В поисках солнца

Ей, впрочем, уже полностью стала понятна его игра.

Она весьма серьёзно подошла к вопросу, ехать ли ей с Дереком или нет. Возможность блистать в столице, действительно, весьма и весьма её манила. Однако два соображения остудили её пыл.

Первое заключалось в том, что, дабы покорять столичный высший свет, ей пришлось бы всё-таки выйти за Дерека замуж — это в Кармидере она была «своей», и на её вольный образ жизни смотрели сквозь пальцы; да и славился Кармидер скорее научной и торговой верхушкой общества, нравы в которой были не так уж строги.

К вопросам брака Магрэнь подходила более чем рационально, поэтому выходить замуж за Дерека она считала неудачным решением. С одной стороны, ей было известно, что Дерек мечтал о большой семье — она же не хотела детей вовсе. Понимая, что не смогла бы причинить Дереку боль столь сильную, чтобы лишить его детей вообще, она пришла к выводу, что ради него ей придётся рожать — и, даже если ей и достанет чёрствости спихнуть детей на нянек, здоровье и красоту она всё равно потеряет. С другой стороны, она сама обожала светскую жизнь во всех её проявлениях — и ненавидящий эту самую светскую жизнь Дерек был бы вынужден таскаться с нею по сотням ненавистных ему мероприятий, что и для него превратило бы их брак в ад.

«Мы только оба мучили бы друг друга, вот и всё», — сделала логичный вывод она.

Этот вывод не очень её обрадовал — она весьма дорожила близкой связью с Дереком, и ей было мучительно её обрывать, — но рациональность победила в борьбе с эмоциями, и она озвучила Дереку то решение, которое нам уже известно.

Вторым соображением, по которому Магрэнь не рвалась в столицу, были интриги Михара. Он уже наглядно продемонстрировал, что видит в ней рычаг давления на Дерека; рычаг этот становился тем идеальнее, если Магрэнь вышла бы за Дерека замуж и стала бы выстраивать в столице свою и его репутации.

Нынешний визит, как ей казалось, вполне доказывал, что Михар вёл именно интригу такого рода и был весьма раздосадован её решением остаться в Кармидере.

«Не может же он как-то заставить меня поехать в столицу?» — нахмурившись, принялась она разглядывать собеседника, ожидая от него подвоха.

По тому, как лёгкий её тон сменился этой нахмуренностью, Михар примерно вообразил себе ход её мыслей и недовольно вздохнул.

На его взгляд, Дерек не был приспособлен для ведения светской жизни — несмотря на несомненный талант в части сближения с людьми. Магрэнь стала бы для него блестящей партией, которая смогла бы ввести его в нужный круг легко и непринуждённо, и проконтролировать, чтобы он своей неуместной искренностью ничего не испортил. Кроме того, поскольку у него оставались прекрасный рычаги давления на Магрэнь, она в качестве жены Дерека делала того более уязвимым — в общем, то, что интрига эта не задалась, огорчало его весьма сильно.

— Причём тут господин Анодар? — наконец, предпринял он вялую и беззубую попытку разыграть эту интригу другим концом. — Возможно, я просто считаю, что столичному обществу не хватает такой фигуры, как вы?

Магрэнь аккуратно приподняла брови, тихо поставила свою чашечку на блюдце, изящно подпёрла подбородок кистью руки, почти запястьем — чтобы пальчики красиво и веерно свисали вниз — и с лёгким укором воскликнула:

— Арни!..

Укор этот следовало понимать как «вы меня считаете настолько дурой?!», и Михар не стал делать вид, что не понял. Резко взмахнув рукой, он сухо и недовольно отметил, переходя от явно проигрышной темы к атаке:

— Я не давал вам позволения на подобные фамильярности, госпожа Ринар.

Она лицом своим отобразила всё, что думает о его занудстве, после чего чуть пригубила своего чаю, мило улыбнулась и сладко проговорила:

— Но и не запрещали.

Он замер, чувствуя себя пойманным в ловушку.

После того, как она это озвучила, у него оставался только один путь: бескомпромиссно заявить, что всякую фамильярность в его адрес он ей запрещает.

Но именно этого ему делать совершенно не хотелось.

С глубоким, сильным неудовольствием он понял, что совершил серьёзную ошибку, когда позволил ей это «Арни» — а она называла его так с первой же встречи, и он, в самом деле, пусть и отмечал своё недовольство этим фактом, не запрещал. В итоге это ласковое обращение создало некоторую иллюзию близости — и, хотя Михар прекрасно знал механизмы, по которым работают такие иллюзии, и сам охотно использовал их, манипулируя другими людьми, он и сам стал жертвой этого эффекта. Из-за этого постоянного «Арни» у него исподволь зародилось и потихоньку развилось ощущение, что отношения его с Магрэнь чем-то отличаются от бесчисленного множества всех остальных отношений — потому что никто больше не отваживался пытаться сократить дистанцию с ним, используя уменьшительные варианты его имени.

И теперь он вынужден был сам с собой признать, что с некоторым предвкушением ожидал от встреч с ней этого неизбежного псевдоконфликта, во время которого она назовёт его сокращённым именем, а он в ответ проворчит что-то, выражая своё псевдонедовольство.

— Значит, теперь запрещаю, — закинув нога на ногу, заявил он, наконец, единственное, что ему оставалось заявить.

Однако из-за того, что сделал он это не тотчас, и после нескольких секунд, которые отражали его короткую внутреннюю борьбу, Магрэнь уловила и сам факт этой борьбы, и тут же достроила в уме её причины — и непритворно удивилась.

Почувствовав себя в сильной позиции, она хмыкнула, пригубила чаю и спросила:

— Настолько недовольны моим решением остаться в Кармидере?

— И это тоже, — не стал спорить он, доставая из кармана сигару.

Она капризно поморщилась и высказала несколько суше и грубее, чем планировала:

— Ну, уж простите, но я не соглашусь переехать даже за право звать вас «Арни»!

Постучав пальцами по бокам сигары, он с неожиданно весёлыми искорками в глазах уточнил:

— Торги уместны?

— Вот только дуру из меня делать не надо!.. — раздражённо ответила она, вставая.

Под её недовольным пристальным взглядом он, закатив глаза, встал, изображая собой джентльмена, который не останется сидеть, раз уж дама изволила встать.

— Было отрадно вас повидать, господин Михар, — мило прощебетала она, подавая руку для поцелуя.

Он смерил её скептическим взглядом, руку целовать не стал и, прикурив от ближайшей свечи, не прощаясь, вышел.

Она проводила его недовольным и сумрачным взглядом.

— И зачем только приходил!.. — пробормотала она себе под нос.

10. Как рождаются заговоры?

646 год, лето. Столица Анджелии

Тогнар-старший, объездив, наконец, своих заочных знакомых из разных стран, добрался до столицы Анджелии примерно через год после того, как туда перебрались Дерек с компанией.

У Тогнара было несколько планов: он хотел, во-первых, познакомиться с внуком, во-вторых — повидаться с Этрэном, с которым они уговорились пересечься именно здесь, в-третьих — проверить, что там с интригами Михара и насколько они вовлекают Райтэна и его друзей, и, наконец, пообщаться с родственниками из Рийаров.