В поисках Леонардо

– Ничего, – сказала Амалия, мягко касаясь его руки. – Обещаю вам, мы что-нибудь придумаем.

– Даже если не придумаем, – весело добавил Рудольф, – то при таких темпах, какие развил наш Леонар, скоро от всей семьи Эрмелин останутся как раз два человека.

Амалия смерила кузена испепеляющим взглядом. Однако Деламар не удержался и фыркнул.

– Иногда, господа, вы меня удивляете, – кротко заметила мадам Дюпон. – Кстати, вы ничего не выяснили насчет драгоценностей?

– Ничего, – вздохнул сыщик. – У меня даже нет никаких догадок по поводу того, кто бы мог их украсть. Я почти уверен, что тут замешан Белоручка, но если так… – Деламар скорбно покачал головой. – Если так, то, значит, драгоценностей мы уже никогда не увидим. Слишком уж хитер вор, черт бы его побрал!

– Скажите, а бриллианты княгини Лопухиной украл Белоручка? – спросил Рудольф. – Кажется, я что-то слышал об этом.

– О, – оживился сыщик, – да в Париже все об этом слышали!

– А вы знаете подробности? – загорелась Амалия. – Мне бы хотелось…

– Уверен, месье Деламар с удовольствием расскажет нам всю историю, но… за обедом, – заметил Рудольф, поднимаясь с места. – Что-то у меня от наших убийств аппетит разыгрался. Идемте, кузина, нас, наверное, уже заждались.

* * *

– Так как же там все было? – спросила Амалия, когда полчаса спустя она, агент и сыщик уже вкушали трапезу в большом салоне.

– Вы это о чем? – полюбопытствовала миссис Рейнольдс.

– О Белоручке, – пояснила Амалия. – Ну так как, месье Деламар? Как же все-таки ему удалось украсть драгоценности княгини? Я умираю от любопытства!

Деламар откашлялся, вытер салфеткой рот и начал рассказывать.

…Итак, жила-была в Париже княгиня Лопухина, эксцентричная русская дама. Со своим мужем, князем, она давно развелась и обосновалась в особняке на Елисейских Полях, благо средства позволяли ей и не такое. Страстью княгини было коллекционирование драгоценностей, причем не каких-нибудь, а весьма дорогостоящих. Расстаться же с ними ей пришлось при весьма примечательных обстоятельствах.

В один прекрасный день в дверь особняка звонит настройщик роялей и говорит, что его вызвали осмотреть инструмент госпожи Лопухиной. Лакей в недоумении, зовет госпожу. Та выходит к настройщику, объясняет, что произошла какая-то ошибка. Настройщик уходит, но не успевает он дойти до двери, как княгиня издает вопль и падает в обморок. Когда она вернулась в будуар, то обнаружила, что драгоценности, которые буквально только что лежали в шкатулке, загадочным образом испарились из нее.

Настройщика хватают, вызывают полицию, полиция оцепляет дом, обыскивает слуг, перерывает сад, смотрит под окнами, в водосточных трубах, на крыше – везде! Доходит до того, что осматривают даже поленницы, простукивая каждое полено, снимают крышки с кастрюль, в которых готовится еда на кухне, и обыскивают собачью конуру во дворе. Драгоценностей нет. Все слуги – на месте, и никто дом не покидал, настройщик оказывается действительно настройщиком роялей с почти двадцатилетней безупречной репутацией. Вчера ему заплатили, причем чрезвычайно щедро, чтобы он явился в особняк точно в назначенное время. Платил какой-то седой господин приличного вида, прихрамывающий на левую ногу. Настройщика допрашивают, допрашивают его семью, а если бы представлялось возможным, допросили бы и его кошку, и канарейку в клетке. Ни-че-го!

Полицейский комиссар Жанкур в ярости. Это Белоручка! Белоручка опять обвел его вокруг пальца! В который раз! Комиссар трясет лакея, трясет служанку, трясет вторую горничную, трясет дворецкого, которые одни могли зайти в будуар в те пять минут, что княгиня объяснялась с настройщиком. Особенно – трясет лакея, потому что тот всего месяц как служит в доме, и доводит беднягу до заикания. Вовремя объявившийся представитель страховой компании осторожно подает идею, что мадам Лопухина могла сама свистнуть свои драгоценности, чтобы получить страховку. Мадам Лопухина, поняв, куда ветер дует, падает в обморок вторично, ее обыскивают, вновь обшаривают ее будуар, матрацы, подушки, комоды. И опять – ничего! Представитель компании, которая явно не горит желанием расставаться с огромными деньгами, объявляет полицейским, что тот, кто найдет драгоценности, получит солидную награду, после чего в особняке княгини оказывается едва ли не весь личный состав с набережной Ювелиров [19] . Дом перерыт вверх дном, стены простуканы сантиметр за сантиметром, даже сено для лошадей, и то перебрано.

