В плену твоего безумия

Я не ожидала увидеть ее так близко. Мою дочь, мою кровиночку, мой единственный лучик света в том кошмаре, в котором я жила уже четыре года с недолгими просветлениями. Сердце сжалось, к горлу подкатили слезы.

С каждым прожитым днем моя девочка становилась все меньше и меньше похожей на своего деспотичного отца. Ее детские черты были похожи на мои на детских фото. Я прикусила пальцы, наблюдая, как Микаэла прыгает в сухом бассейне с шариками в детском центре, заливисто смеется, карабкаясь вверх по надувной горке. Как танцует с аниматором в костюме Спайдермена, капризничает, пытаясь затащить мою маму в детский лабиринт. Как моему похитителю удалось снять их так близко?

Я смахнула слезы, не осознавая, что на моих губах счастливая улыбка. Мысли, что меня украл кто-то близкий к нашей семье, отошли на второй план. Я смотрела на мать. На ее лице была тень беспокойства, но рядом с Микой практически исчезала. А моя дочь была счастлива, так, как могут быть счастливы только дети…

Ролик был долгим. В кафе Мику и маму снимали издалека. При приближении я могла заметить, что мама иногда уходит в себя, ее губы дрожат, а в глазах боль и непролитые слезы. Но почему я считала, что она не будет переживать обо мне? Наверное, потому, что на выходки Азамата она закрывала глаза.

Запись закончилась, а я сидела, не в состоянии пошевелиться, мелко дрожа от пережитых эмоций. Слезы капали на мои сжатые кулаки, которые я неосознанно поднесла ко рту. Сердце разрывалось от тоски, но вместе с тем материнское чувство отметило кое-что еще.

Мика была другой. Свободной, счастливой. Такой, какой была в те моменты, когда Азамат уезжал надолго, а мы оставались с ней вдвоем. Что это значит? Ее забрали из дома? Пожалуйста, пусть это будет так. Пусть она останется с моей матерью, а не с отцом, который…

Я откинулась на спинку дивана, стараясь выровнять дыхание.

Который что? Ищет меня в поте лица? Рвет и мечет, срывая зло на моей матери? Уехал на очередные гастроли, решив, что я сама по себе найдусь? Заливает горе алкоголем? Да, его горе в одном — отобрали то, что принадлежит ему по праву. Красивую игрушку, по совместительству жену. Он переживает только о себе.

Слабость выстрелила по коленям, буквально парализовав тело. Но я решительно вскочила с места, не понимая, почему в этот раз все стоп-краны, которыми я обросла за время брака с Валиевым, отказали. Стрессовая ситуация? Я жила в куда более стрессовых все это время.

Подбежала к двери, рванула ручку на себя. Заперта. Хотя поворота ключа я не слышала. Не помня себя, принялась колотить о деревянную поверхность, причиняя себе боль и не замечая этого.

— Откройте! Выпустите меня отсюда! Откройте же!

Не знаю, на что рассчитывала. Просто остервенело колотила, сама не зная, что именно хочу сделать. Когда все-таки ощутила боль, перестала лупить дерево, замерла, часто дыша. Метнулась к дивану, поспешно натягивая темную повязку, завязывая узел трясущимися руками.

— Откройте. Я выполнила ваши условия!

Темнота уже стала привычной. Я не споткнулась и не налетела на предметы мебели, пока шла к двери. Только сердце зашлось в бешеном танце.

— Откройте. Я готова обсудить дальнейшие условия. Я все поняла…

Когда повернулась дверная ручка, я едва не подпрыгнула на месте. Меня накрыло волной какого-то странного чувства, похожего на азарт, как перед прыжком с парашютом. Если бы не было повязки на глазах, я бы ослепла от одного ощущения близости своего пленителя. И без того уже крыло, с каждым ударом сердца, разрывая на атомы и закручивая в спирали неконтролируемого торнадо, возвращая ненадолго в прежнюю оболочку.

