В объятьях тьмы

Многие из убитых девушек были ученицами старших классов. Царил траур. Большое количество игрушек, прощальных записок, цветов и свечек, горой возвышающихся около шкафчиков невинных жертв. Словно в насмешку, шкафчик Райли оказался в окружении этих вещей.

«Дорогая Стефани. Ты навсегда останешься в наших сердцах…»

Красовалось справа. Милая улыбающаяся блондинка смотрела прямо в душу Фелан, выворачивая наизнанку.

«Покойся с миром, Элли»

Ноги слабеют и лишь сила воли заставляется держаться на ногах.

«Ты была хорошей подругой…»

Чувство вины пожирает изнутри, оставляя пустоту.

«Жизнь слишком несправедлива…»

Ногти впиваются в кожу. Коротковолосая шатенка больше никогда не увидит расцветающую весну, не обнимет маму, не пойдет на свидание, не займется сексом, не закончит школу, не поступит в институт.

Люди умирают, а кто-то зацикливается на себе, замыкаясь глубоко внутри от пустяковых страданий. Раны Райли ничего не стоят по сравнению с их судьбами. Это ее вина. И единственный способ искупить ее — покончить со смертями.

Пока она «анабиозничила», ребята не сидели без дела, пытаясь найти Осириса и его стаю. Совсем скоро равноденствие, времени все меньше, шансы на победу минимизируются с каждым днем провала. Волнение прокатывается по телу, комом вставая в горле. Что-то внутри сдавило внутренности, принеся оглушительную боль.

Ее вырвало. В раковину. В женском туалете.

— Иууу, мерзость, — протянула стоящая рядом девушка, брезгливо поморщившаяся, когда Фелан уперлась руками в раковину, опорожняя содержимое желудка, — знаешь, подружка, после попоек нужно сидеть дома, а не приходить в школу и лишать людей аппетита.

Дверь открылась и оглушительно захлопнулась. Райли хмыкнула от такого пренебрежительного тона.

— Подружка.

Что она вообще понимает, несведущая дурочка. Ведьма ополоснула лицо. Вода приятно холодила кожу. Фелан подняла голову и кривоватая улыбка расползлась по лицу. Две продольные кровавые линии протянулись от ноздрей до губ, окрашивая их в ярко-алый цвет. Глаза потускнели, словно пеленой покрылись. Захотелось плакать, но слезы кончились. Упрямая мысль долбила черепную коробку.

«Недолго осталось»

Когда огромной разрушительной силе не даешь выход — она разрушает тебя изнутри.

Как она оказалась наедине со Стайлзом в его машине до сих пор оставалось для Фелан загадкой. Стилински беспокойно стучал длинными пальцами по рулю, нервозно посматривая на светофор. Точнее делая вид, что смотрит на светофор, хотя сам искоса наблюдал за ведьмой, отрешенно уставившейся в окно. Парень тихо вздохнул. Почему именно с ней его вечный двигатель давал сбой и не находилось ни одной темы для разговора?! Будто кто-то отключал в его голове функцию говорить, оставляя только опцию глупо хлопать глазами а-ля Бэмби.

Внезапная боль прошлась по телу. Райли прикусила губу.

Терпеть, не показывать. Ей не нужно лишнее внимание и сочувствие. Нужно сконцентрироваться на другом. О себе она позаботится после. После всего…

Фелан прикрыла глаза. Так мало времени, так много нужно сделать.

— Стайлз, послушай, — Райли собралась с силами и посмотрела на парня, который с каким-то нелепым сосредоточением смотрел на дорогу.

— Ммм?!

Кто знает, может следующая битва станет для нее последней?! Больше никто не спасет и в этот раз она точно будет гнить под тремя фунтами земли?! Сейчас ведьма хочет жить. Жить, расставив все по полочкам. Девушка знает, чего хочет, что ей нужно…

Кого она любит.

— Ты слишком долго молчишь, — негромко хмыкнул Стайлз, пряча волнение за широкой улыбкой.

Райли внимательно посмотрела ему в глаза и спокойно произнесла, вкладывая последние силы в этот выдох:

— Я люблю тебя, Стайлз.

Шок, оглушительный визг шин, резкий поворот вправо и моментальное торможение. От только что пережитых эмоций Фелан начинает потряхивать, а Стилински молчит, крепко вцепившись в руль и пустыми глазами уставившись вперед. На дороге отпечатались две черные линии от колес.

— Твою мать, Стилински, я убью тебя! — истерично орет Райли и начинает бить никак не реагирующего сына шерифа, — какого черта, идиота кусок! Ты чуть нас не убил. Куда ты смотрел, придурок. Тебя кто водить учил, дегенерат необразованный! — продолжает громко возмущаться брюнетка, руками тарабаня ему по груди.

Бесконечный поток ругательств прекращает рваный и жесткий поцелуй, лишающий воздуха. Руки попадают в плен, как впрочем и губы.

— Я не знала, что ты так умеешь, Стайлз, — единственное, что приходит в ее пустую голову.

На губах расползается дурацкая улыбка. Она только что призналась ему в любви, но даже после таких громких слов ее больной мозг не может сдержаться от шпилек и унижающих подколок.

— А я не знал, что ты такая трусиха, — парировал Стилински, довольно щурясь.

Отныне Райли могла говорить, что угодно, унижать и демонстрировать совсем не романтичные чувства, но ему было все равно — парень знал правду. И эта правда придавала ему сил, выстраивая вокруг защитный купол, который охранял его…от идиотизма Фелан.

Возмущению девушки нет предела.

— Что?! — чуть не задохнулась.

— Как много времени тебе понадобилось, чтобы найти в себе силы и признать очевидную истину, — Стайлз показательно прошелся рукой по волосам и улыбнулся голливудской улыбкой, — ты с первой встречи влюбилась в меня, но демонстрировала противоположные чувства, боясь, что я не отвечу на них.

Ведьма исподлобья пронзала не замолкающего парня испытующим взглядом.

— Нет, я конечно понимаю, насколько неотразим и шикарен. Каждая девушка в Бейкон Хиллс хочет быть со мной, но ты, Райли, слишком долго отрицала свои истинные чувства…

«Придурок».

— Строила из себя холодную королеву…

«А не ты ли был влюблен в Лидию Мартин?!».

— Пыталась показать, что я тебе не интересен, нарочито оказывая внимание другим парням…

«Ты первый признался мне в чувствах!».

Дальнейшие разглагольствования шерифского сына слились в единую сплошную какофонию. Райли не особо вслушивалась, ожидая конца этой пылкой речи. Наконец, парень захлопнул варежку и посмотрел на брюнетку. Ведьма открыла рот, но вместо ожидаемой грубости и колкости, Стилински услышал нечто такое, что ввело его в когнитивный диссонанс.