19

Набережная Ювелиров (Орфевр) – улица в Париже, на которой после 1871 года располагается главное полицейское управление. До этого оно находилось на Иерусалимской улице, расположенной на острове Ситэ. Старое управление сгорело во времена Парижской коммуны.

К вечеру во всех парижских газетах выходят глумливые статьи о том, что родная полиция даже по горячим следам неспособна схватить воришку, что уж тогда говорить о более серьезных делах! Министр внутренних дел подает в отставку, настройщик становится героем дня, и все наперебой приглашают его к себе, а княгиня Лопухина плачет и пересчитывает деньги, полученные за страховку. Но драгоценностей так никто и не нашел!

– Господи, – вскрикнула вдруг Амалия, – до чего же я глупа!

Роберт Ричардсон в изумлении уставился на нее. Деламар открыл рот.

– Кузина, – пробормотал Рудольф, – о чем это вы?

– Ах, не обращайте на меня внимания, кузен, – велела ему Амалия, улыбаясь очаровательной улыбкой. – Просто я кое-что поняла, хоть и с большим опозданием. – Затем она обратилась к Деламару: – Благодарю вас, месье, за чудесный рассказ.

Миллионер Дайкори только повел своими острыми плечами.

– Право же, не знаю, мадам Дюпон, что чудесного вы нашли в этой истории, – заметил он. – Лично я уверен, что, если бы дама прятала свои драгоценности в сейф, а не совала их как попало в обыкновенную шкатулку, вряд ли ее сумели бы так легко обвести вокруг пальца.

– Ну, что касается сейфов… – заговорил снова задетый за живое Деламар.

Но никто так и не узнал, что же именно он хотел сказать, потому что Рудольф фон Лихтенштейн грубо выругался по-немецки, а сеньора Кристобаль пронзительно завизжала. Виною тому был не кто иной, как сидевший за соседним столом Кристиан Эрмелин. Неожиданно он поднялся со своего места, держа в руке новехонький сверкающий револьвер.

Глава двадцать вторая, в которой раздается выстрел

Завидев человека с оружием, Рудольф показал себя с самой похвальной стороны. Он схватил Амалию в охапку, оттащил ее от стола и стал перед нею, своей квадратной фигурой надежно загораживая девушку от обезумевшего Эрмелина, чьи руки тряслись так сильно, что в первые мгновения никто не сообразил, в кого он метит: то ли в Амалию, то ли в одного из ее соседей по столу.

– Кристиан! – со слезами в голосе закричала Ортанс. – Опомнись! Что ты делаешь?

– В самом деле, сударь… – медленно проговорил Деламар. Глаза сыщика сузились. – Кстати, откуда у вас револьвер?

– Он принадлежит мне! – вскрикнул нервно Кристиан. И добавил: – Я захватил его с собой в плавание просто так, на всякий случай. Но теперь собираюсь использовать по назначению! – Он возвысил голос, глаза его горели ненавистью, ноздри раздувались. – Я уничтожу тебя, гнусная тварь!

Маркиза Мерримейд тоненько пискнула. Сеньора Кристобаль, обхватив руками голову, тихо запричитала по-испански. Миллионер застыл на месте, и только сухопарая донья Эстебания продолжала поглощать свой обед как ни в чем не бывало.

– Кристиан, перестаньте! – простонала Луиза Сампьер. – Не губите себя!

– Молчите, Луиза! – крикнул ее кузен. – Я знаю, что делаю.

Сыщик Деламар медленно положил вилку на стол.

– В самом деле? Может быть, вы удосужитесь тогда объяснить нам, что же, черт возьми, вы делаете?

Некоторое время Кристиан беззвучно шевелил губами, словно голос отказал ему. Наконец хрипло выговорил:

– Это он.

Деламар в недоумении вскинул брови. Маркиз Мерримейд покрепче прижал к себе жену, вполголоса по-английски успокаивая ее.