В прятки с «Прятками»

«Какой же ты придурок, лидер! — будто слышу его надменный баритон, разбавленный жесткими нотками. — Сколько раз ты меня спасал, вытаскивал на горбу. И что я должен был тебя под пули за это подставить? Да иди ты…»

Я вспомнил, как тащил его от самой стены, когда мы выбирались с другой стороны города, попав в заварушку на пустынной территории. Эта была одна из первых вылазок так далеко, мы зачищали железнодорожное кладбище, образованное там очень давно. Я лишился всего отряда, нас там ждали, и мы попали в засаду… А Вайро закрыл меня собой, если бы не он, я бы тогда погиб… Не мог я его там бросить, просто не мог и все. Вытащил пули, какие мог и волок на себе до самого Бесстрашия. Он ведь довольно долго презирал меня, подъ*бывал постоянно, вызвал на ринг, нахамив мне… А теперь… оказалось, что он мне как брат и его смерть… как очередной провал.

Алкоголь и усталость берут свое. Сигарета показалась горькой, выпивка кислой, а голова была такой тяжелой, что я с трудом добрался до постели. Дышать становилось все труднее, будто из бункера разом пропал весь воздух и было нестерпимо жарко. Уже в угасающем сознании мелькнула мысль, что это неправильно, нужно проверить систему отопления и вентиляции… Но тело будто совсем не подчинялось мне, подняться было выше моих возможностей. Надо попытаться как-то выспаться, а завтра… Будет завтра. Что-нибудь придумаем.

Эшли

Музыка: Шепот звезд*

(серия «Целебные звуки», см. примечания)

Лежать в темноте, разбавленной тусклым светом аварийной лампы и отчаянно пытаться уснуть после очередного кошмара, оказалось выше моих сил, поэтому, напряженно прислушиваясь к тишине, в эту ночь не сдобренную звуками шагов Эрика, как бывает довольно часто, практически на цыпочках крадусь в пищеблок за водой. Не нужно было утаскивать со склада виски и заливать свою горечь, в жалкой надежде на то, что станет легче, или наутро все окажется страшным сном, сотрется из памяти навсегда. У нас и так обстановка напряженная, готовая взорваться в любую минуту, но в здравом уме сложно было принять увиденную жуть, заснятую камерой. Да еще и не хватало нарваться на лидера, который судя по звукам и звону стекла, раздававшихся вечером из «его» части бункера, занимался как раз тем, что напивался в одиночестве…

Что на него так подействовало? Смерть Вайро? Я была права, монстр умеет… горевать? Или что это тогда было? Отчего он впал в ступор когда убили командира… Почему пил весь вечер, не выходя из своей комнаты… Если б не события последнего месяца, можно было подумать, что Вайро являлся лидеру почти… не знаю, может, другом. Хотя, сомневаюсь, что Эрик способен дружить с кем-то, или любить… И этот его рассказ про Ворона, такой откровенный… За все время инициации я услышала от Эрика слов меньше, чем в этот его монолог, во время которого я даже дышать боялась, только бы он не прекращал говорить. С каждым словом, из него будто выходила… боль? Или мне хочется чтобы это было так? Не похоже, чтобы такой человек, как Эрик мог о ком-то сожалеть или переживать, он без тени сомнения погнал меня на ринг покалеченную, издевался над нами и ни разу от него не дождался сочувствия ни один неофит…

Моделирование ли сделало его таким, не могу утверждать, вообще во всё это не очень верится, но было в нем что-то такое… Что хотелось его обнять, довериться, или зарыться под тяжелую ручищу, ища там утешения и защиты, как у сильного, надежного мужчины. Почувствовать себя в безопасности. Немножко побыть испуганной девчонкой, которая переживает и не знает, что делать, а не давиться своими копившимися печалями, не находящим выхода… А, может, мне просто хотелось это видеть, и я сама себя обманываю? Пагубное ощущение горечи не заставило себя ждать, застряв острой занозой в душе, и обида, душащая изнутри, никак не хотела уходить, не позволяла забыть всех злых слов, всех его поступков, в отношении меня… И безумно хочется уже куда-нибудь деться, желательно провалиться сквозь землю, чтобы ничего не чувствовать, а в груди сжимается комок боли. Сердце вдребезги разбилось — все в разные стороны брызгами.

Как, вообще, меня угораздило так вляпаться? Сама виновата, только сама. Знала же, какой он. Вернее, думала, что знала, а теперь… Какой он настоящий? Я совсем запуталась. Да и не нужно копаться в прошлом — чем меньше оглядываешься назад, тем легче примириться с настоящей, жестокой реальностью. Так лучше, несомненно лучше. Ясно одно, случившегося не изменить, и назад дороги нет. И нельзя уже ничего исправить. Пусть так и будет.

