В объятиях демона

— Я очень соскучился, маленькая. И очень за тебя испугался. — он запечатлевает на ее губах совсем короткий поцелуй и отстраняется, продолжая держать девушку за руку. — Мы все за тебя очень волновались. Прости меня, Ян, что я тебе тогда не поверил и вообще, может быть, если бы не я, тогда все было бы в порядке, и ты бы не пострадала…

— Солнце, сейчас это уже неважно. — тихо ответила ему Яна, устало прикрыв глаза и погладив его большим пальцем руки по тыльной стороне ладони, продолжая сжимать его пальцы. — У меня с утра были полицейские. Я дала показания. Они его поймают, Макс. Все будет хорошо… А пока у входа в больницу стоит охрана. Я единственный выживший свидетель, и обвинение будет строится в частности на моих показаниях.

Рыжая устало прикрыла глаза. Она все еще не решалась озвучить фамилию, но почему-то ей казалось, что за эти два дня Максим уже выяснил все сам, и от нее не требовалось никаких объяснений.

— Это Лагранж?

Гончарова молча кивает, а потом прикрывает глаза, потому что чувствует, как глаза становятся влажными от слез. Ей до сих пор сложно это осознать, принять, хоть как-то переварить, но с того момента, как рыжая очнулась, девушка радовалась одному — она жива. И будет жить дальше. Долго и счастливо. Неважно, что произошло, что было это чертово нападение со стороны ее друга — она жива. Совсем немного и будет здорова. А на все остальное можно было закрыть глаза. Предательство можно пережить, это такая вещь, которая поболит и перестанет, и ни в коем случае не может встать в один ряд с человеческой жизнью. Это такие мелочи по сравнению с тем, что она чуть не умерла в двадцать лет.

— Мы это поняли. — тихо сказал Макс, успокаивающе поглаживая ее по плечу и представляя, как ей неприятно и тошно вспоминать этот страшный вечер. — Ему обязательно воздастся по заслугам, Ян. Ты можешь в этом даже не сомневаться. Я уверен, что полицейские к нему уже выехали. Все скоро закончится.

Он нежно целует ее в лоб, а после улыбается, так нежно и успокаивающе, просто демонстрируя то, что она его главное сокровище в жизни, что он никогда ее не оставит и будет рядом. Всегда.

— Ян… — тихо зовет парень, погладив девушку по щеке и осторожно поворачивая ее личико к себе, буквально вынуждая посмотреть прямо ему в глаза. — Выходи за меня замуж.

Это как-то совсем случайно сорвалось с его губ. Новиков хотел это сделать, хотел давно, но явно не при таких обстоятельствах. Он знал, о чем мечтает его девочка — чтобы все было красиво, с кольцом, с цветами, едва ли не во фраке, но сейчас Максу это показалось таким правильным и необходимым, словно воздух. Наверное, поэтому он решился. Ответ услышать было страшно — его бы не устроило даже то, что она хочет подумать. Конечно, это очень ответственный для них обоих шаг, но юноше хотелось услышать все здесь и сейчас, ни минутой позже. В то же мгновение.

Макс был прав, когда думал о том, что Яночка мечтала о том, чтобы у них все было красиво. Белые розы, кольцо, предложение обязательно должно быть сделано на одном колене и, желательно, под луной. Обычные мечты обычной девушки, которые ей очень сильно хотелось реализовать. Но сейчас, услышав предложение, ей казалось, что она просто расплачется от счастья в это же мгновение. Слова эти были нужны ей, как кислород, и ей было вообще абсолютно наплевать, в каких условиях он сделал это, с кольцом или нет, с цветами или без.

— Я согласна. — в ту же секунду говорит девушка, внимательно смотря ему в глаза, а потом приподнимается, тихо зашипев от боли, и ласково целует молодого человека, так крепко обнимая его за шею, как только может.

— Тихо, тихо, лежи. — улыбается Новиков, крайне удовлетворенный подобным ответом, именно этого он и ожидал, если честно. — Тебе нельзя совершать резких движений, а то меня очень быстро выгонят отсюда, потому что я нарушаю твой покой, радость моя.

Яна просто не в состоянии сейчас сдерживать довольную улыбку, да и по всему виду рыжеволосой видно, что несмотря на свое состояние и ранение, она просто сияет, как начищенный пятак. У нее уже так и появлялись мысли, как бы поскорее сбежать из этой больницы и отправится в ЗАГС. Но для начала, ей, безусловно, нужно было подготовиться. Им обоим. Да и вообще совершенно всем нужно было подготовится. Они ведь обязательно закатят такую свадьбу, про которую не только весь университет, но и весь город будет говорить!

