В рабство – на экскурсию

Как последний штрих к облику, брызнула каплю любимых на сегодняшний день французских духов «Жасмин» от Estee Lauder. Этот аромат, как ей объяснили в специализированном бутике, предназначался для использования деловыми женщинами в течение дня. Надежда не относила себя к числу «деловых женщин», считая таковыми исключительно бизнес-леди, но духами охотно пользовалась.

Ирина тоже заканчивала сборы. Тщательно отглаженный голубенький костюмчик, который девушка обычно надевала в колледж на занятия, она освежила брошкой со стразами, тщательно подкрасила реснички.

– Красотулечка! – оценила Надя.

Подтянулись друзья-партийцы.

– Ну что, вы готовы? – поинтересовался Серега. – Причепурились? Нафуфырились?

– Естественно, – ответила Надежда.

Сергей внимательно посмотрел ей в лицо, делая вид, будто что-то не так.

– Что такое? – насторожилась она.

– Челку поправь!

Надежда, не понимая, посмотрелась в зеркало.

– Харизма из-под челки выглядывает, – пошутил Серега.

– Да ну тебя, – засмеялась она.

…В зале регистрации всех встречали представители центральных органов партии. Подошла Кира Николаевна – бессменный координатор, осуществляющая связь с региональными отделениями. Любые новости регионы узнавали по ее звонку, а голос Киры был хорошо знаком не только руководителям региональных отделений, но и их женам, детям, мужьям и многим другим родственникам, если таковые имелись. Кира Николаевна состояла в партии с самого дня ее учреждения и с тех пор оставалась на посту даже в особо трудные времена.

Здесь можно было встретить многих из первых демократов-романтиков, стоявших в мятежном девяносто первом у Белого дома… Надежда примкнула к партийцам несколько позже – весной девяносто пятого – с боевым задором, высокими целями и безмерным уважением к этим людям.

…Устинову избрали в состав Президиума, и она заняла свое место рядом с коллегами. Ей всегда казалось, что выбирают ее в этот весьма уважаемый рабочий орган, если можно так выразиться, «для оживления интерьера»: мрачновато смотрится массивный стол на сцене, если за ним восседают одни мужчины. Особо важной для Президиума персоной она себя не считала.

В зале Надя заметила много новых лиц, из чего сделала весьма благоприятный вывод.

«Растем», – подумала она.

Докладчиков было немного, и особых разногласий в их речах не прослеживалось. Надежда выступать на этот раз не стала – считала, что все, в принципе, уже сказано, а повторяться ей не хотелось. Бывалые партийцы говорили, что Устинова высказывается редко, но если уж говорит – то по делу. Она ценила такое мнение товарищей о себе и старалась ему соответствовать.

Так или иначе, все вопросы были обсуждены, основные решения выработаны без особых баталий… А партия видела и такое! Когда-то, в середине девяностых, в Государственной думе работала фракция Демократической партии под руководством известного кинорежиссера и политика, и существовал реальный шанс на более значительный успех. Но, увы, тогда он реализован не был… У Надежды дома с тех пор висит плакат с лозунгом: «Остановим криминальную революцию!»…

* * *

На следующий день предстояло сдавать подписи. Когда Надежда со товарищи прибыла на место – в штаб, расположенный близ станции метро «Электрозаводская», – там уже собралось несколько представителей регионов. Ей выдали увесистую пачку чистых подписных листов для продолжения работы.

«Эту пачечку обязательно надо отдать Василию для доставки домой», – не без злорадства подумала Надя.

Дождавшись своей очереди, она подошла к столу координатора для проверки подписей. Несмело сев на краешек стула, развернула пачку заполненных разными почерками листов, по одному стала выкладывать их на стол. Координатор внимательно просматривал подписи, вычеркивая те из них, которые, по его мнению, были внесены с нарушениями. Каждая забракованная подпись отзывалась в душе Надежды почти болезненным ощущением. В этот раз на доработку возвратили больше половины.

