В объятиях прошлого. Часть 2

Каково же было её удивление, когда нерешительный и мечтательный, чувствительный и мягкий, застенчивый и деликатный господин Кролик, в ответ на её откровенные намёки насторожился, почуяв неладное, и продемонстрировал не только прямо-таки лисью хитрость, начав изворачиваться, увиливать и ускользать, но и вполне волчью твёрдость взглядов и намерений, когда Маргарет попыталась прижать его к стенке.

Маргарет, дорогая, мне очень жаль, и, возможно, я… – тихо, но твёрдо заговорил Марчелло, присев на корточки перед разгоравшимся камином.

Марчелло любил наблюдать за мягким шелестом огня, отбрасывающим слабый свет, тихо разливающийся по всей гостиной. Сегодня он надеялся провести тихий и приятный зимний вечер, но, похоже, напрасно.

Взяв длинные бронзовые щипцы, он начал возиться с поленьями.

… возможно, я покажусь тебе человеком старомодных взглядов, но мы не можем жить вместе, не заключив брак, – продолжал он, не отрывая глаз от огня.

В камине тихонько потрескивали дрова, наполняя гостиную приятным запахом сосновых веток. За окном давно стемнело, и только в тусклом свете фонарей было видно, как лёгкие невесомые снежинки, словно о чём-то задумавшись, убаюкивающе кружились в холодном воздухе, прилипали к запотевшему стеклу, быстро таяли и скатывались по нему серебристыми каплями.

Наконец-то, сообразил ! – с радостным облегчением пронеслось в голове у Маргарет. – Сейчас он сделает мне предложение.

Она поудобнее расположилась в кресле и, вдохнув чудный аромат пряностей, сделала глоток глинтвейна, который Марчелло умел так мастерски готовить. На её лице появилось подобие благосклонной улыбки, означающее её готовность простить его медлительность. По всему телу разбежалось мягкое тепло от горячего вина.

Да, да, конечно, я тебя слушаю, – Маргарет широко раскрыла глаза.

Но, прежде, чем мы сможем пожениться, – Марчелло поставил щипцы на место и принялся отодвигать каминную решётку, – я должен представить тебя моей маме.

Маме, маме ! – начала накаляться в мыслях Маргарет.

Мать, мать, мать ! – донеслись до неё тошнотворные слова откуда-то из глубины детства.

Разумеется, – выдавила она из себя в ответ, – давай поедем в Италию и познакомимся с твоей… с твоими родственниками.

Слово «мама» почему-то не шло у неё с языка.

К сожалению, сейчас это совершенно невозможно.

Марчелло встал и впервые за всё время разговора пристально посмотрел на Маргарет.

Мама сейчас не совсем здорова, и ей необходим покой. К тому же, она до сих пор не пришла в себя после моего развода. Поэтому, на некоторое время нам следует оставить всё, как есть. Если ты, конечно, не против, – закончил он.

Маргарет, естественно, была против, но ничего не сказала.

Она была сильно рассержена – и не столько неожиданным поворотом беседы, сколько нехваткой собственной прозорливости. Мягкое тепло от глинтвейна и от огня в камине сменилось ощущением неприятного жара от нахлынувшего на неё разочарования. Тем не менее, она решила пока что не давить на Марчелло.

Встревожится и ускачет, – подумала она. – А не хотелось бы.

Кроме того, Маргарет была уверена в том, что через то самое, упомянутое Марчелло, «некоторое время» ей удастся склонить его к принятию нужного ей решения.

* * *

«Некоторое время» растянулось ещё на два года. В первый раз в жизни Маргарет проявила невероятное для неё терпение, чему немало удивлялась сама. Она не ожидала, что какой-либо мужчина сможет её волновать столь сильно, как Марчелло. Все эти два года она надеялась, что он, наконец, решится и появится перед ней с обручальным кольцом… разумеется, предварительно познакомив её со своей мамой, живущей в Вероне. Маргарет искренне верила, что, когда она поставит Марчелло перед выбором – брак или расставание, он, естественно, предпочтёт первое, и примет своё решение сразу. А для Марчелло, хотя вероятность расстаться с Маргарет и казалась ему трагичной, но перспектива жениться на ней была для него просто немыслимой. Он понимал, что, связав свою жизнь с Маргарет, станет марионеткой в её хрупких, но хватких руках. Кроме того, он отчётливо чувствовал, как, с каждым днём, всё более явственно и ощутимо назревает что-то тревожное и беспокойное.

О, если любишь ты меня,

Женись, не ведая сомненья,

Любовь не хочет ждать ни дня,

Она умрёт от промедленья¹⁷, -

торжественно продекламировала Маргарет, когда он воскресным утром вошёл в спальню, неся поднос с кофе и апельсиновым соком.

Вот оно, – вздохнул Марчелло, – назрело… Маргарет, я не так хорошо знаю средневековую английскую поэзию¹⁷… стихи замечательные, – отреагировал он, поставив поднос на столик у кровати, и отошёл к книжному шкафу. – Позволь и мне порекомендовать тебе роман одного американского автора, который только вышел в печать. Я приобрёл это специально для тебя.

И он с мягкой улыбкой протянул Маргарет книгу.

«Кролик, беги»¹⁸, – прочитала Маргарет название на обложке.

Маргарет растерялась. Жизнь с Марчелло была, несомненно, ярче и рельефней. Но о чём ещё можно говорить, если он решительно настроен улизнуть ?! Её недолгая растерянность быстро уступила место приступу гнева.

Ну, что ж, давай, беги быстрей ! Удирай ! Спасайся ! – отшвырнув книгу, Маргарет отбросила одеяло и, выбравшись из постели, начала быстро одеваться.

Кролик ускакал, – услышала она за спиной слова Марчелло перед тем, как он закрыл за ней дверь.

* * *

Маргарет впервые увидела Пьера-Анри Морель на приёме в посольстве Франции в Лондоне, куда её пригласила французская подруга, давняя знакомая по Лондонскому Университету, а теперь жена одного из дипломатов. Он сразу обратил на себя внимание Маргарет. По-мальчишески привлекательный, несмотря на то, что был совсем не юного возраста, с густыми вьющимися чёрными волосами. Редкое сочетание чёрных волос с большими ярко-синими глазами в обрамлении длинных ресниц делало его неотразимым в глазах многих молодых женщин, которые постоянно толпились вокруг него, поминутно закатывая глаза к потолку и жеманно хихикая.

Таким мужчиной можно любоваться до конца своих дней, – подумала Маргарет, сделав глоток шампанского, и отвернулась к окну.

Пьер-Анри всегда чувствовал себя уверенно в общении с прекрасным полом. К тому же, недавнее повышение по службе (ему был присвоен ранг советника-посланника) делало его в собственных глазах весьма важной персоной. Глядя на Пьера-Анри в окружении юных дам, казалось, что это он позволяет им всем оказывать ему знаки внимания. Наверное, симптомы «звёздной болезни» в лёгкой форме уже давали знать о себе.