Правильно ли я сделала, что решила помогать Эрику? Ведь мы будем убивать. Как потом успокоить свою совесть? Может быть, еще стоит, пока не поздно, куда-нибудь уехать, сбежать как можно дальше… Куда? Да и некуда… И что потом? Ждать того, что все само собой решится? Ничего не решится! Почему Фор никак себя не проявляет и не действует? У него есть люди, бойцы… В том, что Сэм никакого мира не хочет и не планирует восстанавливать нормальные устои жизни, давно уже можно не сомневаться. Он держит людей в страхе, захватив власть с помощью своих «Вольников», постепенно истребляя бесстрашных и всех неугодных, кто посмеет сказать слово поперек. Ему плевать на своих людей, скорее всего, старших командиров, что остались с ним, он в расчет вообще не принимает, и если понадобится, отправит их на верную смерть, или обвинит в предательстве и казнит. Почему же они не уходят из Эрудиции, не объединятся с Фором, неужели сами этого не понимают? Или же Сэму удалось их как-то убедить в правильности своих действий?

Так это или иначе, а Сэма нужно уничтожить. Без вариантов. Он лишился остальных лидеров Бесстрашия, кроме Ричарда, нет теперь и командира особого отряда, Вайро, обучавшего его изгоев. Да, конечно, на его стороне много опытных бесстрашных, но не факт, что они все станут защищать Сэма, не факт, что их устраивает сложившаяся обстановка, поэтому необходимо выбрать момент для того, чтобы пробраться в город и постараться добраться до лидера. Без него войну можно остановить и вернуть все то, что нам было дорого. Вернуть Бесстрашие. Восстановить мир. Его нужно убить. Но у него целая армия «Вольников», что делать с ними?

Тихий стон прервал царящую в коридоре тишину, когда я кралась обратно. Что случилось? Первая мысль, пришедшая в голову, была об Эрике. Может быть, он тоже не может заснуть и… Или у него опять кошмары, и лидер, как в прошлый раз схватится за пистолет… Твою ж мать, как надоело это подвешенное состояние, когда дико страшно оттого, что в любой момент «монстр» захочет моей крови. Моя жизнь и так разрушена, испоганена, изувечена так, что душа не разворачивается из кома, а сердце наполняется лишь пустотой. Все, что мне остается — заполнять эту пустоту хоть какой-то призрачной надеждой на будущее.

Идти к нему глупо, безрассудно, неправильно, но какой-то отчаянный крик, уплывший в ночь, от которого кровь стынет в жилах, напрочь притупляет все инстинкты самосохранения, и ноги уже сами несут меня в казарму. Он бледный, мечется по кровати, сжимает зубы, губы дрожат, что-то шепчет. Боже, да что с ним такое? Я осторожно подхожу, не закрывая дверей на тот случай, если у лидера снова безумный припадок, тяжело дышит, хрипло, будто простужен. Черт, а если это после купания в болоте? Вода была ледяная, и Эрик вполне мог переохладиться.

— Эрик, с тобой всё в порядке? — тихонечко зову я, предусмотрительно отступив на пару шагов. — Эй, ты меня слышишь?

Никакой реакции, только сильнее стиснул зубы и кулаки. Да что ж мне с тобой делать-то, сукин ты сын? К нему приближаться опасно, не то что трогать, но я подкрадываюсь, прислушиваясь к чуть слышному, сквозь спекшиеся губы, шепоту мужчины. Бредит, что ли?

— Нет, стой, твою мать… там опасно… беги, Эшли… нет, не туда…

Завопивший здравый смысл мгновенно толкает меня к дверям перепуганным зайцем, и сердце грохочет в горле, но буквально через минуту, убедившись, что мужчина так и возится по койке, не предпринимая никаких попыток броситься на меня, я возвращаюсь, опасливо подбираясь все ближе, готовая стартануть от него в любой момент.

Кажется… он спит. То есть… Что-то не так. У спящего человека не бывает таких лихорадочных, резких движений. Очередной стон сквозь зубы заставил меня отмереть и, уже не сомневаясь в своей догадке, плюхаю ладошку на его лоб. Да он просто огненный! О, черт… Только не это!

Когда мокрое полотенце, заботливо пристроенное у лидера на голове, не вызывает у него никакой реакции, кроме очередного глухого стона, мне становится жутенько так, я б давно уже оборалась и подскочила от холодненькой водички, а Эрику хоть бы хны. А это паршиво… Долго я уже не раздумываю, и притащив в казарму коробку с лекарствами, начинаю потрошить ее содержимое. Ну не бросать же его в таком состоянии? Сдираю одеяло, что б быстрее остыл, и растерянно застыла, гладя на два блистера с жаропонижающим. И чего делать теперь, а? Ампул с жаропонижающим нет, да и шприцами не пахнет, только таблетки, мать их.