В позе трупа

— Это хорошо. Это разговор.

— Прошлый раз вы обещали кое с кем разобраться… Что-нибудь удалось? Состоялось?

— Виноват. Оплошал, — Пафнутьев беспомощно развел руками. — Не разобрался.

— Ни с кем?

— Ни с кем, — кивнул Пафнутьев.

— Случай не подвернулся? Возможности не было? Желание прошло?

— Ну ты, старик, даешь… С тобой не забалуешь… Случай, спрашиваешь… Не подворачивался случай, тут ты прав. Возможность? И возможности не было. Желание… Тут я перед тобой чист — желание осталось.

— Тоже ничего… Хоть что-то, — Андрей поднялся. — Повидались, Павел Николаевич, спасибо, что не забыли… В случае чего — звоните. Авось пригожусь. — Андрей протянул руку для прощального пожатия. Но Пафнутьев своей руки не протянул. Молча смотрел на гостя из-за своего стола — что тот еще скажет, что еще выкинет. Потом поднялся, оглянулся на стол — не осталось ли чего важного, на ходу подергал ручку сейфа и уже возле двери обернулся.

— Пошли… Проведу тебя немного.

Дождь перестал, и в городе сгустился осенний туман. В ста метрах домов уже не было видно, и только по серым контурам угадывались кирпичные громады. В мелких лужах на асфальте плавали листья, машины шли медленнее обычного, с зажженными подфарниками, в городе стало заметно тише, звуки словно вязли в густом тумане. Пафнутьев и Андрей некоторое время шли молча, постепенно удаляясь от прокуратуры, и, только свернув несколько раз, скрывшись от неизвестного наблюдателя, который, возможно, следил за ними, перебросились несколькими словами.

— Куда идем? — спросил Андрей.

— Есть тут одно приятное местечко… Недалеко…

Выйдя на площадь, они свернули к скверу, прошли по пустынной аллее, и наконец Пафнутьев остановился, приглашающе показал на скамейку недалеко от трамвайной остановки. На ней, видимо, недавно кто-то сидел — остались газетные листы.

— Прошу, — сказал Пафнутьев. — Я здесь когда-то целый час тебя ожидал… Как потом выяснилось, под прицелом штуковины, помнишь?

— Помню, — сказал Андрей, садясь и плотнее запахиваясь в плащевую куртку. — Кстати, а где эта шкуковина? Цела?

— Уже понадобилась?

— Пока нет…

— Но заскучал по ней?

— Не знаю… Но лучше, когда она под рукой.

— Понадобится — скажешь.

— И маслины есть?

— Пришлось похлопотать.

Разговор продолжался в том же духе, немного странный разговор — Пафнутьев вроде бы отвечал на вопросы Андрея, тот тоже не отмалчивался, но в то же время посторонний человек, даже догадавшись, о чем идет речь, ни за что не смог бы установить их отношение к той самой штуковине. Не прозвучало в разговоре ни явного подтверждения чего бы то ни было, ни прямого отрицания. Вот спросил Андрей штуковину, цела ли, дескать? Что ответил Пафнутьев? Да ничего. Просто уточнил — понадобилась? И от ответа ушел, и дал понять — цела штуковина, в надежном месте, и все, что к ней требуется, тоже есть в наличии. А Андрей понял — не исключает Пафнутьев, что штуковина понадобится, не исключает и применение ее по прямому назначению.

— Где нашлись маслины-то? — спросил Андрей, даже не надеясь на ответ, потому что знал: на подобные вопросы не отвечают.

— При обыске… В одном кабинете. Целая коробка.

— Тогда же?

— Да.

— Это хорошо. — Андрей зябко повел плечами, поднял капюшон куртки. — Как будем жить дальше, Павел Николаевич?

— Давай решать. — Пафнутьев помолчал, пережидая, пока перекресток проедет скрежещущий трамвай, пока снова установится тишина. — Если я правильно понял, ты готов начать боевые действия?

— Почему бы и нет?

