В прятки с реальностью
Шрифт:
— Трис… Что мне сделать, чтобы тебе было полегче?
— Тобиас, выноси за меня ребенка, очень прошу. Я больше не могу…
Он опять обнимает меня, гладит по голове. А мне кажется, что я сейчас завизжу. Я уворачиваюсь и ухожу из Ямы. За моей спиной мальчишки устроили потасовку. А муж к ним присоединился. Сейчас они его раздерут на сотню маленьких Тобиасов. Так ему и надо.
Любимого мужчину зовут Тобиас. И он мой муж. И у нас двое детей, мальчик и… еще кто-то. Не помню… Но очень хорошо чувствую, что люблю их, очень-очень.
Ночь, тихий плач малыша, пора кушать. Время три часа, мне не надо смотреть на датчик
Никогда не бросай моей руки!
Мы достигли радуги другой стороны,
Мы не знаем кто тут, друзья иль враги
По эту сторону стены…
Посреди комнаты, с нашим малышом на руках СТОИТ Тобиас, тихонько качая Андре, поглаживает его по спинке. Слезы потекли сами собой, бутылочка упала на пол, да и я сама осела, не в силах стоять… Тобиас, на ногах, ходит, боже… К малышу встал…
Восемь месяцев назад.
Хаос, разрушение, дым, обломки горящего строения… Нападение… Очередное внезапное нападение. Как-будто они видят нас насквозь, все наши шаги они просчитывают вперед, наши атаки отражаются, как-будто они сами их планировали… Второй полигон разрушен, у них новое оружие основанное на новых принципах… Эрудиты еще будут с этим разбираться…
Я сижу на крыше, отстреливаюсь от сволочей, а они все лезут и лезут и конца края им нет. Майру подстрелили, она истекает кровью, а медики пытаются вытащить из-под обстрела раненных, сюда, на крышу они не полезут. Я перетянула, конечно, рану, но вопрос времени, сколько мы еще продержимся…
Они расстреливают нас обычными патронами, но когда стреляет эта их импульсная пушка… Тобиас ведет огонь из засады, у него кончились патроны. Перебегает на следующую огневую точку, его задевает пуля, а потом накрывает импульсный удар… Это конец… Я вижу своего мужчину, он лежит на земле, неподвижно, весь в крови, а я ничего не могу сделать…
Когда подмога подошла, мы почти отбились… Я сижу на крыше и не могу сдвинуться с места. Я боюсь увидеть моего любимого мужчину… не живым… Я не вынесу, я не переживу. Не смогу дальше жить без него… Чьи-то сильные руки подняли и понесли меня… Я не сразу поняла кто это, что случилось. В какой-то момент, до меня дошло, что это Эрик…
— Не дергайся, Трис. Это я, всего лишь. Жив твой Итон, с позвоночником что-то. Я быстрее донесу тебя, чем уговаривать пойти.
Тобиасу прострелено бедро и поврежден позвоночник импульсной пушкой. Эрудиты только разводили руками, говорили, что шанс восстановится есть, но нужно время. И потянулось оно, это время. Мой сильный, бесстрашный мужчина совсем сник. Есть люди, для которых инвалидное кресло — все равно, что приговор… На момент нападения, нашему второму сыну был месяц…
Я задом пятясь, открываю дверь и захожу в нашу квартиру. В руках у меня большая кастрюля. Тобиас наотрез отказывается выходить из комнаты, боится, что бесстрашные увидят его в таком виде. Дин сделал ему подпорки, автомеханическое, если их одеть на ноги, можно встать и идти. Но Тобиасу не нравится походка в этих вот подпорках. «Деревянная» слишком, говорит. И не выходит.
Не успела я поставить кастрюлю на стол, как выезжает Тобиас. По комнате сразу распространяется стойкий запах алкоголя. Пил опять, и где только берет? Сначала я скрывала, гоняла всех, кто приходил и приносил ему выпивку, ну как же, бедный Тобиас,
так мучается… Потом перестала гонять. Бесполезно. Они стали приходить, пока я на работе, на тренировке, и приносят ему тайком. Чаще всего Юрайя, но могут и другие. Они думают, что делают ему лучше, но, по факту, становится только хуже.— Ну, что у нас сегодня? — спрашивает муж нестойким голосом. — Что у нас плохого?