Страх? Перед ним или неизбежностью? Или нечто другое, пока не распознанное, то, в чем мне сейчас было так сложно самой себе признаться.

— Милана, — его голос рассыпал по телу искры, похожие на хаотичный разброс бенгальских огней. — Я приятно удивлен.

До меня не сразу дошло, что он имел в виду повязку. Я поднесла к лицу пальцы, слегка огладив ее бархатный край. Сгустившуюся тишину внезапно прорезал его вздох. Острый, словно лезвие ножа.

— Все хорошо. Я доволен тобой.

Это окончательно сбило меня с толку. Он что, просто испытал удачу, открыв двери? Или вся комната утыкана невидимыми камерами? Да, я не столь давно осмотрелась и ничего не обнаружила, но это не значит, что их нет!

А затем он взял меня за руку… и я как будто увидела свет сквозь черную ткань повязки. Может, все дело было в том, как именно он это сделал. Слегка огладив пальцами внутреннюю сторону моей дрожащей ладони. И как будто транслируя своим прикосновением, что бояться нечего.

— Иди за мной.

Ничего другого мне не оставалось. Я отчего-то подчинилась без внутреннего протеста, даже сжала его руку в ответ. Может, хотела расположить таким образом к себе и получить желаемое, но я понятия не имела, о чем буду его просить. Я вообще этого не осознавала. Опустилась на диван. Мой похититель не сел рядом, устроился в кресле напротив. А я неожиданно ощутила что-то сродни одиночеству, когда он отпустил мою ладонь.

— У тебя есть вопросы. Я постараюсь на них ответить.

Его голос диссонировал с прикосновениями. Сухой, холодный, властный. Но при всем этом у меня не возникло ощущения фальши или игры, как это всегда было с Азаматом.

— Есть, — вздрагивать и тонуть в уязвимости было бы проще всего, но я собиралась расставить все точки. Для этого просто необходимо было проявить смелость. Да и мне никто не угрожал. — Меня ищут?

— Да, — просто ответил мужчина, мне показалось даже, что пожал плечами. — Тебя ищут.

— Но вы не переживаете, что меня найдут.

— Нет. Это невозможно.

— Почему именно я? Вы всех женщин поломанной судьбы так… спасаете?

Он ответил не сразу, а я неосознанно сжала кулаки, отчасти потому, что не ожидала от себя такой дерзкой смелости.

— Я просто помню, когда увидел тебя впервые. Когда ты поднялась на сцену в первые дни своих выступлений.

— О боже! — не выдержала я, отчего-то широко улыбнувшись.

— Обращения «хозяин» вполне достаточно, — тут же отозвался мой тюремщик, разрядив обстановку такой вот бесхитростной шуткой. — Я помню это, как будто увидел вчера. В твоем танце был твой истинный характер. Столько скрытой силы, достоинства и жизнелюбия, самооценки и гордости. Ты любила свой танец, ты занималась тем, чем хотела. Свободная черная птица, летающая на запредельной высоте, где ее не достать никому, даже опытному охотнику…

Тон изменился, в нем появились иные, холодные ноты.

— Но потом я встретил тебя снова, когда ты была с ним. Тебя как будто выпили. От прежней Миланы не осталось ничего, она попала в западню и даже не осознала этого. Поверила в тот фасад, который возвели у дверцы ее золотой клетки. Тогда я понял одно. Если я верну тебе прежнюю улыбку и избавлю от тяжести масок, которые тебе пришлось носить, я буду самым счастливым человеком. Именно тогда я все решил.

— Но вы не спросили, нужно ли мне возвращать свое прежнее счастье такой ценой! — озвученное повергло меня в шок. — Да, мой муж — чудовище! Но это моя ошибка, за которую я плачу уже давно, которую осознаю, но я была готова вырваться и без вашей помощи! У меня дочь! У вас дети есть? Думаю, нет, потому что вы понятия не имеете, что для матери разлука с ее ребенком!