В оковах его власти

—А куда спешить? Некуда спешить. Как чувствуешь себя, раненый ты наш тигр? — друг уселся на кровать рядом со мной.

—Не помер и ладно. Охрану усилили? Для всех? — последнее слово выделил особенно. Мне было важно, чтобы вся семья была в безопасности, даже если эта семья будет брыкаться и показывать недовольство. Вот кто-кто, а жена моя любила это дело и с радостью показывала мне свой буйный восточный характер.

—Обижаешь, в первый же день, — кивнул Ваха и покосился на меня слегка обиженным взглядом. Да, я знал, что у него все всегда на высшем уровне, и будь со мной охрана, этого точно бы не случилось.

—Я знаю, что ты скажешь. Знаю. Я же говорил, да? — ухмыльнувшись и при этом почувствовав тупую боль в области груди, я ткнул друга локтем в бок.

Но Ваха не засмеялся, он скорее еще больше разозлился, вдруг запылав всеми оттенками красного.

С ним нас связывало много плохих и хороших событий, но чаще плохих, когда кто-то вляпывался куда-то, а второй обязательно вытаскивал, при этом прописав пару профилактических люлей. Да и породнились мы знатно, он крестный моего сына, я — его дочери. [ЮО1]

—А я не понимаю, чего ты ржешь, как конь педальный? Ты что думаешь: ты бессмертный? Я сколько раз предупреждал, чтобы без охраны никуда? Сколько, мать твою? Или ты вдруг уверовал, что у тебя девять жизней, как у кошки, черт тебя дери?

Отчитывал он меня словно ребенка, пока я хмурился и пытался хоть что-то вспомнить, но все воспоминания утекали словно вода сквозь пальцы. Только головная боль усиливалась, а толку было ноль.

—Опустим момент, где ты уверен в своей правоте и возомнил себя моим папочкой. Дальше, что было?

—А дальше скажи «спасибо» девчушке, что мимо проходила и не оставила там тебя подыхать. Храбрая малая, тут не поспоришь. Позвонила мне и дрожащим голосом пробубнела, что в тебя стреляли.

И тут меня осенило, при этом ослепив на миг. Значит, мне все-таки это не приснилось? Не было видением? Этот взгляд…Зажмурившись, я стоп кадрами видел снова и снова широкий разрез глаз, длинные ресницы и такой небесно-голубой цвет. И острая боль вдруг схватила мою голову в жесткие тиски, из которых никак не выпутаться.

—Эй, ты как? — участливо спросил Ваха, но голос все еще обиженный. Остро не переносил он, когда кто-то не считался с его профессиональным мнением.

—Нормально, адрес девчонки дай. Спасибо сказать, — эта боль была похожа на приступы, нападающие волнами, я схватился за край кровати и стиснул зубы. Но тупые удары точечно попадали то в висок, то в затылок. Пренеприятнейшее чувство, с которым трудно совладать.

—Кстати, я попытался сказать, она не взяла. Слишком правильная. Жалко. Таких обычно жизнь ломает пополам, и либо потом они становятся сильнее, либо валяются на отшибе этой жизни. Я пригрозил немного, чтобы не лепетала языком, но она и не похожа на такую, которая будет.

Правильная. Такие глаза могли быть только у правильной, иначе никак. Все-таки я слишком хорошо разбирался в людях, чтобы ошибиться даже в таком состоянии. Привиделся же ангел во плоти.

—Адрес, — в последний раз коротко сказал, на что получил кивок головой.

—Варламовское шоссе пять, квартиру не помню, скину смс. А так в клуб свой сходи и увидишь спасительницу. Насчет стрелка. Мы ищем, но не думаешь ли ты, что это семья Агеевых хочет от тебя избавиться? Уж очень ты им опротивел за столько лет «счастливого брака».

Я бы подумал так, конечно, если бы не одно «но»: Азиза. Пусть ее родственники, безусловно, спали и видели меня в гробу в белых тапочках, но ради своей дочери и сестры они были готовы жрать даже такое невкусное блюдо, как Александр Белов.

—Нет, они точно нет. Надо думать, — прошипел, наклонившись вперед.

—Камеры пустые, как ты понимаешь.

—Потому что работал профессионал.

Я проторчал дома еще неделю, приходя в себя, залечивая скорее свою мигрень, чем пулевое. С Азизой было сложно находиться так долго в замкнутом пространстве и это несмотря на то, что у нас был огромный дом, в котором можно было бы разместиться хоть трем семьям по три человека минимум. Она все пыталась наладить контакт, но этим вызывала во мне лишь большую агрессию. Так бывает, когда чаша терпения наконец-то наполняется до максимально возможного предела, а дальше происходит потоп, плотину прорывает все-таки, и все вокруг затапливает тихой злостью.

—Бать, ты мне скажи, кому дорогу перешел? А? Мы как в «Бригаде» будем? — сидя за кухонным столом, игриво спросил сын. Азиза моментально нахмурилась и напряглась, это было видно боковым зрением.

—Сын, я не бандит, а законопослушный гражданин и мэр этого города, так что как в «Бригаде» мы точно жить не будем. А тех, кто совершил преступление, найдут очень быстро, в этом ты можешь ничуть не сомневаться.

Рустам скривился и недовольно закатил глаза, мол не ожидал я от тебя, батя, такого. Думал, что ты крутой, а ты обычный.

—Да ладно, не бузи ты, я ж пошутил. Но все сходится, ты Саша и Белов. Саша Белый, епта!— сын подмигнул мне, а затем встал из-за стола и похлопал по плечу.

—Ты пересмотрел своих сериалов. Лучше расскажи, как учеба?

—Ну как учеба, идет своим чередом, — подойдя к барной стойке на кухне, ответил сын, а затем развернулся и подмигнул уже матери, тепло улыбаясь.

У них особенная связь, потому что как мать Азиза была безукоризненной, и меня это не могло не радовать. Она все-таки его любила несмотря на то, что когда-то говорила и чем меня шантажировала. Оказалось это блефом, чему я скорее рад, чем нет, ведь это мой сын, который заслуживал только самого лучшего.

—Пап, а как ты понял, что мама та самая? — Рустам подошел к Азизе и обнял ее со спины за шею. Смотря на них, я видел безумное сходство, даже засмотрелся, от меня сын взял разве что скулы, да цвет волос.

Вопрос поставил меня в тупик, и глядя в глаза женщине, которую никогда не любил, я думал о той, которой когда-то отдал всего себя, но в ответ получил одну лишь боль.

—Ты просто захочешь ее спрятать от всех, чтобы никто не смел даже смотреть на нее, сын. Дышать не сможешь, тебя будет переполнять незнакомое чувство абсолютного счастья, оно будет раздувать в тебе желание жить. И только тогда на первом месте будет твоя женщина, а потом уже все остальные.

Лицо Азизы по мере моей речи вытягивалось все сильнее, а потом и вовсе потеряло все краски. Она сидела с мертвецким выражением лица, а в глазах стояли невыплаканные слезы. Все потому что она, как никто другой, сейчас понимала: речь не о ней. И никогда не будет уже о ней.

—Да просто интересно стало. Интересно как бывает.

Я посмотрел на своего взрослого сына с отеческой гордостью, раньше он такого не говорил. Я знал, что у него были девочки, было их много. В свое время именно я поведал о средствах контрацепции, именно я их ему купил и обучил, как ими пользоваться, втемяшив в голову одну простую истину «без резинки ты ничего никуда не тыкаешь». Это я вбил ему в подкорку так сильно, что других вариантов теперь у него не было предусмотрено. Только с той, от которой он захочет детей. Все.