В плену сердца

Двери лифта наконец раскрываются, и мы входим в кабинку.

– Да расслабься. Никого увольнять не надо. Охранник впустил твою сестру только после проверки документов и выяснения цели визита. А пришла она сюда, чтобы принести тебе лично нарисованную картину и ещё поговорить о чём-то важном, но, к сожалению, так и не дождалась тебя, – тоном моего личного секретаря осведомляет Лина.

– Она и поговорить со мной?

Нонсенс.

– Ага. Я тоже удивилась. Но она так сказала.

– Так ты с ней ещё и общалась?

– Ага, – как ни в чём не бывало вновь агакает кошка, продолжая мучиться с раскрытием упаковки.

– Поподробней можно?

Моя суровая интонация заставляет Лину поднять на меня взгляд.

– Когда Камилла пришла, в доме, кроме меня, никого не было. Сьюзен как раз ушла в магазин. Поэтому в поисках тебя девчонка начала блуждать по коридорам. Я услышала шаги, подумала, что это ты пьяный по комнатам бродишь, и решила позвать. Так она и наткнулась на мою спальню. Но не волнуйся, Милла не узнала о моём плене. Я наврала ей с три короба, так что она ни о чём не догадалась, – чуть ли не с гордостью заявляет она, загоняя меня в ещё большее замешательство.

– Вот, значит, как?

– Ага. – Заело же девчонку.

– И ты даже не попыталась с её помощью выбраться из комнаты?

– А смысл? Ты бы всё равно меня быстро поймал, а лишние проблемы мне ни к чему, – спокойно объясняет она.

Неужели действительно так быстро смирилась? Не могу в это поверить. Вот не могу, и всё!

– Чёрт! Да как же она её запечатала? Я сейчас себе все ногти поломаю! – сокрушается Лина, недовольно поджимая губки.

Вижу, как она всё никак не может справиться с распаковкой никому не нужного творения любимой дочки Роберта, и ловко вытягиваю подарок из её рук, одним резким движением разрываю плотную бумагу. И мигом зависаю в удивлении, неподвижно глядя на картину.

Да уж, по ходу, сегодня настоящий день сюрпризов.

– Ну что там? – тут же любопытствует Лина.

Прижимается ко мне сбоку и устремляет заинтригованный взгляд на наш с ней портрет.

В нём мы изображены максимально реалистично, почти как на обычной фотографии, но в то же время с элементами абстракции. На картине мы стоим на фоне силуэтов множества людей и пристально смотрим друг на друга, будто никого вокруг себя не замечая. Белоснежные волны Николины, подобно пенному водопаду, струятся по открытым плечам и спине, словно впадая в водную гладь её вечернего платья. Я же сильно контрастирую на её нежном, ангельском фоне, так как изображён в чёрном смокинге, точно дьявол, полностью объятый огнём. Он тянется своими языками пламени к Лине, лишь в нескольких местах касаясь её кожи, а в основном будто бы натыкаясь на незримую стену, выстроенную вокруг дикарки, что возвращает всю мою огненную стихию мне обратно.

Надо же! Получается, вот как выглядит моя сила и отражение Лины вместе? И вот про какой огонь и щит тогда на приёме лепетала эта болтливая и, как оказалось, весьма необычная девчонка?

Изумительно! Ей в самом деле удалось меня порядком удивить. Я далеко не ценитель и не знаток искусства, но то, что нарисовала Камилла, выглядит поистине завораживающе.

Мы такие разные с Линой. Вода и огонь. Небо и земля. Север и юг. Точные противоположности. Два не имеющих ничего общего человека. Но почему-то, несмотря на существенное различие, мы создаём впечатление настолько гармоничной, идеально сочетающейся пары, что даже мне самому становится не по себе. Ведь мы с ней вообще не идеальные. И уж точно никакая не пара.

– О-бал-де-е-еть! – с восхищением протягивает дикарка, аккуратно проводя пальцем по одной из линий огня. – Нехило же тебя там жарит, однако, – весело посмеивается она, разом выводя меня из транса. – Милка, конечно, молодец! Так реалистично нарисовать людей, да ещё и по памяти, не каждому дано. У неё бесспорный талант!

