В самое сердце

И опять воспоминания. Голос Ярослава в ушах громким звоном, пронизывающим, раздирающем грудную клетку. Такой родной.

Моя.

Сколько раз он называл ее так? Сколько раз обнимал, сколько раз касался своими губами ее губ. Выходит, все это было… не по-настоящему?..

Нет. Не может быть этого.

Неправда.

Глупая шутка. Просто шутка.

Руки у Насти настолько сильно затряслись, в глазах стало покалывать. Но она сморгнула, стараясь не дать воли слезам.

— Ой, здравствуйте, Светлана Андреевна, — разлетелся в кабинете голос заведующей кафедры. — Молодые люди, за оценками пришли?

— Нерадивые ученики берутся за голову, — отшутилась Грымза.

Силы вмиг покинули, и книга неожиданно выпала из рук Настены. Раздался громкий глухой звук. Но что это был за звук: сердце отключилось, разум или мир треснул на две половины.

— Ой, — влетала в кабинет Людмила Фёдоровна. Изумленно уставилась на Калашникову, хлопая ресницами. — Насть, ты чего?

Настена подняла на нее глаза. Затем медленно опустилась за книгой. Движения ее были скованными, словно робот здесь стоял.

— Простите, — едва слышно отозвалась Настя. Кое-как подняла книгу, а уж сколько ей усилий стоило поставить ее на полку. Людмила Фёдоровна еще что-то сказала, потом взяла паспорт, который лежал на столе. Сделала копию, и вернула обратно. Все это время Настена ощущала себя стеклом на морозе. Корка льда покрывала медленно его оболочку, стягивала, сжимала. Пальцы ее тряслись, поэтому она сковала их в замок. Губы сжались, а в горле появился противный ком.

Минут через пять, хотя показалось, что сдерживала себя Настя целую вечность, Людмила Фёдоровна проводила ее до дверей. Ярослава в большом светлом кабинете уже не было. И это, к счастью. Потому что как смотреть ему в глаза, как говорить с ним, как дышать с ним?

Однако стоило Настене только выйти в коридор, как она замерла на месте. Ноги словно приросли к земле.

Глава 21

Когда Ярик услышал имя «Настя» он интуитивно напрягся. Нет, в кабинете у заведующей кафедрой могла быть любая девушка, мало что ли студентов с таким именем. Но где-то внутри кольнуло, и начало подсасывать под ложечкой. Он даже разозлился на Тему. Язык как помело. Правда, тут не только Иванов был виноват. Ситуация была, просто Ветров о ней благополучно забыл. Жил себе настоящим, радовался любимой, их отношениям, и не думал, что причина знакомства однажды вообще может всплыть. Ведь о ней знали только сам Ярослав и лучший друг Артем.

Однако убедиться все же хотелось, так для личного успокоения. Поэтому Ветров уселся на диван напротив лифта. Иванов тоже присел.

— Да не она это, — пытался утешать Тема.

— Зачем ты вообще эту тему завел? — злился Ярик. Пусть и не его Настя в кабинете притаилась, но лучше не говорить о таких вещах.

— Ну… блин, не знаю. Я думал, ты ей обо всем рассказал.

— Что? Зачем мне это ей говорить? Она навыдумывает себе не то, девушек что ли не знаешь? — сокрушался Ветров. Вздыхал громко и поглядывал на дверь. Потом и вовсе вытащил телефон, решил позвонить Калашниковой.

— Да не она там. Чего не вышла тогда?

— Не знаю, Тем, не знаю! Но проверить будет не лишним. Сейчас я ей наберу!

Но позвонить Ярослав не успел. Дверь, наконец, открылась и из кабинета вышла… Настя. Лицо ее казалось, побледнело, а глаза превратились в стекло. Она замерла на месте, будто не зная, что делать дальше.

Ярик тоже не сразу сориентировался. Однако понимал, наговорили они с Темой лишнего. Вернее, озвучили правду, и эту правду услышала его любимая девушка.

