В незнакомой комнате

Отчасти чтобы избежать повторения подобного сценария, он пригласил ее поехать с ним в это его третье путешествие в Индию. Он отправляется туда на полгода, и план состоит в том, чтобы Анна провела с ним первые два месяца. Вначале всем казалось, что это хорошая идея. Дома, в Кейптауне, у нее престижная работа, очень высокие личностные и профессиональные показатели, а также будущее, исполненное впечатляющих перспектив. Обычно она более чем соответствует задачам, которые выдвигает перед ней эта работа, и набрасывается на их решение с рвением, которое сейчас, задним числом, кажется подозрительным. Но в настоящий момент и ее работа, и ее человеческие отношения оказались под угрозой из-за перенапряжения, а это означает, что ей нужен отдых. Два месяца вдали от дома — шанс снова обрести себя и стабилизироваться. Быть может, это именно то, что ей нужно.

Начало выдалось трудным, размышляет он. Когда они доберутся до пункта назначения, станет легче. Они направляются в крохотную рыбацкую деревушку в Южном Гоа, где он провел две предыдущие зимы. Там будет нечего делать, кроме как валяться на солнце, совершать длинные прогулки по берегу или плавать в теплом море. Несомненно, праздное времяпрепровождение ее успокоит. К тому же, как сказал ее психиатр, потребуется недели две, чтобы лекарства начали должным образом действовать. Впереди лучшие времена.

Однако, прежде чем они смогут полностью расслабиться, предстоит доехать до их деревушки. На следующий день в дороге разыгрывается новая драма. Он строго следит за выполнением медицинских предписаний и даже в поезде, который мотает из стороны в сторону, заставляет ее правильно отсчитывать количество всевозможных таблеток. Когда она начинает их глотать, он отворачивается, но боковым зрением замечает, как дергается ее рука, выбрасывая таблетку в окно.

— Что ты делаешь?!

Она мгновенно разражается слезами:

— Я не могу их принимать, эти транквилизаторы выбивают меня из колеи, я не в состоянии нормально функционировать.

Он чувствует укол жалости, на этом раннем этапе ему еще хватает терпения и сострадания.

— Анна, ты должна их принимать, организм скоро привыкнет.

Впоследствии, изучив инструкции психиатра, он узнает, что она вдвое превышала дозу транквилизатора, и когда этот дисбаланс был выправлен, оказалось, что лекарство перестало на нее действовать. Большую часть пути она спит, между тем как он смотрит в окно на меняющийся пейзаж. Он рад возможности спокойно подумать, пока простор сухих долин постепенно замещается буйной растительностью влажного знойного Гоа.

Теперь он мужчина средних лет, и его манера путешествия изменилась. Он стал менее подвижным, проводит больше времени в одном месте, без былой юношеской страсти к метаниям. Но в этом новом образе действий таятся свои проблемы. В одном из предыдущих вояжей в Индию, застряв в маленьком городке на самом севере страны в ожидании завершения каких-то бюрократических формальностей, он осознает, что у него начинают складываться определенные связи с этим местом, — он то дает деньги больному человеку на лечение, то вызывает ветеринара к бездомной собаке, — сплетается паутина привычек и социальных рефлексов, от которых он прежде и пытался бежать, отдаваясь путешествиям. Теперь он задумывается, не сделал ли он еще один шаг на этом пути, взяв с собой в поездку подругу, обремененную проблемами. Они еще не доехали до места, а он уже слышит тревожные аккорды, звенящие внутри. Но монотонное движение и жара вызывают оцепенение, и он немного успокаивается к вечеру, когда поезд проезжает мимо последних рисовых полей и озерцов синей воды между пальмовыми деревьями. Анна просыпается и в изумлении смотрит в окно.

— Мы еще не приехали?

— Почти приехали.

Солнце уже садится, когда они достигают Маргао, грязного суматошного городка, похожего на бесчисленное количество других таких же, мимо которых они проезжали, но, к счастью, им нет нужды задерживаться в нем. Пункт их назначения находится в двадцати минутах езды на авторикше [10] по дороге, бегущей среди буйной зелени в последних золотистых лучах медленно гаснущего над головой света, и в какой-то момент, пока они едут, она кладет ладонь на его плечо и говорит:

10

Самый распространенный в Южной Азии моторизованный транспорт на трех колесах.

— Как здесь красиво. Спасибо, что привез меня сюда. Я так рада, что я здесь.