Получив деньги за принятые подписи и аванс за следующую партию, упаковала возвращенные листы и в совершенно дурном расположении духа отправилась к станции метро «Электрозаводская». Она-то надеялась, что ее сумка станет легче, а в результате «ценный груз» потяжелел почти вдвое. Злясь на весь мир и прежде всего – на себя, Надежда перекладывала на ходу свою тяжелую ношу из одной руки в другую.

Вдруг ее взгляд остановился на русоволосом мужчине невысокого роста, с пышными усами. Мужчина шел навстречу и приветливо улыбался Надежде, как будто он давным-давно с ней знаком и несказанно рад ее видеть.

«Кто-то из наших новых партийцев, наверное, идет подписи сдавать… или сдал уже, – решила Надя, – усатый… кажется, был на съезде в зале кто-то новенький… с усами… из какого же он региона?» – подумала она и даже представила, как видит этого человека на заседании. А вслух сказала:

– Привет! Как дела? Идете сдавать подписи или сдали уже? Много забраковали? – она так рада была видеть доброжелательное лицо после этих строгих проверяющих, что буквально бросилась на шею улыбающемуся мужчине – по-свойски, по-приятельски, как было заведено у них с друзьями-партийцами.

Не слушая ответа, Надежда продолжала:

– А у меня две трети подписей забраковали! Представляешь? Опять эту тяжесть домой везти! Кошмар какой-то!

Она сразу перешла с улыбающимся мужчиной на «ты», как с товарищем по партии, тем более он был на первый взгляд одного с ней возраста, а то и моложе.

– А кто это? – спросил маленького роста мужичок, который смешно семенил рядом с улыбающимся усатым мужчиной.

Надежда даже не сразу обратила на него внимание: был он какой-то незаметный, но в то же время присутствовало в его облике что-то основательное, надежное, хозяйское, но из-за невысокого роста ему больше подходило именно слово «мужичок», а не «мужчина».

– А кто это? – испуганно переспросил он.

– Не знаю, – продолжая улыбаться, ответил усатый мужчина.

«Своих не узнает», – подумала Надежда о мужичке, а насчет усатого мужчины решила, что он, вероятно, пошутил, сказав, что ее не знает.

– Слушай, а помоги мне, пожалуйста, сумку до метро донести, тяжеленная ужасно! – попросила она.

– Ну, давай, – согласился усатый мужчина, с готовностью забирая у Надежды сумку и продолжая радостно улыбаться, а сам развернулся вслед за ней в сторону станции метро.

– А ты понеси вот это, – он отдал ей кожаную борсетку.

– Да кто это? – не унимался мужичок, тоже изменив вслед за улыбающимся попутчиком направление движения на противоположное.

– Да не знаю я, – ответил опять усатый мужчина, все внимание которого занимала болтовня Надежды.

Она же задавала ему вопросы и, не слушая ответов, продолжала монолог. Ругала чересчур принципиальных проверяющих, свою бестолковость, а заодно – и новый федеральный закон о политических партиях, в соответствии с требованиями которого все они должны пройти перерегистрацию, а перед этим численность каждого регионального отделения нужно увеличить, по меньшей мере, раза в три…

– Вы из какого региона? Сколько у вас людей?.. У нас – около четырехсот человек, а надо не меньше тысячи! И новые местные отделения создавать…

Усатый мужчина продолжал молча улыбаться. Да если бы он и хотел что-то ответить, то вряд ли ему это удалось бы. При несмолкаемой болтовне Надежды вставить хоть слово было просто невозможно.

– Вы когда домой собираетесь? – спросила Устинова и снова не стала ждать ответа. – А мы завтра… Нас шесть человек приехало. Мои где-то по городу сейчас гуляют, а я, как каторжная, с подписными листами вожусь, – пожаловалась она на свою тяжелую жизнь.