— У нас все хорошо, Тобиас. Кругом бардак и все плохо, а у нас хорошо…
— Ты что, до сих пор веришь в эту чушь? Где твое это «все хорошо»?
— Давай лучше обедать. Я тебе принесла тортик, и суп тоже очень вкусный…
— Я не хочу есть. Я буду у себя.
Он разворачивается и уезжает в комнату. Не хочется за ним идти. Совсем. Но если не идти, он обидится. Скажет, что мне не нужен. Что он инвалид, не мужик, что жизнь кончилась и как только ему попадется в руки пистолет, он сначала пустит в лоб пулю Эрику, который запретил ему носить оружие, а потом себе, чтобы прекратить свои мучения… СВОИ! Да что он знает о мучениях? Он совершенно не понимает, как мучает меня своими пьянками, обидами, выговорами, отказом от еды… Да, раньше ему либо сделали бы смертельную инъекцию, либо бросили бы в пропасть, но сейчас времена изменились. И эрудиты говорят, что шанс есть… Почему он не хочет за него ухватиться, за этот шанс?
Я догоняю мужа, отвожу его в комнату. Кладу руки ему на плечи, слегка массируя, глажу, говорю что-то ободряющее. Я люблю его, очень сильно… Но… Так продолжается уже три месяца. Ему обещали, что улучшения должны начаться после двух… Надо ведь работать…
— Тобиас, почему ты не хочешь тренироваться? Эрудиты тебе предложили курс реабилитации, ты его пройдешь и встанешь на ноги…
— Трис, как ты не понимаешь? Не могу я зависеть от кого-то! Меня надо поднимать, фиксировать, разрабатывать конечности… Их механизмы не справляются с этим, нужен кто-то очень сильный и живой, чтобы регулировать силу… Ты же помнишь, я пробовал все это, все их машины не дают нужного эффекта.
— Но когда ты пробовал с момента ранения прошло всего ничего, может быть, сейчас у тебя лучше получится?
— Ты сама не можешь признаться себе, что это приговор, да? Ты не хочешь жить с инвалидом, тебя можно понять… Не так уж неправы бесстрашные, когда избавляются от таких, как я сейчас. Я балласт, я только мешаю всем. Почему ты не приводишь Матиаса из детской? Зачем ты заставляешь его избегать меня?
— Мат не очень хорошо понимает что происходит, Тобиас, потому пугается всего этого. Я уверена, что твое состояние временно, Мат тебя очень любит, не надо его травмировать…
Тобиас качает головой, весь его вид говорит — понятно, и ребенка я травмирую, и тебе не нужен и вообще пристрелите из милосердия.
— Ну, что ты замолчала? Давай, развивай свою мысль!
— Тобиас, я не хочу ругаться с тобой, давай лучше поедим!
— Я сказал тебе, я не хочу есть!!! Что ты привязалась ко мне со своей едой!!! Я хочу с ребенком видеться, погулять с ним, а ты заперла его, меня и не даешь нам видеться! Какого хера?
Он уже не стесняясь орет на меня, а я думаю, что же дальше будет? Неужели это все, конец?
Из соседней комнаты слышится плач. Андреас проснулся от его воплей. Но я лучше промолчу. Иду к малышу, беру его на руки. Сын моментально успокаивается, улыбается мне. А я ему. Солнышко ты мое ласковое.
— Дай мне ребенка, — безапелляционно и резко говорит Тобиас. — Я хочу подержать его.
Я отдаю ему Андре. У Тобиаса трясутся руки, он вот-вот его уронит. Я инстинктивно качнулась вперед, вызвала новую порцию раздражения.
— Не доверяешь мне? Я даже ребенка удержать не могу? Понятно, инвалидам сидеть на попе ровно и не рыпаться…