— Нам надо все продумать, все подготовить… — с улыбкой говорит ему рыжая, удобнее устроившись на подушке. Это предложение, определенно, буквально вселило в нее радость и жизнь. — Платье, костюм тебе, пригласительные…

— Яночка, мы все устроим. Ты сейчас главное поправляйся у меня, хорошо? — тихо говорит парень, ласково целуя ее в лоб. — И не думай ни о чем. Мы все устроим, у нас с тобой обязательно будет самая лучшая в мире свадьба. Это я тебе могу пообещать.

Гончарова довольно улыбается, а в коридоре слышится какая-то возня. Шаги, быстрый топот, как будто бы кто-то куда-то опаздывает, попытки медсестры остановить идущих. Пара нахмурилась. Шаги явно приближались к Яниной палате, и девушка крепко сжала руку молодого человека. Конечно же, она ни на секунду не сомневалась в том, что она тут в безопасности, но в какой-то момент все равно внутри все сжалось. У медсестры, конечно же, не получилось остановить ребят — в палату буквально ворвались Давид с Ксюшей. С букетом цветов, с огромными пакетами всяких вкусностей, и сейчас вообще их бы, наверное, не остановила бы и кирпичная стена. Месхи, после вчерашнего, выглядел неважно — лицо отчасти было разбито, его неприятно стягивало, но он явно не считал, что из-за этого ему сегодня необходимо сидеть дома и не поддержать девушку своего друга. Тем более, сам парень чувствовал себя счастливым, ведь любимая девушка была с ним. Да, Ксюша по-прежнему была с ним немного холодна, вся в себе, но Давид был на сто процентов уверен в том, что это все пройдет, ведь не будет она вечно влюблена в этого чертового Костомарова. К черту. Месхи даже думать о нем сейчас не хотелось — на повестке дня другое, куда более важное событие, с их Янкой все прекрасно, она жива, и уж это явно повод для радости.

— Привет! — радостно улыбается Месхи. Он сегодня сиял не меньше, чем Яна, которая тоже не смогла сдержать довольной улыбки при виде своих друзей. — Ну как ты тут, горе луковое? Угораздило же тебя, а…

Медсестра махнула рукой, устало вздохнув, прекрасно понимая, что пытаться выпроводить сейчас их абсолютно бесполезно. К тому же, женщина была крайне понимающей и решила, что молодым людям просто необходимо дать пообщаться. Тем более, это могло пойти только на помощь пациентке, ведь залогом скорейшего выздоровления является хорошее настроение.

— Да не говори вообще… Сама не поняла, как так получилось. — он мягко улыбается. Конечно же, немного лукавит, но это сейчас не имеет значения. Она просто очень сильно рада их видеть. — Тебя, как я понимаю, тоже угораздило попасть, Месхи, ты откуда такой разукрашенный? А где Руслан?

В комнате моментально повисло напряжение. Девушка даже не совсем поняла, что сейчас задела крайне болезненную, фактически запретную тему, которую в целом трогать не стоила. Но она правда даже не могла знать, что происходит, а в силу этого и спросила. Макс сразу же помрачнел, отведя взгляд от Ксюши, которая тоже растерялась и не знала, что ей сказать.

— Они расстались. — просто говорит Давид, пожав плечами. — А Ксюша теперь со мной. Вот такие пироги.

Осознание приходит к Гончаровой мгновенно, и она изумленно приоткрывает ротик, оглядывая их пару в целом. Ей нужно секунд сорок на то, чтобы все осознать, расставить по полочкам. Это именно то, о чем Яна говорила ей тогда — все вскрылось, и теперь ситуация получилась плачевная. Рыжеволосая буквально по глазам Ксюши видела, что все не так хорошо, как она пытается показать, и где-то в глубине ее взгляда затаилась грусть и тоска. По Руслану. Гончарова тоже считает, что они были идеальной парой, и на Месхи смотрит с легкой усмешкой. Он молодец. Добился того, чего хотел, вот только переломал две судьбы. Точнее, три. Свою собственную тоже. Ксюша ведь его не любит, а на чужом несчастье, своего счастья не построишь. А у Давида, рыжая была уверена, была лишь мнимая эйфория от всего происходящего.

— А, это он тебя так разукрасил? Обалдеть, Руся…

— Давайте не будем о грустном? — сразу же предлагает Месхи, усевшись на стул в больничной палате, пододвинув его поближе к кровати рыжеволосой. Он уже похозяйничал — самостоятельно поставил цветы в какой-то графин, выложил часть из пакетов, а теперь, наконец-то, уселся. И все-таки, Давид буквально летал.

— Я уже Лагранжу написал, что ты очнулась, может они тоже сейчас с Леркой прикатят, так что давайте, не будем грузиться сейчас! — радостно воскликнул Месхи, выдохнув.