В обнимку с ураганом

Пока плыву под мерные вдохи и выдохи вспоминаются слова мамы: «Заруби себе на носу». Моя любимая родительница всегда сопровождает этой фразой жизненные правила, от которых нельзя отступать ни при каких обстоятельствах. Мысленно делаю на носу зарубку: «Нельзя оставаться наедине с незнакомыми индивидуумами, в том числе у всех на виду в море на катамаране». Клятвенно заверяю себя, что больше никогда в жизни такого не повторится.

Вопли с катамарана понемногу затихают. Чем ближе к границе купальной зоны, тем понятнее заботливым «папам-клушам», что со мной ничего страшного уже не случится, но они терпеливо караулят нас, пока мы не переваливаемся через натянутый канат. Может, они не такие уж и плохие?

***

Как и намеревались до встречи с парнями, выйдя на берег, идем по пляжу влево. Не помню, чем нам приглянулась левая сторона, но искать одежду мы изначально решили именно там. Пляж чувствительно опустел, так что мы довольно высоко оцениваем наши шансы быстро обнаружить пожитки.

– Тань, мне кажется, в этой стороне ничего уже не найдем, – мы доходим до дикой части пляжа, и я не выдерживаю, хоть и давала себе честное-распречестное слово не паниковать, – здесь нет никаких построек, а я точно помню, что там, где мы оставляли вещи, между набережной и пляжем было что-то вроде кафе, а еще точно были переодевалки и душ.

– Да, похоже, здесь облом. Отрицательный результат – тоже результат, – усмехается подруга, – зато передвижение по неровной поверхности хорошо влияет на наши суставы.

Стараюсь зарядиться Танькиным оптимизмом, но на самом деле понимаю, что ходить по неровной поверхности комфортнее одетой в соответствии с погодой. Заставляю себя воспринимать все как забавные отпускные приключения. Будет, что вспомнить, когда выйдем на работу.

Разворачиваемся и шлепаем в обратную сторону. Смотрю на неунывающую Таньку и ищу положительные моменты. Например, какое счастье, что мы купили тапочки для купания! Передвигаться босиком по каменистой гальке я не смогла бы от слова «совсем».

Между тем вечереет и постепенно становится весьма прохладно. Мои зубы начинают азартно отбивать марш из «Щелкунчика». Любоваться закатом под музыку Чайковского, несомненно, романтично, но симпатичнее, когда ее исполняет симфонический оркестр, а не зубы. Как ни крути, восхищаться прекрасным лучше в одежде.

Пляж пустеет на глазах, самые стойкие и закаленные купальщики собирают вещи и выдвигаются в сторону своих домов, работники собирают зонты и складывают лежаки друг на друга подальше от воды. Теперь можно передвигаться достаточно быстро, не боясь что-то пропустить или на кого-нибудь наткнуться. Заходящее солнце светит нам в спины, рисуя перед нами две длинные унылые тени. Оно практически уже не греет. Мы идем на некотором расстоянии друг от друга, чтобы визуально охватить большую площадь, но результата нет. На пустом пляже валяются забытые игрушки, одиночные тапки и вьетнамки, кепки, бутылки, пакеты. Наши вещи отсутствуют.

Танька видит мои посиневшие губы, а может слышит лязг зубов, останавливается около переодевалки, в которую пару минут назад вошла женщина, и машет мне, чтобы я подошла.

– Рвем когти, – она сдергивает со стены переодевалки перекинутое через верх полотенце и, схватив меня за руку, включает высокие обороты.

– Ты что? Стащила полотенце? – от ужаса за содеянное ею мои ноги становятся ватными, но подруга, смеясь, тащит меня дальше. Полотенце уже сложено, и сзади никто не сможет увидеть, что именно мы его несем.

– Не трепыхайся. Я проследила, тетка была одна, к тому же необъятных размеров. Ей в любом случае время, чтоб одеться нужно, не побежит же она за нами голышом.

– Но…– все еще пытаюсь спорить я.