Ветров подскочил с дивана, но стоило ему только сделать шаг, как Настя тоже задвигалась. Только вот не в его сторону, а к лестнице. Конечно, Ярослав пошел следом. В груди его сердце превратилось в натянутую струну, а горло сжалось от иголок. Мысленно он пытался подобрать слова, найти логическое объяснение, почему не сказал раньше о причине знакомства. И в голове все складывалось. Да, обидится, да может, обзовет его как-нибудь. В конце концов, это только в начале пути Ярик общался из-за выгоды. Сейчас же он любил Настю, желал всей душей ее, и не представлял, что сможет потерять.

Она была его слабым местом и счастьем одновременно.

На лестничной клетке Ветров все же достиг Настену. Схватил ее за локоть и резко повернул на себя. Однако девчонка даже голову не подняла.

— Насть, это… то что ты услышала… пойдем, сядем, я тебе все расскажу. А?

Ярик ждал секунд десять, но бесконечность ожидания затягивала. Начало подкрадываться нехорошее предчувствие. Тогда он потянулся ладошками к ее лицу, хотел посмотреть в глаза любимой, хотел увидеть в них хоть что-то. Но Калашникова вдруг сделала шаг назад.

— Настен, пойдем, поговорим? Ты… — Ветров снова потянулся, но Настя сделала еще шаг в сторону стенки, окончательно уперевшись в нее спиной.

— Насть, послушай…

— Это… правда? — глухо произнесла Калашникова. Она до сих пор смотрела вниз, стояла с опущенной головой.

— Насть, я…

— Просто скажи: да или нет, — почти шепотом говорила девчонка.

— Послушай…

— Да или нет? — вновь спросила Калашникова. Ярослав сглотнул. В эту секунду он проклинал себя, Тему, учительницу по-китайскому, и, наверное, весь мир. Потому что ответить отрицательно не мог, а если скажет «да» … то и подумать страшно.

— Значит, все-таки правда? — голос у Настены дрогнул. И сама она все дрожала. Ярик видел, как трясутся ее руки, как поднимается и опускается грудь от быстрых вздохов. В ее голове и мыслях, вероятно, сейчас он был сволочью. Что уж там, Ярослав и сам себя таким ощущал. Раньше как-то не думал, но вот смотря на Настю, на ранимую и хрупкую Настю… Разве не сволочь он.

— Мои чувства к тебе настоящие, — только и смог выдавить Ярик. И это было чистой правдой. Он любил Калашникову, так как никого до этого.

— Насть, послушай, пожалуйста. Да, мои намерения сперва были… скотскими. Но потом все изменилось. Я изменился, ты… ты… мне просто хотелось быть с тобой. Прости меня. А очень тебя л… — он хотел сказать «люблю». Хотя откладывал эту фразу для боя курантов, чтобы она навсегда запомнила волшебный момент его первого признания в любви. Но готов был сказать и сейчас. Однако Калашникова не дала, перебила.

— Коля был прав.

— В смысле? Насть, посмотри на меня, прошу! Я здесь, я с головы до ног твой. Все что было, это… это было в прошлом. Милая, — он вновь потянулся к любимой, но Калашникова запротивилась к прикосновениям.

— Ты сблизился со мной, потому что хотел… выучить китайский. А плата? В чем был скрытый смысл, Ярослав? — Настена вдруг подняла голову. Ее глаза блестели от слез, которые она едва сдерживала.

— Никакого скрытого смысла. Послушай, я был в затруднительном положении. Не знал, что делать. И мы… мы с Темой искали выход. Он спрашивал через знакомых, сможешь ли ты помочь, но они сказали, не сможешь. — Слова царапали горло, и казалось, звучат фальшиво, хоть и были искренними.

— А если бы я не предложила заниматься? Что тогда? — это был тот самый вопрос, которого Ярослав больше всего боялся. Он переступил с ноги на ногу, сделал глубокий вдох и перевел взгляд.