— Не пойдет. Не те люди, не те цели. Простого продолжения не будет. Все сложнее… Если ты их хлопнешь одного за другим, а ты сможешь… Они уйдут героями. Жертвами бандитских группировок. Невинными жертвами, Андрей.

— Пусть уходят кем угодно. Лишь бы ушли.

— Нет. Они должны уйти подонками.

— Вы меня, конечно, простите, Павел Николаевич… Но если я правильно понимаю… Сейчас вы с ними в одной связке?

— Они так думают.

— Они что — дураки?

— Нет, этого не скажешь.

— Значит, так не думают.

— Ты изменился, Андрей.

— В какую сторону?

— Конечно, в лучшую. Послушай меня… Немедленных действий прямо с завтрашнего утра не будет. От нас требуется спокойствие. Терпение. Выдержка. И готовность к действию.

— Вы тоже изменились, Павел Николаевич.

— И знаю, в какую сторону. Я стал опасливее. Я стал больше себя ценить. Я уже не могу сказать, что ничего не боюсь. Оглянись, Андрей. Мы живем уже не в той стране, в какой жили в прошлом году. Это совсем другая страна. Здесь действуют другие законы, нами правят другие люди…

— А я слышал, что Сысцов остался на месте?

— Значит, другие люди правят Сысцовым. Большую охоту устраивать не будем. Никаких отстрелов. Тихая, спокойная работа.

— Ложимся на дно?

— Что ты намерен делать? — спросил Пафнутьев, не отвечая. — Работать, учиться, шататься без дела?

— Надо работать… Мать чуть жива… И вообще.

— В прокуратуру пойдешь?

— Что?! — отшатнулся Андрей.

— А что… Биография у тебя прекрасная, рабочая биография. Ни в чем предосудительном не замечен, в дурных связях, сомнительных знакомствах не уличен. В армии отслужил, есть и специальность…

— Какая?

— Водитель. Механик. Физическая подготовка тоже не самая худшая.

— Она у меня даже лучше, чем это может показаться.

— Отлично. Устрою тебя в группу, будешь заниматься самбо, карате-шмарате…

— Боюсь, мне там нечего делать.

— Даже так?! — восхитился Пафнутьев. — Тогда тем более надо записаться в какую-нибудь секцию. Форму надо поддерживать… Короче — мне нужен водитель. Я тебе уже говорил — машину дали. Положена машина. Будешь моим водителем. Это не самый худший вариант… Мы вместе — это важно. Мы рядом. И не надо никому объяснять, почему мы рядом. Понимаешь?

— Да.

— У тебя будет некое общественное положение, удостоверение, ты сможешь бывать в разных местах, куда обычным нашим гражданам попасть сложно. А это важно в тех играх, которые мы с тобой затеяли… Я тоже могу бывать в разных местах, никому не объясняя, почему там оказался. Мы повязаны с тобой, Андрей. Мне нужно иметь рядом человека, на которого можно положиться. А события близятся. Если тебе показалось, что весь этот год я только и делал, что отрабатывал чьи-то блага, то это заблуждение. — Пафнутьев сидел под слабым осенним дождем без фуражки, в куртке с поднятым воротником и говорил монотонным негромким голосом, глядя куда-то в туманную даль улицы. Человек, понаблюдавший за ним, за его собеседником, мог решить, что они ждут трамвая, что им и поговорить-то не о чем.

— Подумать надо, — сказал Андрей.

— Не надо, — быстро ответил Пафнутьев. — Я уже подумал. Поступишь в какое-нибудь училище, я помогу. Получишь офицерское звание. Должность. Кабинет… Надо смотреть вперед.

— А что там, впереди? — усмехнулся Андрей.

— Впереди крутые времена. Впереди схватки. Впереди кровь.

— Вы говорите о наших с вами клиентах?

— Я говорю о России.

Андрей взглянул на Пафнутьева и отвернулся к трамваю, который с душераздирающим скрежетом разворачивался на перекрестке. Этот скрежет избавлял Андрея от необходимости что-то отвечать. Поворот в разговоре получился настолько неожиданным, что Андрей не знал, что ответить. Когда трамвай скрылся в тумане, он проговорил негромко: