В позе трупа

— А почему вы называете его черным? — спросил Пафнутьев.

— Даже не знаю…

— Ну а все-таки! — продолжал настаивать Пафнутьев, дав знак Дубовику воздержаться от вопросов.

— Знаете, мне показалось, что он весь в черном… И штаны, и куртка… Сейчас модно такие куртки носить… Вроде как шик, вроде как моложе кажешься…

— Кожаная куртка?

— На расстоянии трудно наверняка определить… Но не исключено… Скорее всего кожаная, — уже тверже сказал старик, почесав и взлохматив густые седые волосы. — Такие ребята не будут носить куртки из клеенки, из заменителей. Это для них вроде как позорно.

— Тоже верно, — согласился Пафнутьев. — А этот черный… Высокий? Низкий?

— Высокий? — переспросил старик. — Нет, он был ниже Степана. Чуть ли не на голову ниже.

— А прическа?

— Не помню… Но был он без головного убора… Это точно. И волосы у него черные.

— Вы видели, как он ударил Степана ножом?

— Знаете, самого удара не видел. Помню только, что этот черный вроде как на секунду приник к Степану сзади… И тут же отпрянул в сторону. Просто отпрыгнул… А когда Степан упал… Черный подошел к нему и вытер об него свой нож. — На глаза старика опять навернулись слезы. — Представляете, каким зверем надо быть, каким…

— Подождите! — жестковато перебил старика Пафнутьев, не давая тому расслабиться и снова впасть в слезливость. — Вы утверждаете, что, когда Степан упал, черный снова подошел и вытер нож об одежду Степана? Я правильно понял?

— Да, он так и поступил… Когда мы сбежали к Степану, он был уже мертв… Не дышал, и лицо такое… Серое. Сразу видно, что мертвый. Я наклонился и увидел на подкладке куртки кровавое пятно… У него на куртке была светлая подкладка, в полосочку, шелковистая такая… И по пятну я понял — нож вытер. И я подумал — какой зверь, какой…

— Вы сказали, что этот черный приник сзади к Степану на какое-то время? Правильно?

— Да, так оно и было.

— Что значит приник? Объясните.

— Ну, как… Подскочил сзади, не помню, откуда именно он возник… И как бы прижался к Степану… К спине.

— Прижался к нему правым боком или левым? Может быть, прижался всем телом? Или только грудью?

Старик некоторое время с недоумением смотрел на Пафнутьева, пытаясь понять вопрос, потом повернулся к Дубовику, словно за помощью — дескать, как понимать?

— Отвечайте! — сказал Пафнутьев.

— Видите ли… Я смотрел сверху, с пятого этажа… И Степан, и черный были ко мне спиной… И мне показалось, что на короткое время этот тип прижался к Степану… Подбежал к нему или подпрыгнул даже… И приник.

— Вот так? — Пафнутьев поднял из-за стола Дубовика, поставил его лицом к окну, а сам подошел сзади и на секунду прижался грудью к тощеватым лопаткам Дубовика.

— Примерно. — Старик не понимал, чего от него добиваются следователи.

— Или вот так? — Пафнутьев на этот раз прижался к левой лопатке Дубовика своим правым боком.

— Мне думается, что было так, как вы показали первый раз, — несмотря на растерянность, старик твердо держался за свои показания. — Простите, не понимаю ваших вопросов… Если объясните, в чем дело, я смогу говорить более толково…

— Хорошо, — Пафнутьев колебался, но потом все-таки решил поделиться своей догадкой. — Дело вот в чем… Если все происходило, как вы рассказываете, значит, этот черный — левша. Удар ножом нанесен в левую часть спины. Если же убийца прикоснулся к Степану правым боком и нанес удар правой рукой… То он правша. Понимаете?

— Более или менее…

— А для поисков убийцы имеет большое значение — левша он или правша.

— Ага, — кивнул старик, давая понять, что он понял, чего от него добиваются. Его взгляд остановился, упершись в доски пола, и некоторое время все молчали, стараясь не помешать его сосредоточенности. Старик несколько раз качнулся вправо, влево, видимо, представляя события того вечера. — Знаете… Все-таки он навалился на Степана всем телом. Как я и говорил.

— Левша, — кивнул Пафнутьев. — Что и требовалось доказать. Значит, это он… Мясник.

— Тебе и профессия его известна? — удивился Дубовик.

— Нет. Суть. Он мясник. Так его и назовем. Подготовишь ориентировку во все отделения милиции… Невысокий, широкоплечий, одевается в черное, сам тоже смугловатый… Левша. Жесток, вооружен ножом, не прочь покрасоваться. Одна эта подробность чего стоит — наклонился и вытер нож об одежду убитого… Связан с автоугонщиками. Его берегут. Держат на крайний случай. Возникает только при опасности срыва всей операции. Не появись тогда Степан, не появился бы и Мясник.

— Где искать? — спросил Дубовик.

— Сам знаешь… Рестораны, вокзалы, коммерческие киоски, рынки… Драки, случаи применения ножей, все самое незначительное, что связано с угонами, с машинами, с запчастями и авторынками, все, что связано с гаишными грешками… Под самый жесткий контроль. И — мне на стол.

— Все понял, — кивнул Дубовик.

— К вам просьба, — Пафнутьев повернулся к старику. — Будет время — погуляйте по тем местам, которые я только что назвал. Вас этот человек не видел, вы ничем не рискуете. Чего не бывает, вдруг мелькнет знакомая фигура в черном, а?

Не возражаете?

— С удовольствием, — несколько невпопад ответил старик, поднимаясь.

— Насчет удовольствия не знаю, — усмехнулся Пафнутьев. — Наверное, все-таки ниже среднего… Но случается всякое. Сами ничего не предпринимайте. Увидите — сразу к нам. Или позвоните… Запишите телефоны…

Из окна своего кабинета Пафнутьев видел, как старик спустился по ступенькам, осторожно переставляя несильные ноги. Сделав несколько шагов, опустился на скамейку. Шел мелкий осенний дождь, изредка с деревьев срывались желтые листья, но старик, похоже, ничего не замечал. Потом спохватился, надел кепку, тяжело поднялся, опершись на спинку скамьи, и медленно зашагал к автобусной остановке.

* * *

Был у Пафнутьева друг, о котором не знала ни одна живая душа. И о том, что у того есть приятель по фамилии Пафнутьев в должности начальника следственного отдела прокуратуры, тоже никто не догадывался. Друг о друге знали только они сами. Никто не видел их вместе. Если приходилось перезваниваться по телефону, они никогда не называли друг друга по имени и старались побыстрее закончить разговор. В их записных книжках не было телефонов друг друга — помнили наизусть.