В мутной воде
Шрифт:
К ней ездили за советами, ездили по делам и знали, что она сумеет дать совет и сумеет пустить в ход дела. Как ловкая женщина, она смело эксплуатировала своими связями и умела проникать в такие кабинеты, куда обыкновенному смертному проникнуть было трудно. Она пускала в ход все средства, и когда раз спросили ее, чем она живет, то она не без веселости сказала, что живет своим умом и молодостью.
Лакей во фраке и белом галстуке подал ей карточку.
– Просите сюда!
– проговорила она, поправляя волосы.
Через минуту в гостиную вошел маленький черненький
– Садитесь... сюда, поближе!
– сказала она, указывая на стул.
– Очень рада с вами познакомиться. Мне о вас говорили... Вы недавно приехали?..
– Четыре дня тому назад!
– ответил господин с заметным еврейским акцентом в произношении.
– Сколько мне известно, господин Гольдблюм, вы имеете намерение получить подряд в действующую армию?
– Точно так... Я очень желаю... Я подавал докладную записку.
– Она с вами?
– Вот-с она... Не угодно ли?
Господин Гольдблюм подал бумагу.
Варвара Николаевна прочла ее и, подавая ему назад, проговорила:
– Я думаю, это можно устроить.
– Можно?
– обрадовался Гольдблюм.
– Я полагаю.
– Я был бы так благодарен вашему... вашему превосходительству... Я бедный человек...
– Ну, о бедности, господин Гольдблюм, вы напрасно... Будемте говорить о деле. Оно будет стоить денег. Вы знаете, что все эти хлопоты без денег не делаются...
– А сколько?
– каким-то шепотом проговорил Гольдблюм.
– Пятнадцать тысяч! Я думаю, это не дорого...
Гольдблюм чуть было не вскочил от испуга, услыхав такую цифру.
– Но ведь подряд такой маленький... самый крошечный.
И он даже показал свой мизинец, чтобы объяснить, какой это крошечный подряд.
Бениславская улыбнулась и весело заметила:
– Ведь и деньги маленькие. Подряд вам может дать до пятидесяти тысяч чистого дохода...
– Ай нет... А на месте сколько платить!..
– Я рассчитывала все расходы... Смотрите.
И с этими словами она подала листок почтовой бумаги, на котором основательно был сделан расчет всех расходов.
Гольдблюм с каким-то особенным уважением посмотрел на хозяйку.
– Если бы десять тысяч...
– Ах, мой дорогой Гольдблюм... я не торгуюсь...
– Двенадцать.
– Ну бог с вами... Вам говорили условия?..
– Как же... как же... я привез и задаток и вексель...
Дело было слажено. Гольдблюм дал три тысячи задатка (Варвара Николаевна довольно аккуратно пересчитала деньги) и затем на остальную сумму выдал вексель, взамен чего Бениславская выдала ему расписку.
– Уж вы, пожалуйста!..
– проговорил он несколько развязнее, после того как отдал деньги.
– Будьте покойны... Через неделю заезжайте ко мне...
Гольдблюм встал и, почтительно пожав протянутую ему руку, вышел из гостиной.
Вскоре после ухода Гольдблюма в маленькую гостиную вошел пожилой господин, чистенький, выхоленный, с гладко выбритым лицом, безукоризненно одетый
во все черное.При виде этого гостя Варвара Николаевна привстала с маленького дивана и, протягивая вперед свою оголенную руку, весело проговорила:
– Здравствуйте, барон. Вы меня совсем забыли... И вам не стыдно?
Барон взял протянутую руку, сперва пожал ее, потом поцеловал несколько повыше кисти и, не выпуская руки из своей, заметил:
– Стыдно, Варвара Николаевна, очень стыдно, но я хворал...
– Хворали? Что с вами?
– участливо спросила Бениславская.
– Да садитесь сюда, поближе... на диван. Нам вдвоем будет место.
Барон начал рассказывать, что у него был грипп, и нежно посматривал на свою хорошенькую близкую соседку.
– Ну, слава богу, вы теперь поправились, и я очень рада...
– Уж будто и рады?
– А то как же?.. Ах, мой дорогой барон, вы, кажется, хотите перестать быть моим другом!
– И Варвара Николаевна, в свою очередь, взяла барона за руку и крепко ее пожала, а барон снова несколько дольше обыкновенного удержал хорошенькую ручку.
Барон рассказал, что он только что вернулся из заседания, где рассуждали о важных делах; заметил по этому поводу, что нынче основы очень шатки, и сообщил, что скоро будет новый процесс.
– Порядочные люди должны ужасаться при виде той разнузданности, в которой мы живем. Ах, Варвара Николаевна, - прибавил он с грустью, - я только что встретил на улице двух женщин... Боже мой, что у нас сделали с женщиной... Костюм уродливый, а манеры!!! Нет никакой женственности, нет того благоухания, которое так привлекает к себе... Нет...
Барон впал в идиллическое настроение, и разговор принял какой-то странный характер. Говоря о женственности и благоухании, барон как-то искоса посматривал на круглую шею своей собеседницы и, когда перешел к святости семейных основ и доказательствам, что без этого цивилизация немыслима, был красен как рак и стал говорить сладкие нежности.
Варвара Николаевна ловко отвечала в тон своему гостю, тоже, в свою очередь, заметила, что нынче у женщин мало эстетического чувства, уверяла своего гостя в дружбе и как будто не замечала, что ее руки находятся в полном распоряжении у барона.
– Вы слышали новость?.. Борский женился...
– Как же, знаю... Невеста хорошенькая?
– Недурна, но очень молоденькая... знаете ли, совсем молоденькая...
– А вы, барон, разве таких не любите?..
– Нет...
– А каких же?
– спрашивала она, наклоняясь к нему...
– Каких?.. Вы знаете. Варвара Николаевна, каких я люблю, - отвечал тихо барон.
– И полно... вам так кажется...
– лукаво засмеялась она, отодвигаясь подальше и отнимая руку.
– Вы со мной позавтракаете?
– Еще бы...
Она позвонила и приказала подавать завтрак.
Через несколько минут они прошли в столовую. Варвара Николаевна усердно подливала своему собеседнику вино и сама не отставала. Барон к концу завтрака совсем осовел и умильно взглядывал на свою собеседницу. А она между тем спрашивала его: