В постели с врагом

— Я вот что вам скажу, — заговорил Бен ей в ухо, — приходите завтракать. Тем же путем, через сирень, приглашаю.

Губы Сейры сами сложились, чтобы сказать нет, но она не произнесла этого. Приглашение Бена было таким легким и непринужденным. Он сохранял дистанцию и не задавал вопросов.

Солнце встало. Она надела рубашку и джинсы. Хорошо, что существует туннель в зарослях сирени. Кроме того, она научилась закрывать свою заднюю дверь без скрипа.

Бен жарил яичницу на своей забавной старой плите. Он был уже готов идти на работу. К брюкам и рубашке с короткими рукавами прибавился галстук. Он выглядел по-другому старше, деловой мужчина, молодой профессор. Если бы только не передник.

Бен услышал шуршанье раздвигаемых листьев. Лора грациозно проскользнула в приоткрытую дверь и беззвучно закрыла ее за собой. Она подошла к нему, босая и худенькая Банан, мяукнув, начал тереться об ее ноги.

— Привет, — сказал Бен. Прошло две недели с того дня, как он впервые увидел ее идущей по улице. Она уже не выглядела такой измученной и усталой. Теперь она, спокойно улыбаясь, сидела за его кухонным столом и поджаривала тосты. За тостером надо было постоянно следить, иначе, хлеб подгорал. Она заметила, что, судя по всему, сегодня будет не так жарко, и нет ли у него случайно сборника пьес Шекспира?

Интересно, какого все же цвета ее волосы под париком? Интересно было бы также узнать, от кого она прячется, почему и сколько это будет продолжаться.

— Вот что я вам скажу, — сказал он, ставя на стол яичницу и бекон, — что вам сидеть целое утро у себя в доме без книг, телевизора и кондиционера? Оставайтесь здесь, пока меня нет. И Банану не будет скучно. Ко мне никто не приходит, кроме контролера, который снимает показания счетчика, да и тот обычно стучит для порядка и, не дожидаясь ответа, сам спускается в подвал, а потом уходит. На телефонные звонки отвечать не надо. А если вам что-нибудь понадобится, то до вашего дома рукой подать.

Лора ответила не сразу. Он поймал взгляд, брошенный ею на книжные полки.

— Иногда это могло бы быть очень мило, — наконец ответила она, думая о том, как жарко бывает у нее в доме и сколько книг у Бена. — Но обедать вы придете домой Я оставлю вам обед перед тем, как идти на работу, и приготовлю все для ужина. Чтобы хоть чем-нибудь отплатить вам.

— И чтобы съесть его вместе со мной, — добавил Бен.

— Хотела бы я знать. — начала Лора и остановилась. Бен затаил дыхание, и холодок пробежал по спине.

— Можно я возьму на себя половину расходов? — спросила Лора.

Бен с облегчением рассмеялся.

— Конечно, — ответил он.

Не поднимая глаз, она играла кусочком тоста на тарелке.

— У вас ведь есть друзья. Совершенно не обязательно проводить со мной каждый вечер.

— Присоединяйтесь к нам, — предложил Бен. На лице ее появилось испуганное выражение. Пальцы, игравшие кусочком тоста, напряглись. — Если вам, конечно, хочется, — добавил он неловко.

— Я не могу, — негромко ответила она. — Я бы хотела, но не могу. Я должна оставаться одна.

— Почему? — вырвалось у него.

Она встала, собрала посуду, но он уже не мог остановиться.

— Вы замужем? Вы кого-то опасаетесь? — Он понимал, что говорит резко, знал, что совершает ошибку.

— Я должна оставаться одна, — повторила она.

Она молчала, как молчала тогда, когда он спросил ее: «Вы не хотите, чтобы вас видели с рыжим спутником?»

Лора мыла тарелки. Бен отправился в кабинет собрать нужные ему бумаги, схемы и записи. Собираясь, он прислушивался к звукам на кухне.

— Вы любите черный хлеб или белый? — крикнула Лора.

— Черный, — отозвался Бен.

— Что вы хотите на ужин? — спросила она немного погодя.

Милый женский голос, задавший самый будничный вопрос, звучал так, как если бы он уже был не один и что в его доме было кому постоянно заботиться о том, чтобы всегда был ужин, все было выстирано, выглажено и в доме был порядок. Не осталось и воспоминания о тысяче докучливых мелочей, поглощавших его время, и он наконец мог бы приступить к давно задуманной книге об экспериментальном театре.

— Семь часов вас устроит? — спросил он.

Лора вышла из кухни, чтобы попрощаться с ним. Она держалась поодаль от распахнутой двери и, когда Бен закрыл ее за собой, в доме осталось улыбающееся лицо, как будто она была его женой и это было ее естественное место.

Парк был зеленым и свежим. На качелях сидела маленькая девочка

— Покачать тебя? — спросил он ее и сам удивился тому, как счастливо звучит его голос, как прекрасны были солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву деревьев. Дети, подумал Бен. Он миновал большой массивный дом президента университета, возвышавшийся над лужайкой с деревьями, Колледж-стрит и университетским городком. Он глубоко вдохнул утренний воздух. Сентябрь еще не наступил — листья еще не начали падать.

— Доктор Вудворт?

Бен остановился. Звонко цокая высокими каблучками, его догнала Анни Фрейзер.

— Я не совсем понимаю задание на пятнадцатое, — сказала она, глядя на него подведенными глазами. — Нам надо написать только десять страниц? Но я так много хотела бы сказать о Юджине О'Ниле!

— Десять страниц, — подтвердил Бен, пропуская Анни. Она остановилась на ступеньках лестницы, строя ему глазки, но Бен прошел мимо и начал спускаться вниз. — До встречи в аудитории.

Самые привычные вещи представали сегодня перед ним в новом свете.

Бен взял кофе со сливками и сел за стол, усыпанный крошками. Ему пришло в голову, что это здание было и построено для того, чтобы его всегда заполняли мальчишки и девчонки. Он может приходить сюда еще тридцать лет, становясь все старше, сначала седым, потом лысым, а здесь всегда будет полно молодежи, которой и в голову не приходит, что когда-нибудь придет и ее черед состариться.

Бен ссутулился, огляделся вокруг и встал, не допив кофе. Поднявшись наверх, он подумал, что слышит тиканье часов на башне — голос старого крокодила по имени Время. Все этим сентябрьским утром выглядело в Сидер Фоллз новым, странным, очаровательным, потому что — он влюбился?

Кирпичные здания кампуса поблескивали в утреннем солнце. На кортах играли студенты. Никто из девушек не был так худощав, как Лора.

В преподавательской, как обычно, стоял застарелый запах табака. Бен выслушал печальную историю Джин Мозер об испортившемся проекторе и просмотрел почту, накопившуюся в его ячейке.

— Мы снова считаем скрепки для бумаги, — заметила Элис Спайсер.

— И экономим бумагу, — отозвался Бен и показал ей программу экзамена по курсу «Введение в театр». Она была напечатана на обратной стороне устаревших правил парковки.