В прятки с реальностью

Андре, почувствовав запах перегара и резкий голос, испугался. Губки искривились, глаза наполнились слезами. Через секунду он уже рыдал во всю мощь. Я отбираю у мужа малыша, качаю его. Я не могу. Я просто не вынесу.

Покормив мальчика, я отнесла его в детскую, а сама пошла в Яму. Мне надо время от времени куда-то девать накопившееся отчаяние. Физические нагрузки помогают немного стравить пар, но никак не лечат душевную боль…

— Представляешь на месте груши страшного монстра? — спрашивает у меня Кроша, подходя ко мне с ринга. Мне не хочется раскрывать перед ней душу, и хотя, она все знает и прекрасно понимает, я лишь киваю в ответ. — Может сходим в бар или погоняем молодых по полосе? Чего твоя душа просит?

— Поскорее сдохнуть, — бурчу себе под нос, тихо вроде, но она все равно услышала.

— Уууу, как все запущено. Слушай, сегодня Сани устраивает сабантуй. Девичник. Давай и ты приходи.

— Крошь, ты же знаешь, не могу. У меня Тобиас…

— Обычно говорят, у меня ребенок… Ну, сдай его в детскую, и все-равно приходи. Надо, хоть иногда, отдыхать. Посидим, потрындим. Тебе надо отвлечься. Иначе…

— Я знаю, Крошь, все знаю. Но не могу. Поверь, я бы хотела, но не могу. Тобиас он… не поймет, как так, ему плохо, а я пошла развлекаться.

— Все так плохо?

— Ты даже представить себе не можешь, насколько…

Я не хотела, совершенно не хотела никого посвящать в наши с Тобиасом проблемы. Ни в то, что он пьет все время, хотя шила в мешке не утаишь и все это видят. Ни в то, что он ругается со мной непрерывно, все время чего-то требует от меня, изводит меня, обвиняет в том, что я здорова, а он нет. Не прямо, конечно, а вот так, скрыто, постоянно указывая на мои возможности и свои недостатки. И что уж говорить, я была не готова к такому повороту.

Сколько прошло времени с тех пор, как слова полились из меня потоком, а Кроша усадила меня на ринг и обнимая слегка покачивала, я не помню. Она что-то говорила, кажется, но я не воспринимала. Вокруг нас собрались все наши девочки. Майра, которая оклемалась после ранения, Сани, необыкновенно притихшая, иногда только шептавшая «охуеть», Линн, скептически поджимавшая губы. Они слушали меня, гладили, говорили что-то успокаивающее… А я так вымоталась, что мне как-то стало все равно, что они подумают… Они делились своим теплом, и я просто оттаивала.

Через несколько дней к нам в квартиру ворвался Эрик. Сверкая ледяными серыми глазами, он рывком выдернул Тобиаса из кресла и встряхнул его за плечи, так и держа на весу.

— Ты что же творишь такое, сучий потрах? Как ты можешь показывать такое своим сыновьям, да ты жену свою практически бросил, Итон! Ты не ох*ел ли часом? А ну, быстро, собрал себя в кучу и пошел на ринг.

— Давай, Эрик! Отомсти мне за все! За то, что я был первым, а то, что побил тебя когда-то… Давай, теперь у тебя есть шанс обойти меня на всех поворотах, не этого ли ты хотел всегда?

— Идиот ты и придурок! Ты нужен фракции, урод, ты вообще понимаешь это? Ты не имеешь права сдаваться! У тебя сыновья растут! Что они должны увидеть, как их папашка спивается сидя в инвалидном кресле, когда есть все шансы восстановится?

— Нет у меня никаких шансов! Эрудиты говорят, что через два месяца должно быть улучшение, а его нет! Нет, понимаешь?

— Ну давай, сделай мне подарок, Итон, заплачь еще!!! Урод ты ублюдочный! Дин сказал, что улучшения у тебя нет от твоей лени еб*ной! Давай так. Я тебя тренирую. Полгода. Если не встанешь на ноги, я возьму Крошу и детей и у*бу из Чикаго за полигоны, а ты будешь править на своем троне. — Эрик пнул инвалидное кресло. — Хочешь?

— Нет. Ты у*бывай, а Эшли за что такое наказание?

— Хорошо. Поставь свои условия.

— Мое условие. Если тебе удастся меня восстановить, Отречение снова станет фракцией. Если нет — ты публично признаешь, что я всегда был лучшим и первым.

— Согласен. Быстро пошел на закрытый ринг.

Эрик ежедневно, по много часов тренировал Тобиаса, не жалея и не подбадривая. Они ругались так, что Яма дрожала от их ора. Эрик нисколько не попускал ему, вел себя с ним так, как будто он здоровый человек. При всем моем желании увидеть мужа на ногах, я не могла этого выносить.

Смотрю как Эрик, держа Тобиаса на весу, помогает ему встать ногами на валик.

— Ну же, Итон, что ты, как барышня кисейная, у тебя ноги только отнялись, руки-то в порядке!!! Может, поможешь хоть чуток, ты, между прочим, весишь, как целый боров!!!

— Я давно держусь руками, меня ноги вниз тянут! Ты вот никогда не чувствовал что такое, когда…

— Заткнись и работай! Хватит уже жалеть себя, что ты за слюнтяй! — Он ставит его ноги на валик, - так, три подхода по 50 раз, подтягиваешься на руках, ногами перебираешь. Пошел!

У Тобиаса получается с большим трудом. Каждый раз, когда его ноги оказываются ниже планки, Эрик бьет по ним эластичным прутом. Он не оставляет следов, но чувствительность в ногах постепенно восстанавливается и каждый удар — довольно ощутимая боль. Такими прутами нас били командиры, когда учили ползать по пластунски, больно между прочим…

Тобиас шипит. Ему больно, не только когда по ногам проходится прут, но и движения ногами проходят через боль. Ноги запутываются, руки слабеют. Вжик — прут хлестнул по ногам.

— Чччерт, Эрик, ты урод и садист! Я, всего лишь, запнулся!

— А ты не запинайся, с х*я ли ты запинаешься, сучий потрах? Ты че олень? А здесь тебе че, ягель?

Тобиас покраснел так, что я думала его удар сейчас хватит. Но удар хватил Эрика, кулак мужа так впечатался в наглое ухмыляющееся лицо, что Эрик упал, а из носа потекла кровь. Но этот дегенерат только смеется, вставая.

— Ты чего ржешь-то? Понравилось? — спрашивает Тобиас.

— Ты придурок, посмотри, на ногах стоишь! Забыл, что ты инвалид, на минуточку, чтобы мне вмазать… Хех, чем сильнее будешь меня ненавидеть, тем быстрее дело на лад пойдет. Так что, перевожу тебя из оленей в гамадрилы, и выглядишь ты похоже…

Тут уже я не выдержала. Этот ублюдочный садист взялся восстанавливать Тобиаса, а не унижать его. Налетела на Эрика, не помня себя, куда-то его ударила, даже вроде… Он быстро перехватил мои руки и стал выталкивать меня из помещения. Еще и усмехается, сукин сын!

— Блондинкам на кухню, варить борщ! Ясно? Пошла быстро! Тут большие дяди работают! — и выпихнул меня из зала, урод.

Но надо признать, что у них стало получатся. Когда Тобиас увидел результаты, он загорелся идеей восстановиться. Медленно, по шажочку Тобиас упорно шел к своей цели. Сначала зашевелились пальцы на ноге, потом и сами ноги. Потом он начал потихоньку вставать самостоятельно. Но все равно, на полное восстановление ушло пять месяцев с момента начала тренировок.