В поисках апполона.

Много интересного я видел в Кировабаде, со многими людьми говорил и за дни, проведенные там, убедился, что все именно так и есть: причиной перемен было именно назначение первым секретарем горкома хорошего человека, хотя причиной внешней, потому что внутренней, скрытой, но еще более важной причиной было то, что, очевидно, и привело к назначению на столь важный пост именно его. И этой внутренней, главной причиной было, конечно, веяние нашего времени, когда в сущности решается вопрос существования человечества — да и всей жизни — на планете Земля.

Можно много страниц потратить на подробное описание того, что я видел в Кировабаде, на расшифровку этих не столь простых, как может показаться на первый взгляд, понятий: шахматная школа (ведь для всех желающих и бесплатно), аптека «Целебный цветок» (в здании бывшей мечети, которая благодаря своей новой функции получила право на новое существование), музей Мехсети Гянджеви (весьма культурная, образованная женщина, изгнанная за «вольномыслие»), любительская киностудия (в помещении бывшей хашной, то есть фактически распивочной) и так далее, и так далее.

Однако я сказал уже, что одной из причин согласия на командировку была и мысль о том, что Азербайджан — республика горная…

Но еще до поездки в горы, глядя на то, с каким спокойным удовольствием работали люди на закладке городского парка, я подумал, что если бы первый секретарь горкома подал идею и об устройстве микрозаповедников, то люди не остались бы равнодушными.

Ведь еще Низами Гянджеви восемьсот лет назад рассматривал мир как единое целое, где всякое явление занимает определенное ему место. В седьмой главе поэмы «Сокровищница тайн» он говорит о том, что нет ни единой твари на земле, которая была бы абсолютно лишена какой бы то ни было ценности. И именно он в притче о легендарном царе древнего Ирана Феридуне рассказывает о том, как тот, охотясь за газелью, услышал голоса стрелы и коня, предупреждавших его, царя, что ради забавы бессловесную тварь истреблять нельзя…

Когда же появилось у меня время для поездки в горы, то сначала Камал Багиров, директор Закавказской государственной машиноиспытательной станции вместе с инструктором горкома партии Наги Абдулазимовым, а потом друг азербайджанского писателя Алтая Мамедова Латиф вместе с сыном Алтая Мамедова, Эльшатом, возили меня на своих машинах за Аполлоном.

Особенно запомнилась вторая поездка — в окрестности знаменитых азербайджанских озер Гей-гёль и Марал-гёль, когда я попросил у своих спутников разрешения отлучиться в горы на два часа. Я так и сказал: «за Аполлоном», то есть за бабочкой, и увидел, что они поняли меня, хотя их интересы были конечно же далеки от энтомологии и на бабочек они до этого времени вообще не обращали внимания.

То было прекрасное путешествие, хотя и короткое. Мне удалось зайти довольно далеко в горы, я увидел сверху изумительное озеро Марал-гёль совершенно изумрудного цвета. Внимательно осматривая и самые ближайшие окрестности — «джунгли» горной травы, — я видел отдельные экземпляры очитка, кормового растения Аполлона. Но увы, не повезло с погодой: было пасмурно, просветы в облаках появлялись лишь изредка, и я не встретил ни одной бабочки, которая «летает только в солнечную погоду».

Правда, на обратном пути солнце выглянуло, и наградой мне стали желтушки-колиас, прелестные оранжевые с темной окантовкой бабочки, которые тотчас принялись летать и сверкали огоньками издалека — живые искры живой зеленой горы. Они были похожи на Красную бабочку — желтушку Романова, только помельче.

Я пробыл в горах больше двух часов, но ни тени недовольства моим опозданием не увидел на лицах своих спутников, хотя для них поездка на Марал-гёль вовсе не была редкостью и поехали они только из-за меня.

— А зачем нужно фотографировать? — спросил Эльшат.

— Но ведь бабочки очень красивы. И потом природа теперь охраняется. Фотография может помочь в этом деле.

— О, да, есть очень красивые бабочки, я видел как-то! — согласился Эльшат.

— Мой сын интересовался бабочками, а я значения не придавал… — задумчиво произнес Латиф.

И когда ехали обратно и я увидел у самой дороги великолепных пандор, стремительно летающих над цветками чертополоха, Латиф с готовностью остановил машину. Они вышли вместе со мной и внимательно наблюдали, я видел в их глазах искренний интерес.

— Ах, какие красавицы! На самом деле, смотрите-ка… — восхищался Латиф.

— Вон, вон еще очень красивая, сфотографируйте ее. Может быть, вам поймать? — спрашивал Эльшат.

— Как, вы сказали, они называются? Пандоры? А, это связано с «ящиком Пандоры», наверное, да? — интересовался Латиф.

Уже прекрасно, если человек выходит за круг привычных интересов и начинает интересоваться тем, чему раньше не придавал значения, и при этом уважает интересы другого человека. И тем более хорошо, если все связано еще и с уважением к существованию каждой «твари» на земле, к пониманию мира как единого целого. По «принципу Низами».

Так что хотя и не встретил я в Азербайджане собственно Аполлона, то есть бабочку, но все же та поездка стала для меня одним из звеньев в общей цепи поисков Аполлона.

Именно здесь, в Кировабаде, я впервые внимательно читал Низами, а некоторые места из его поэм выписывал даже.

Вот несколько строчек:

Разум — главный наш помощник, наш защитник он, Муж разумный всем богатством мира наделен. Создан не для пожиранья мяса и хлебов Человек. Нет, он источник умственных даров. Мудрый, будь полезен людям, мир добром укрась! Это — выше всех сокровищ и сильней, чем власть. (Низами. Семь красавиц, перевод В. Державина)

2.

А весной следующего года я, конечно, не мог утерпеть и оформил в одном из журналов командировку в Ташкент, чтобы вновь посетить Склон Максимова и «Эльдорадо». Не будучи уверен, что их заинтересует именно эта тема, я предложил написать очерк о прошлогодней экспедиции на Гиссар и о проблеме сохранения арчи в среднеазиатских горах. Название для будущего очерка мне предложили такое: «Пока зеленеет арча».

Проблема сохранения арчи чрезвычайно важная, но главное-то дело не в том, чтобы принять запрет на рубку именно арчи, а в том, чтобы решить проблему в комплексе!

Ну в общем все так и было — пока! — на хребте Каржантау, как и в предыдущем году. И Склон Максимова, и «Эльдорадо» существовали! И Аполлониусы летали, и ферула, прангос и эремурус робустус цвели, и вечерами боярышницы, устраиваясь на ночлег и собираясь живописными группами на феруле, на цветах дикого лука, были словно лепестки фантастических белых цветов. Ах, скорее, скорее защитить их — пока не поздно! — организовать микрозаповедник!

И опять мы встречались с Крепсом-отцом, и я то злился на него, то восхищался его преданностью своему увлечению, делу своего сына…