В небе Украины

— Вылетать нужно только парами. Иначе не хватит горючего. «Охота». Только «свободная охота».

— Да, да, — согласился комдив, понимая, что большими группами вылетать рискованно. К тому же погода настораживала. — Внимательно следите за изменением метеообстановки, — напутствовал Василий Николаевич. — В случае чего… Словом, действуйте по обстановке.

Да, далеко не все предусмотришь здесь, в землянке, А в полете на «охоту» достаточный простор для инициативы. При этом летчики не связаны в маневре, да и цель выбирается ими по своему усмотрению. «Свободная охота» — соблазнительная штука, вот только не всегда ясно, кто за кем охотится — ты за противником или противник за тобой.

— Вылетайте, — объявил комдив. — Кого возьмете в ведомые?

— Головкова, — ответил Хитали.

— Ну что ж, Головкова так Головкова. Жду с победой!

Хитали застегивает планшет и направляется в противоположный угол землянки. Увидев сидящего на нарах Георгия, который играл в домино, окликнул:

— Головков, со мной на «охоту»! Георгий с силой ударил по дощатому столу фишкой и восторженно объявил:

— Рыба! — Затем молча взял планшет, надвинул на голову шлемофон и направился к выходу.

Они готовились на боевое задание одни, и в то же время не одни. Рядом были друзья, с которыми несколько минут назад сидели в землянке. С ними был командир дивизии, сказавший скупо и тепло на прощание: «Жду с победой». Нет, не одни они. Несколькими минутами позже вслед за ними пойдут очередные пары штурмовиков.

Острый взгляд Хитали скользнул по наплывавшей облачности, затем по механику, который ждал сигнала на запуск.

— Кажется, пора, — проговорил Захар.

В этот момент зеленая предупреждающая ракета взмыла в осеннее небо. Прежде чем она упала на землю, Хитали успел удовлетворенно бросить:

— Дождались, наконец.

Могучая энергия более полутора тысяч лошадиных сил мотора сотрясает кабину «ильюшина». Но тормоза сдерживают эту силу.

— Разрешите взлет? — запрашивает Хитали по радио.

— Взлет разрешаю.

Самолет отпущен с тормозов. Пара «илов» пошла на взлет. Чуть погодя за ней пойдет вторая, затем — третья.

В пути от аэродрома до цели, а летели в район Резекне, где час назад был обнаружен железнодорожный эшелон, Хитали и Головков не сказали друг другу ни одного лишнего слова, кроме того, что предусмотрено:

— Перехожу на бреющий…

— Подойди поближе…

— Порядок…

Погода ухудшалась, низкие многослойные облака протянулись на сотню километров, они скрадывали видимость, ухудшали ориентировку.

Уже должна показаться железная дорога. Хитали делает небольшой подскок, чтобы осмотреться, и опять переходит на бреющий. Он предельно лаконичен и спокоен в воздухе. Но никто не знает, какие усилия нужны летчику, чтобы в такую погоду не отклониться от проложенного маршрута. Самолет идет как по струнке, летчик точно ведет машину в нескольких метрах от земли.

В жизни каждого из тех, кто не раз летал на «свободную охоту», бывали моменты, когда надо собрать воедино все, что ты узнал и постиг раньше. Сколько их, сложных, непохожих друг на друга боевых вылетов, было у Хитали! Опыт каждого из них помогает ему теперь в нужный момент безошибочно выбрать решение.

Но вот впереди показался черный дымок. Это железнодорожный эшелон! Небольшой подскок — и Хитали открывает огонь «зрэсами».

Впереди замелькали огненные шары, заговорили пушки и пулеметы. Упругие нити трассирующих пуль и снарядов впиваются в открытые платформы, перекрещивают паровоз.

Железнодорожный эшелон скрылся в ярких вспышках пламени и дымных шапках разрывов. А штурмовики на малой высоте и на максимальной скорости разворачиваются на повторный заход и сбрасывают бомбы.

Чувствуется, что враг захвачен врасплох. Из вагонов посыпались люди. Замелькали зеленые шинели фашистов. Сразу же застучал крупнокалиберный пулемет сержанта Яковенко. Взрывами бомб было повреждено железнодорожное полотно, снесено с рельс несколько вагонов.

Показалась вторая пара «илов», ведомая командиром второй эскадрильи Николаем Горевым. В небе все равны. Чины и звания на крыльях самолетов не значатся. Но каждый ведущий знает — по нему равняются летчики.

Вскоре железнодорожный эшелон превращается в лаву огня и металла. Но время, как патроны в обойме: минута к минуте, час к часу. Пора уходить, иначе не дотянешь до своего аэродрома.

Не более десяти минут продолжалась атака, теперь можно оценить результаты. Подорван паровоз, сожжено более двух десятков вагонов и открытых платформ с техникой, уничтожено до роты солдат.

Штурмовики в последний раз прочесывают эшелон и разворачиваются на сто восемьдесят градусов. На обратном пути они встречают еще пару штурмовиков. Значит, передышки фашистам не будет.

Хитали идет на посадку. Комдив, подъехав к капониру, поджидает, когда Захар зарулит и выключит двигатель.

— Как отработались? — спрашивает он.

— Нормально, товарищ полковник, — четко отвечает Хитали.

XXXII

Прибалтийская зима 45-го года прошла как-то незаметно. Неожиданно начались дожди, потянуло на оттепель. Все аэродромы дивизии действовали в течение дня, и никто не мог сказать, как комдиву удавалось бывать на каждом из них ежедневно и при этом успевать непременно сходить на боевое задание.

К вечеру Рыбаков был в 807-м авиаполку. Времени до наступления темноты оставалось немного, а еще был запланирован один вылет. И простая задача выпустить две пары превратилась в неимоверно сложную. — Полечу сам, — объявил комдив. — Ты, Головков, пойдешь со мной. Вторую пару поведет Горев.

Через десять-пятнадцать минут пара штурмовиков поднялась в воздух и взяла курс на запад. Лишь только мелькнул красный кок командирской машины, как пара «ильюшиных» скрылась за горизонтом.

Комдив знал цену каждого боевого вылета, и по ночам, пока летчики спали тревожным сном, мучительно перетасовывал пары, звенья, чтобы на рассвете приказать: куда, сколько, кого.

Инспектор, прилетавший на аэродром, убеждал Рыбакова:

— Не надо вам много летать. Сшибут.

— Был у меня знакомый старикашка, — ответил ему комдив, улыбаясь. — Так он прожил сто лет. Прожил, как проспал. Ничего не сделал.

— Но ваше дело руководить.

— Не летая, нельзя руководить, — твердо ответил комдив.

Штурмовики как бы сливаются с окружающей местностью. Ведущий еле различим на фоне земли и его самолет кажется небольшой темной точкой.

Косматые свинцово-серые облака то и дело закрывали кабину.