпите секунду!
– говорила сестра, участливо взглядывая на раненого...
Тот ответил благодарным взглядом, перестал стонать и, взглянув на нового соседа, спросил:
– Вы куда ранены? Легко?
– В ногу. Кажется, легко.
– И я в ногу осколком гранаты, но тяжело!..
– с завистью в голосе произнес он.
– Господи!.. какая мука!.. Скорей бы доктор осмотрел, а то долго как!
– снова застонал он.
– Я сейчас приду к вам!
– обратилась сестра к Венецкому, - сию минуту! И вам воды принесу!
– сказала она соседу.
С этими словами она торопливо ушла.
– Прощайте, ваше благородие!
– проговорил Барсук, наклоняясь над Венецким.
– Спасибо... всем вам спасибо! Никогда не забуду, что вы для меня сделали...
Он протянул руку и крепко пожал руку Барсука.
– Кланяйся всем... Еще раз спасибо!
– Скорей, ваше благородие, извольте поправляться!
– участливо сказали солдаты и ушли прочь.
Венецкий проводил их глазами и терпеливо стал дожидаться прихода сестры. Кровь лила из его раны.
Не прошло и минуты, как около него уже положили нового соседа, совсем мальчика, белокурого юнкера. Он был как смерть бледен, глядел испуганным, умоляющим взглядом и все хватался рукой за бок и вздрагивал, когда в комнате раздавались отчаянные стоны...
Пришла сестра и сделала Венецкому перевязку. Боль была ужасная, но он терпеливо переносил ее. Он взглядывал на сестру, стараясь по лицу ее угадать, как опасна рана.
– Сестра... скажите... моя рана опасна?
– наконец решился спросить Венецкий.
– Нет... Нисколько!.. Сейчас доктор осмотрит вас!..
– Сестра... Сестрица!.. Помогите мне!.. Если б вы знали, как я страдаю!
– проговорил юнкер.
– Сию минуту, голубчик... Вот только с ними кончу... Вот и готово.
Она уже снимала шинель с мальчика-юнкера, наклонившись над ним. Венецкий заметил, как вдруг лицо ее стало угрюмо, и он понял, что рана бедного мальчика опасна.
– Голубушка! Скажите, ведь я... я
буду жить?..– спросил он робким, тоненьким голосом.
– Разумеется!..
– отвечала сестра, не глядя на него.
– Мне ведь вынут пулю? да?.. Но отчего ж так тяжело... горит внутри... везде горит... Дайте мне пить... пить... Скорее!
Сестра пошла за водой, а мальчик вдруг заплакал:
– Ах! Мне не жить. Я это чувствую... Боже, как тяжело!
Он вдруг весь вытянулся, отчаянно замахал рукой, хотел приподняться и в бессилии опустился на изголовье... Он тяжело, прерывисто дышал... глаза его стали мутнеть...
Пришла сестра, поднесла ему воды, но мальчик уже был мертв. Его тотчас же унесли.
Сосед продолжал стонать и жаловаться, что долго не осматривает доктор.
Наконец его понесли и положили на стол. Доктор стал возиться около него.
Венецкий смотрел на стол. Он увидал, как при свете блеснул какой-то нож и услыхал какие-то отрывистые стоны: "Ах, не надо... Нельзя так. Доктор... доктор, ради бога, не надо!" Затем все смолкло... Через несколько минут что-то скатилось на пол. Венецкий увидал окровавленную ногу и зажмурил глаза.
Пришли за ним. Ему стало страшно, когда его положили на стол и он увидал серьезное, вспотевшее лицо доктора. Руки его были все в крови. Он закурил папироску и отдыхал, пока с ноги Венецкого снимали перевязку.
Доктор наклонился, пощупал руками около раны, подавил вокруг нее, потом взял зонд и запустил в рану.
– Больно?
– спросил он его добродушно.
– Больно.
– Ну, это не беда. Поздравляю вас... Вы ранены очень счастливо... без повреждения кости!
– весело сказал он и, обратившись к сестре, проговорил:
– Сделайте ему перевязку. Его можно сегодня же везти в госпиталь. Недель через пять будете совсем здоровы!
– обрадовал он Венецкого, махнув ему головой.
– Следующего!
– крикнул доктор.
Венецкого унесли, и место его на столе было тотчас же занято.
– По счастию, я не ошиблась, когда сказала вам, что ваша рана не опасна!
– ласково улыбаясь добрыми глазами, говорила сестра, оканчивая перевязку.
– Вас сегодня же увезут в госпиталь. Там вам будет хорошо...
Венецкий благодарил сестру за ее ласковые слова, и, когда она окончила перевязку, он взял ее руку и поднес к своим губам.
– Что вы? что вы?
– прошептала, конфузясь, сестра.
– Не за что!
– И за себя и за других!
– промолвил Венецкий.
– Не надо ли вам чего?..
– Ничего не надо... Только бы отсюда скорей.
Его тотчас же унесли в другой дом, где было несколько раненых. На следующее утро он уже ехал с тремя офицерами к Дунаю. Его отправляли в з-ий госпиталь.
Глава двадцать пятая
В ГОСПИТАЛЕ
В госпитале он встретил своего приятеля Неручного. Неручный был там ординатором.
– И вас, Алексей Алексеевич, задели?
– говорил Неручный, осматривая его рану.
– Ну, батюшка, вы счастливец... На полдюйма дальше, - и быть бы вам без ноги!
– А вы как?
– Ничего себе... Работаю без устали... Работы нам много.
– А мрачные мысли... помните?
– Подите ж!.. До сих пор лезут в голову. Как за делом, - ничего, а чуть отдохнешь, - опять какая-то хандра... Ну, да об этом нечего толковать... Сейчас пошлем телеграмму к вашей матушке. Успокоительную телеграмму...