– Да уж. Тут не могу не согласиться, – сдержанно произношу я, чем зарабатываю вопросительный взгляд Лины. – Что?

– Что-что? Ты хоть когда-нибудь можешь проявить адекватные человеческие эмоции, а не только свой излюбленный покерфейс?

– Конечно.

– И когда же?

– Когда злюсь.

– Ой, вот не надо. Во время злости твоё лицо вообще превращается в обездвиженный камень.

Я усмехаюсь.

– В таком случае, когда ты забавляешь меня своими усердными попытками не улыбнуться мне. Вот тут реально без смеха никак.

– Тут возможно. Но это совсем ненадолго. Может, есть что-то ещё, что превращает тебя в настоящего, живого человека?

– Ещё?

Она молчит и выжидающе смотрит на меня, пока я от её колдовского прицела пьянею настолько, что едва получается удерживать себя на ногах.

– Ещё когда трахаю тебя во всевозможных позах. После громких фраз о том, как ты меня не хочешь, слушать твои блаженные крики без проявлений эмоций невыполнимо даже для такого мастера сдержанности, как я, – непонятно с чего откровенничаю я и даже не замечаю, как оказываюсь в паре сантиметров от её чуть приоткрытого рта.

Меня к нему точно примагнитила некая магическая сила.

– Тогда, может, ты хочешь послушать, как я кричу, прямо сейчас? – многозначительно ухмыляется Лина и снова проявляет инициативу приступить к выполнению своих трудовых обязанностей: начинает медленно водить пальчиками по моему окаменевшему торсу, неотрывно глядя мне в глаза, будто в ожидании приказа продолжить дальше.

– Я тебе уже сказал, что сейчас у нас нет времени на это, – чересчур сердито чеканю я, ни в какую не понимая причину своего морального отторжения её ласк, пока физически я, как всегда, таю от электрических прикосновений дикарки.

Причём таю настолько, что ещё чуть-чуть – и в противовес своим словам я вновь запечатал бы ей рот жадным поцелуем, придавив к стене и жёстко трахнув. Да только двери лифта совсем некстати открываются. Или, наоборот, очень даже кстати. Не могу определить точно. С трудом соображаю от капитального перегрева в теле и противоречивой каши ощущений, что провоцирует во мне сегодня Лина.

– Ладно, если не сейчас, то в другой раз мы обязательно должны будем повеселиться в лифте, – вкрадчивым шёпотом произносит она, заставляя меня в сотый раз недоумевать от сказанной ей фразы, и мгновенно переводит взгляд с моего лица к выходу из здания.

Клянусь, она будто видит долгожданный свет в конце тоннеля, навстречу которому резво устремляется, ускоряясь настолько быстро, насколько позволяют ей это сделать туфли на высоченном каблуке. Полминуты громкого цоканья по мраморному полу лобби, полное игнорирование приветствия консьержа и косых взглядов соседей, и Лина выпархивает через раскрывающиеся перед ней автоматические двери на шумную улицу даунтауна, где расставляет руки в стороны и поднимает голову к небесам.

А что делаю я тем временем?

Так всё просто: я тоже направляюсь к выходу, но, в отличие от шустрой девчонки, делаю это в донельзя заторможенном темпе, желая по максимуму растянуть путь до улицы, чтобы подольше посмотреть на изящную, стройную фигурку Лины сзади. И, пока она не видит, проявить те самые чуждые мне человеческие эмоции и чувства, что требуют архисрочного истребления.

И я избавлюсь от них. От всех до единого. Конечно, я сделаю это. Ведь для меня нет ничего невозможного, если я поставил перед собой цель. И проблема с Линой не исключение. Я справляюсь с ней так же, как делал это со всеми предыдущими, хоть когда-либо усложнившими мне жизнь. Просто чуть позже. Я основательно займусь её решением в Нью-Йорке.