Когда они прибывают в маленькую семейную гостиницу, где он обычно останавливается, их радушно встречают знакомые лица, для них зарезервирована изолированная комната. Он принимает душ, а когда спускается в ресторан, она уже пьет джин с тоником.

— Да ладно тебе, — восклицает она, видя выражение его лица, — я на отдыхе, чего ты от меня хочешь.

Они с Анной добрые друзья, она ему как сестра, человек, которого он любит и который умеет его рассмешить. Человек, которого он хочет защитить. Именно в этом качестве он и сопровождает ее теперь, как ее страж. В последнем телефонном разговоре перед вылетом из Кейптауна, том самом, во время которого она пообещала ему не пить, она спросила почти вызывающе: а ты готов? Думаешь, что справишься со мной? Он ответил легкомысленно, не задумываясь: конечно, справлюсь. В то время это не казалось ему трудной задачей, потому что он всегда оказывал на нее успокаивающее, отрезвляющее влияние, она всегда слушалась его. Но теперь, всего через несколько дней после начала путешествия, он понимает, что на сей раз игра идет по другим правилам. До сих пор они всегда были на одной стороне, теперь она словно переметнулась в другой стан, в стан тех или того, чего он не знает, хотя постепенно начинает понимать, что опасность, грозящая Анне, сила, от которой ее надо защитить, находится внутри ее самой.

Первое представление о том, насколько могущественна эта сила, он получает, когда из чистого любопытства принимает полтаблетки ее транквилизатора. Эффект сокрушителен. Он сметен, положен на лопатки на целых двенадцать часов и весь следующий день ощущает слабость и чувствует себя не в своей тарелке. После этого он начинает смотреть на нее по-новому. Она глотает транквилизаторы три раза в день, и, похоже, они ее больше не тормозят. Что же это такое, что владеет ею изнутри и правит с такой яростью и властностью?

Ее болезнь, о которой он привыкает думать как о существе, отдельном от Анны заставляет ее вести себя беспокойно и экстравагантно. Пьянство лишь одно из проявлений, есть и другие. Она одержима потребностью постоянно упаковывать и распаковывать свой рюкзак, это желание овладевает ею в любое время дня и ночи, и тогда начинается маниакальное дергание молний, а на кровати вырастают стопки одежды. Он с озабоченным изумлением смотрит, как она раскладывает разные предметы одежды по кучкам — сюда рубашки, туда брюки, платья в третье место — и каждую кучку прячет в отдельный пластиковый пакет с надписью. Когда он говорит ей, что это безумие, она смеется и соглашается с ним, но это не удерживает ее от перекладывания рюкзака всего через два часа. И встает она каждое утро с первыми проблесками света. Ей прописали снотворное, которое она должна принимать каждый вечер, но она зачастую не дает себе труда следовать предписанию, и тогда он просыпается от шума — это она бродит в поисках чего-то, выходит на балкон выкурить первую сигарету. Прости, я разбудила тебя, я старалась все делать тихо. Похоже, и другие лекарства не действуют на нее. Ее настроение продолжает бешено скакать между бурной радостью и отчаянием, она может хохотать за завтраком и рыдать в середине утра. Он не знает, как справляться с этими крайностями.

Тем не менее им удается ладить. Пляж находится прямо в конце дорожки, и они каждый день нежатся там часами. Совершают прогулки, плавают, Анна делает сотни фотографий, ненасытно щелкая затвором объектива, квадратиками снимков всасывая в свою камеру мир — рыбацкие лодки в море, солнце, восходящее и на закате, капли воды на темной коже, лица проходящих мимо людей. Когда теперь, годы спустя, я смотрю на эти фотографии, они пробуждают во мне тогдашнее ощущение идиллии и невинности, которого, вероятно, не было даже тогда. Хотя по предыдущим приездам я знаю, какое это прекрасное место, и если время от времени воздух оглашается предсмертным визгом свиньи, что ж, и в раю забивают свиней.

Это случается в один из первых вечеров, когда они вместе сидят на балконе. Она говорит, что было бы приятно, если бы они могли предаться любви. Он смотрит на нее с удивлением.

— Я знаю, что это невозможно, — поспешно добавляет она, — просто я так подумала.

Следует долгая тишина. Их комната располагается на втором этаже, вровень с верхушками растущих во дворе пальм, и в последних отблесках света их листья окружает мягкое отраженное сияние.

— Анна, — говорит он, — мы не можем.