– У тетки есть одежда, – весело обрывает меня заботливая Танька, – а вот нам свою еще предстоит найти. Посмотри на себя, вся синяя и дрожишь, как цуцик. Не хватало еще заболеть на неделю. Хочешь проваляться в кровати с температурой? Лично я предпочитаю пляж. Сейчас отойдем подальше, и завернешься в полотенце. Оно немного волглое, но лучше так, чем никак.

Спорить с Танькой бесполезно, тем более что она права. С одной стороны ее забота приятна, с другой – это из-за ее безалаберности мы потеряли нашу одежду вместе с ключами и телефонами. Стараюсь не думать, что будет, если мы не сможем найти вещи. Усиливающееся ощущение, что с приключениями небольшой перебор, заставляет мои мурашки возмущенно носиться по всему телу.

Мы опять разделяемся и сканируем пляж. В полотенце существенно теплее, я начинаю отогреваться и с бОльшей надеждой смотреть на мир. На пляж опускаются угрюмые сумерки, которые лишь подчеркивают огни набережной. Из многочисленных кафе плывут умопомрачительные запахи шашлыка, желудок напоминает, что последний раз мы ели в самолете, целую вечность назад. С завистью смотрю, как променад заполняется народом, спешащим после жаркого насыщенного дня полакомиться запеченным мясом.

Проходим пляж до конца в другую сторону, затем возвращаемся в то место, где садились к парням на катамаран. Большую часть плавучих посудин работники уже оттащили ближе к набережной. Садимся на гальку, вместе завернувшись в добытое честным грабежом махровое полотенце, благо, оно огромное.

– Что нам теперь делать? – я беспомощно смотрю на подругу. – Ладно бы у нас только одежды не было! Телефоны-то тоже тю-тю, и ключи! Как мы теперь в квартиру попадем?

– Похоже, придется ночевать на пляже. Веселуха, однако, – смеется Танька, – это дело надо обмозговать. Эу, мужик, – окликает она работника, связывающего катамараны, – у нас тут одежде ноги приделали, а там и телефоны, и ключи от квартиры. Не подскажешь, есть тут полиция или администрация? Что-то официальное, куда люди в таких случаях обращаются? Не одни же мы такие.

Мужчина сочувственно качает головой и показывает, где находится отделение полиции. Оно оказывается прямо на набережной, недалеко от нас. Благодарим доброго самаритянина и выдвигаемся просить помощь. Среди по вечернему одетой публики мы выглядим как две золушки на балу после двенадцати часов. Нет, хуже! У Золушки платье было, пусть и простенькое, а мы прикрываем тела единственным на двоих полотенцем.

– Тань, а будем говорить, что полотенце стырили? – меня не оставляет беспокойство о нашем неблаговидном поступке, – а то вдруг нас в воровстве обвинят. Может, ну его? Давай выбросим.

Подруга возмущенно открывает рот, чтобы возразить, но не успевает. Ее опережает до боли знакомый мужской голос:

– Опана! Это уже плохой водевиль, – перед нами материализуется Денис. Он одет по вечернему и благоухает вполне вкусным парфюмом. – Красавицы, вы на вечернюю подработку с матрасиком собрались? Так зря тогда от стриптиза отказались. Боюсь, сейчас много не заработаете. Видуха у вас какая-то непрезентабельная.

– Заткнись, мускульный сгусток, – рявкает Танька так, что на нас оборачиваются проходящие мимо люди, а качок начинает, как мне кажется, с удовлетворением хохотать, – не видишь, что ли, вещи увели, пока с вами идиотами катались.

– Мы в полицию идем, – зачем-то добавляю я.

– У меня есть запасная рубашка в отеле, это как раз по пути в отделение, – раздается сзади меня голос Антона, – идемте. Ден, выделишь Тане свою?

Я с благодарностью смотрю на своего спасителя и прощаю ему выходку на катамаране. Конечно, его рубашка сильно не спасет, но хоть не даст замерзнуть. Да и в полиции мокрой и раздетой сидеть не придется. Купальник хоть и подсох, но не до конца.

Антон, не дожидаясь ответа Дениса, берет меня за руку и направляется к дверям ближайшего отеля с выступающим стеклянным лифтом. Пока мы искали вещи, я все время заглядывалась на этот отель под названием Шторм, думая, как здорово жить там, практически на пляже!