В поисках Евы
Шрифт:
– Не надо заявления, – усмехнулся босс. – Оставайтесь. Сядете в президиум и станете отвечать на профильные вопросы.
– У меня все профильные вопросы – коммерческая тайна! – ехидно заметила Лариса. – Можно я не буду отвечать?
– Можно, – легко согласился Геннадий Валерианович. – Можно просто сидеть рядом со мной и улыбаться. Красивая женщина никогда не бывает лишней!
Комплимент был неуклюжим и малость двусмысленным, но Ларису впечатлил. Она смущенно зарделась и убежала в туалет, наводить окончательную красоту.
Кроме тринадцатого канала прислали корреспондентов еще два, «бумажная» и «сетевая» пресса была представлена толпой журналистов. На самом деле их было не более трех десятков, но в небольшом зале они смотрелись именно толпой. Самый последний ряд заняли коллеги
«Опять станет к себе звать? – подумал Александр. – Навряд ли, звал ведь уже… Скорее всего, пришел, потому что интересно».
Встретившись взглядами с Александром, Карачевский показал пальцами латинскую букву «V», желая успехов и побед. Александр вежливо улыбнулся и кивнул, спасибо, мол, и удивился метаморфозе, произошедшей с профессором. Завершение их прошлой встречи не способствовало продолжению знакомства. Получив вежливый, но категоричный отказ сотрудничать, Карачевский вынудил Александра объяснить причины. Александр откровенно высказал свое мнение о методах работы, принятых в клинике «О-Гри». Карачевский обиделся [27] . Каким ветром занесло его сюда сегодня?
27
Об этом можно прочесть в первой книге серии про доктора Берга «Вероника желает воскреснуть».
Долго размышлять на эту тему не пришлось, потому что журналисты уже начали задавать вопросы. И самым первым прозвучал тот, ради которого, собственно, и затевалась пресс-конференция.
– Как вы считаете, кому выгодно выставлять вашу клинику в невыгодном свете?
Ответ на этот вопрос был единственным ответом, который Александр с боссом репетировали заранее.
Нельзя было взять и выложить все, как есть, потому что так и на судебный иск недолго нарваться. Гаринский не делал официального предложения о продаже клиники, ни разу не заявлял о том, что хочет ее купить, и вообще, казалось, не имел к происходящему никакого отношения. Но, с другой стороны, очень хотелось дать понять, намекнуть, как-то обозначить заказчика кампании по очернению клиники. Родина должна знать своих «героев», разве не так? В конце концов, остановились на весьма прозрачном намеке.
– Конкурентам! – не раздумывая, ответил Геннадий Валерианович. – Кому еще может быть выгодно создавать нам проблемы? Я не хочу называть имен, потому что не ставлю своей целью сведение счетов или мщение. Я просто хочу, чтобы у общества сложилось правильное мнение о нашей клинике. Больше мне ничего не надо. Добавлю только, что не все то золото, что блестит, и что зеркало не виновато, коли рожа кривовата. Это все, что я могу сказать по этому вопросу.
По залу прошел гул. Кажется, все присутствующие без труда догадались связать воедино золото и зеркало.
– У меня есть дополнение, – сказал Александр, принимая у босса микрофон. – Были негативные отзывы в сети, какие-то неизвестные граждане устроили нечто вроде пикетирования нашей клиники, которое было показано по телевидению, в газете «Двадцать пятый час» появилось очень содержательное, но не имеющее ничего общего с действительностью интервью с анонимной клиенткой, которую якобы изуродовали в клинике, носящей имя прекраснейшей из женщин… Но при всем том, что у нас никто не требовал компенсаций, нам до сегодняшнего дня не предъявили ни одного иска. И это при том, что выиграть иск против медицинского учреждения при наличии доказательств не составляет труда, и суммы за возмещение ущерба бывают весьма значительными. Я не могу понять причину столь странного легкомыслия, когда, выдвинув против нас обвинения, пациенты не подкрепляют их доказательствами, не требуют компенсации, не обращаются в суд. Пострадавшие никак не дают о себе
знать, выступив однажды с претензиями, они исчезают навсегда.– А вы не допускаете, что они просто боятся?! – спросили из зала.
