В плену снов
Шрифт:
Раздался резкий, оглушительный треск, и весь балкон наклонился вперед, прижав ее к самым к перилам.
Нет! О господи, нет! Перила теперь полностью приняли на себя вес ее тела.
– Кен! Помоги! Помоги!
Послышался новый треск, и балкон наклонился еще больше. Сэм повернула голову. Балконная дверь оказалась теперь выше ее головы на несколько футов.
– Кен! – жалобно, почти со слезами позвала она.
О господи, помоги же мне.
Кен! Кен!
Она вновь услышала этот жуткий треск
Да помогите же мне кто-нибудь!
Та женщина внизу растянулась на лежаке, прямо под Сэм.
Я же упаду прямо на тебя. Убирайся, пока жива!
Официант тащил еще один ящик с пивом в сторону бара. Да посмотри же наверх. Ну, пожалуйста, посмотри наверх!
– Помогите!
Тихий скрежещущийся звук.
– Кен! Помоги же мне.
Теперь она уже раскачивалась. Перила издавали ломкий треск, вот-вот рухнут. Она ощущала, что балкон у нее за спиной начинает медленно оседать. Она попыталась оттолкнуться от перил, отчего балкон накренился еще больше.
Сэм в отчаянии посмотрела назад и вверх, на дверь.
– Кен! – крикнула она. – Кен!
И тут она увидела, как он приближается, сердце ее так и запрыгало в надежде. Вот, теперь хорошо, все будет хорошо, он-то уж сообразит, что делать. Балкон продолжал крениться, и она пронзительно закричала:
– Я не могу удержаться!
Кен прошел через дверь, совершенно голый, только на лице у него был какой-то капюшон, черный такой капюшон с прорезями-щелями.
– Кен?! Ты что, с ума сошел? Не надо так шутить, Кен! Нет… нет… нет…
Раздался оглушительный треск, будто что-то ломали со страшной силой, а Кен стоял наверху, внимательно наблюдая за ней.
И улыбался. Его губы улыбались сквозь прорезь.
Балкон накренился в последний раз, послышался ужасный щелчок, а потом она, со свистом рассекая воздух, полетела вниз, как свинцовый груз. Она ощущала, что желудок подкатывает к самому горлу. Она все еще цеплялась за перила. А стеклянный купол становился все больше и больше, и воздух пронзительно свистел ей навстречу в лицо. «Женщина, – подумала она. – Та женщина. Я же вот-вот убью ее».
– Нет. НЕТ!
Она слышала какой-то жужжащий звук, резкий, настойчивый.
Темно. Кругом темно. Только это жужжание.
Она совсем замерзла и промокла насквозь… Она что же, попала в бассейн?
Снова это жужжание. И еще странный клацающий звук над ней. Трубы отопления?
Темнота. Вакуум.
И назойливое жужжание. Может, телефон?
Она вытянула руку. Никакого телефона.
А жужжание не прекращалось.
Она пощупала с другой стороны и наткнулась на что-то твердое, почувствовав в своей руке незнакомую телефонную трубку.
– Вы делали вызов на раннее утро, мадам.
– Минеральная вода? Спасибо… благодарю вас… я…
Но телефонистка
уже повесила трубку.О господи.
Ужас начал стихать, но она еще находилась в состоянии полного замешательства, голова кружилась. Сэм поискала рукой выключатель, нащупала его, нажала, и рядом с ее постелью зажегся свет, ослепив на какое-то мгновение. Она повернулась и посмотрела на правую половину постели, а потом вздохнула с облегчением: там все было не потревожено, наволочки на подушках свежие, без всяких вмятин. Она закрыла глаза, жадно глотнула воздуха, вздрогнула, ощущая холод, как от погружения в прохладный бассейн: это холодный пот прошиб ее.
Слава богу. Сэм поняла, что произнесла эти слова вслух. Она выскользнула из постели, подошла к окну и отдернула занавески. За окном все еще темно, темно и дождливо. Она прошла через комнату в ванную, повернула кран и внимательно посмотрела в зеркало на свое испуганное лицо.
Она понимала, что и это был еще один сон. То же самое ощущение, та же ясность.
В точности такой же, как и те другие сны, которые сбывались.
27
Она внимательно всматривалась в темноту за окном «бентли», но кроме собственного неясного отражения в стекле ничего не могла разглядеть. Пустота. Ничего.
Адская пустота, в которой можно вопить хоть всю жизнь, и ни единая душа не услышит тебя. Пустота, где всегда холодно и где ты никогда не повзрослеешь и никогда не умрешь, и тебе не сбежать оттуда вовек.
Когда она утром спустилась вниз, Чарли Эдмундс, Джейк и Зурбрик из фирмы «Уркварт Симеон Макферсон» всей компанией завтракали, и у нее не было возможности сообщить Кену про свой сон о балконе, и только на обратном пути в Лондон она смогла это сделать, не упомянув в своем рассказе, что он оказался в ее постели.
День прошел хорошо. «Замечательной пище Спея» понравилась коммерческая реклама шоколада «Отверженный», понравился им и Кен. Они проведут разведку на местности в апреле, а съемки – в мае, три коммерческие рекламы, одна за другой. Бюджет одобрен в сумме около шестисот тысяч фунтов.
Она рассказала Кену, как выходила на этот балкон, когда только приехала, и уже тогда ей показалось, что он не надежен, но она проверила его, и все вроде бы было нормально. А Кен сказал ей, что она не должна придавать особого значения этому сну, возможно, и был какой-то совсем мелкий дефект, а ее инстинкт самосохранения предостерег ее. Может быть, тот же самый инстинкт предостерег ее и в случае с ружьем, брошенным без присмотра, и с тем насильником на станции «Хампстед» тоже.
– А вдруг у тебя есть этакие чувствительные антенны, как уши у кроликов или усы у таракана.
– Ричард называет меня таракашкой.
– Вот, может быть, как раз поэтому.
– Он говорит, что иногда, когда я задумаюсь, я выставляю наружу передние зубы, словно кролик.
– Ну да? А я и не замечал.
– А если ты никогда и не видел меня задумавшейся!
– Я полагаю, «таракашка» – это получше, чем «челюсти».
– Очень тебе признательна.
Кен несколько минут вел машину молча, потом закурил сигарету.