В ритме танца

Ради него я на всё готова, хотя и очень страшно мне, что я не справлюсь и мать с меня будет плохая.

— Сначала сына, а потом и дочку можно.

Вова резко подхватил меня и положил на середину кровати. От неожиданности я засмеялась.

Не испугалась, а засмеялась и от этого душа летала где-то под потолком в восторге.

— А если наоборот получится? — спросила и расхохоталась как ненормальная, глядя на непонимающее Вовино лицо.

Он даже завис немного, от моего вопроса.

— Я топор под кровать положил, должен точно сын получиться. — вполне серьёзно заявил Володя, а я попыталась заглянуть вниз.

— Стоять! Потом проверишь... — хрипло потребовал он, прижимаясь ко мне возбуждённо.

Секундная заминка на горячий поцелуй и тут же вошёл в меня. По животу мгновенно разлился дурман, кончики пальцев приятно закололо. Входил резко и даже грубо и мне это нравилось. Я подавалась всё больше, прогибая спину и не могла сдерживать громких стонов. С каждым его толчком, сходила с ума и металась по подушке сжимая руками простынь, чтоб не царапать Вовину спину. Именно в этот момент, когда мы оба были близки к оргазму, за дверью громко завыл Рекс.

Вова ускорился, быстрая очередь толчков и я сквозь своё иступление почувствовала, как кончает он, упираясь глубоко в меня.

— Забирай маленького, обиделся. — выдохнула я, падая на подушку почти без сил.

— Плаксой надо было назвать. — резонно заметил Вова, нехотя поднимаясь с кровати.

— Злюка ты. — заметила я исключительно с любовью и шутя.

Добрее Вовы, похоже, только его мама.

26

До моря было рукой подать, Тамара уже улетела, забрав с собой Рекса, она должна была навести порядок в доме, и для нас с Вовой были куплены билеты. За две недели я натаскала присланную Артуром Юлю, Юлию Николаевну. Девочке, как назвал её Артур было сорок лет. На квартиру нашёлся покупатель, оплатил наличкой сразу же, дав мне три дня, чтоб я освободила уже не мою жилплощадь. Вещи я уже давно собрала, но хотелось кое-что вспомнить перед тем, как отдам ключи хозяину.

Заранее купила красивое бельё, свечки, еду готовить было некогда, заказала ужин в ресторане. Сама провела полдня в салоне, наводя для Вовы красоту. Он должен был приехать ко мне вечером. Туда, где, между нами, так внезапно начались отношения и стремительно набирали обороты.

Я прождала его до девяти, он не приехал, я начала звонить, он не отвечал, сбрасывал, а потом прислал сообщение.

Прости Кашина.

Ничего не поняла, но руки затряслись, впервые за последнее время мне стало страшно. Я начала звонить Вове, а телефон отключён. Дальше полный провал и в какой-то момент я оказалась в объятиях Смолина. Я рыдала, уткнувшись лицом в шею и крепко вцепившись в плечи. Чтоб не отпускал. Мне было так плохо, что на самом деле было всё равно, кого обнимать и заливать своими слезами, лишь бы не быть сейчас одной. Я просто боялась свихнуться от горя, накрывшего чёрной беспросветностью.

— Что случилось? — выдохнув, судя по всему спросил Олег уже не в первый раз.

— Он...он говорил, что терпеть не может, когда человека по фамилии наз...называют... — задыхаясь и давясь слезами начала жаловаться, выливать на Олега именно то, что больше всего ранило.

— Ты о чём? Что случилось? Говори Настя! — рявкнул и встряхнул меня так, что я заткнулась.

Отстранилась, огляделась мутным из-за слёз взглядом. Всё ещё у себя в прихожей и в стороне нашла телефон, почему-то с треснувшим экраном. Я протянула его Смолину, открыв сообщения. Он его прочитал, и отбросил телефон подальше со злостью.

— Хуйня какая-то. Не мог он. — сквозь зубы прошипел Олег, и рыча ударил кулаком в стену.

И снова я завыла, опять врезавшись лбом в него. Сколько я так рыдала? Долго. Выла пока Олег меня не унёс к себе. Я не заснула, но просто замерла в каком-то тяжёлом и муторном состоянии, и не сон, и не сознание, а что-то пограничное. Из этого состояния на несколько секунд вырвал Олег, заглянув в спальню.

— Мне нужно уехать. Там Ольга, если что... — он замолчал, потом подошёл ко мне и спросил, — Веришь ему? Скажи?! — в полумраке я видела, как он, прищурившись, смотрит на меня, и ждёт ответа.

Я, закрыв глаза, лишь кивнула, по щекам потекли слёзы. Не мог он. Он любит меня, я точно знаю и это сообщение...

— Олег! Он не мог! Прости Кашина! Он так специально по фамилии! Он такое не любит! Найди его, с ним что-то случилось! — от Олега меня отрывала невесть откуда взявшаяся Оля.

— Если совсем хуёво будет, скорую ей вызови. — велел Оле Смолин и ушёл.

Он ушёл, оставив на нас Костика.

Первые сутки я только и делала, что выла, вгрызаясь в подушку, переживая только об одном. Жив ли он? На вторые сутки с кровати подорвалась от тошноты, Ольга увела меня на кухню.

— Ты должна поесть. Уже сутки прошли, а ты даже воду не пила. — усадила меня за стол, забегала возле меня, выставила чай, какой-то йогурт, наивно думая, что стану есть, когда меня тошнило только от вида его.

— Не могу есть. Тошно. — отодвинула зелёную баночку, пытаясь подавить накатившую волну отвращения.

— Тогда чай выпей. — Оля насыпала туда ещё две ложки сахара, размешала и сунула мне в руку кружку.

От горячего сразу бросило в дрожь, я поёжилась, хотя давно меня кто-то упаковал в толстый халат. Не помню кто, Ольга или Олег. Я вообще мало что помнила, и практически не соображала. Поэтому, когда Костик забежал на кухню, спросила у Ольги не подумав;

— Так на Олега похож, где его мать интересно. — вырвалось само собой, хотя мне было так плохо и совершенно неинтересно.

— Настя! — Оля одёрнула меня, — Костя, принеси мне слоника, мы тёте Насте покажем. — мальчишка улыбнулся ей и ускакал резво из кухни за слоником.

Я потупила взгляд, мне было вообще не до Оли и не до Костика, я хотела снова свернуться калачиком на кровати и скулить в подушку.

— Это брат его. — шёпотом произнесла Оля, наклонившись ближе ко мне, я как раз пила приторно-сладкий и мерзкий чай, подавилась.