– Я не могу понять, чего им бояться. – Александр позволил себе сдержанную улыбку. – Вы можете мне объяснить?
– И если уж они чего-то боятся, то зачем вообще предъявляют претензии? – вставил Геннадий Валерианович.
Без этой фразы вполне можно было бы обойтись. Вырванная из контекста и немного «причесанная», она становилась великолепным провокационным заголовком. «Если они чего-то боятся, то зачем предъявляют претензии?» – мощно, впечатляюще, провокационно. Поборов искушение толкнуть босса ногой под столом (весьма уместно, но выглядело бы совершенно несообразной грубостью), Александр оглядел зал в ожидании следующего вопроса.
– Вы хотите сказать, что в вашей клинике все настолько хорошо, что нет недовольных клиентов? – спросила красивая высокая брюнетка, сидевшая в середине первого ряда.
Левая бровь ее, как поднялась вверх в самом начале пресс-конференции, демонстрируя ироничное отношение к происходящему, так, кажется, и не опускалась. Слегка склонив голову набок, она смотрела то на Александра, то на Геннадия Валериановича, и во взгляде ее любопытство мешалось со снисходительностью, словно ей было интересно наблюдать за развитием событий, но в то же время происходящее не казалось заслуживающим такого уж большого внимания.
– Хотелось бы, чтобы было так, – сказал Александр, опережая босса, который уже и руку протянул, желая забрать микрофон. – К сожалению, иногда случается так, что наши клиенты остаются чем-то недовольны или же не сразу удается нам достичь взаимопонимания. Но хочу подчеркнуть, что в нашей клинике никогда не грубят клиентам, никогда не берут с них деньги без должного оформления, никогда не отказываются выслушать претензии и никогда не говорят клиентам: «Это ваши проблемы!» Даже если проблема кажется нам надуманной, мы вникаем в нее, потому что она беспокоит человека, беспокоит нашего клиента, мы вникаем в суть, разбираемся, помогаем, решаем. Иначе нельзя. Иначе мы давно бы утонули в исках и растеряли всех клиентов. Если не получается достичь взаимопонимания, но мы уверены в своей правоте, мы ищем нужные доводы, стараемся убедить, а не устраняемся от решения проблемы. Некоторые из коллег считают, что клиент волен соглашаться или волен обращаться в другую клинику. Мы считаем иначе.
– Можно какой-нибудь пример? – попросила брюнетка, не удовлетворившись ответом.
– Можно, но без имен и прочих подробностей. – Александр задумался ненадолго, подбирая наиболее подходящий пример. – При маммопластике, пластике молочных желез, оптимальный, то есть наиболее эстетичный, результат достигается только в том случае, если врач учитывает не только пожелания пациенток, но и их индивидуальные особенности – строение молочных желез, размеры грудной клетки, общие пропорции фигуры. Иначе получится некрасиво, непропорционально, смешно. Одна из моих пациенток наставала на очень большой груди, я рекомендовал ей быть немного умереннее в своих пожеланиях, мы никак не могли прийти к консенсусу. Возможно, время, потраченное на обсуждение и убеждение, я мог бы использовать с большей пользой, но это было бы неправильно, потому что профессионализм ведь не только в том, как ты умеешь думать и что ты умеешь делать руками. Профессионализм врача, прежде всего, проявляется в его отношении к пациентам, ведь мы живем и работаем для пациентов. Кому мы еще нужны?
В зале недолго посмеялись.
– Есть такая штука – 3D-моделирование, – продолжил Александр. – Но модель, созданная на компьютере, не могла убедить мою пациентку. Она смотрела на экран, а видела некий придуманный образ. Поняв, что этот способ неубедителен, я нашел на наших профессиональных сайтах несколько примеров, иллюстрирующих мои доводы, когда женщины делали маммопластику и оставались недовольны результатами не из-за каких-то осложнений, а просто потому, что такая грудь им не подходила. Приходилось делать повторную маммопластику. И вот эти реальные примеры из жизни помогли мне убедить мою пациентку. Она согласилась со мной и в итоге оказалась довольна своей новой грудью.