В сердце Сумрачного царства

– Вот ты и попалась, – растянула она губы в хищной улыбке, а я с тревогой спросила:

– О чем ты?

– Алукард не является твоим «единственным». Иначе, ты не смогла бы целовать меня, – сообщили мне, а я резко отстранилась, наткнувшись спиной на комод.

Паника поднималась, дышать становилось все сложнее, и резко появившаяся боль в животе, на секунду ослепила.

–Софи? – услышала я тревожный голос. Хотела ответить, но голоса не было. Пыталась сделать вдох, но поперхнулась и согнулась пополам, от очередной волны боли, которая более не отпускала. – Софи!!! – раздалось надо мной, и сильные руки сжали мои плечи, но я не обратила внимания, так как меня стало жестоко рвать, прямо на пол, пока Стефа что-то и кому-то кричала. Звуки перестали восприниматься мной, а мутнеющим взглядом заметила, как содержимое желудка закончилось. Вместо этого, с режущей, вызывающей слезы болью, из моего рта потекла кровь. В ужасе постаралась вдохнуть, но судорога свела тело, а из-за рта потекло еще больше крови, образуя возле меня целую лужу. Так много крови…

Боль стала невыносимой. Ни кричать, ни двигаться, ни дышать, даже видеть более я не могла. Я знала, что Стефа рядом, но воспаленный мозг воспринимал только боль, которая поглотила разум, предвещая скорый конец.

Глава 18

Мое забвение не было безмятежным. Даже находясь в пустоте, я не могла найти покоя, металась из стороны в сторону в поисках хоть слабого, единственного лучика света, или любого другого ориентира. Но была лишь пустота, страх и отчаяние. Было ощущение ужаса, словно меня загнали в угол без доступа к кислороду, которого, несмотря на его ненужность в пустоте, мне не хватало. А затем что-то произошло. В абсолютной тишине я услышала посторонний звук и робко последовала в его сторону. Чем дальше я шла, тем более светлее становилось вокруг, а невнятный звук становился похожим на странную мелодию на неизвестном мне инструменте. Эта музыка приносила успокоение и безразличие.

Но, в какой-то момент я более не могла сдвинуться с места. Что-то удерживало меня, несмотря на мои попытки продолжить путь. Предприняла еще несколько бесполезных попыток вырваться из невидимых оков, но вдруг поняла, что меня утягивает назад. Отчаянно вырываясь, я наблюдала, как светлое пятно удаляется все дальше, музыка затихает, а невидимая сила тащит меня обратно в пустоту. До тех пор, пока сознание не прострелило дикой болью.

Распахнула глаза и выгнулась дугой в судороге, от которой, казалось, ломались кости. Наполненный агонией мозг с трудом осознал, что я кричу на грани возможностей, срывая голос. Тело ломало все в новых судорогах, заставляя выгибаться с силой, которую кто-то не мог побороть. Я чувствовала, что некто держит мои руки и ноги, что-то упорно говорят, пытаясь достучаться, но я не понимала ничего, кроме скрипа своих зубов. Лихорадочно бегающий взгляд улавливал какие-то образы, выхватывал лица из хоровода бессвязных картинок, но я не хотела узнавать их. Единственное желание было прекратить эти мучения. Я просила кого-то о смерти, я умоляла, чтобы прекратили эту пытку, но на деле лишь кричала и рыдала от боли. Когда я думала, что больнее не может быть, агония лишь нарастала, пока не стала невыносимой, и, выгнувшись в очередной судороге, от которой выкручивало все мышцы в теле, я, наконец, обрела покой, вновь упав в непроглядную пустоту…

… Очередное возвращение сознания было немногим приятнее. Казалось, все внутри меня горит огнем. Создавалось впечатление, что по моим жилам бежит раскаленная лава. Во рту все пересохло, а горло саднило. Челюсть болела невыносимо, а на губах я ощущала металлический привкус. Я не могла пошевелить рукой, но ощущала, как голова мечется по подушке, а на лицо налипли влажные пряди. Пить хотелось невыносимо и, не имея возможности попросить, я захрипела. Уже через секунду к моим губам приложили что-то твердое и стали вливать теплую, тягучую жидкость. В первое мгновение я ощутила облегчение от долгожданной влаги. Во второе – жадно глотнула, готовая стонать от того, как приятно жидкость обволокла саднящую глотку, принося успокоение. Но уже в следующее разум с заметным опозданием понял, что это была за жидкость и несчастный, желудок, с очередным болезненным спазмом взбунтовался, возвращая густую кровь обратно, которая потекла по моему подбородку, капая на грудь и пропитывая одежду. Я закашлялась и протестующее замотала головой, жалобно захныкав, при очередной попытке напоить меня.

– В… во… ды… – с большим трудом удалось мне прохрипеть.

Кто-то чертыхнулся надо мной, но вскоре мне в рот полилась долгожданная жидкость, которую я выпила всю, но облегчения не почувствовала. Хотела попросить добавки, но предательское нутро вновь взбунтовалось, отзываясь жестокой резью в животе. Меня стошнило вновь. Ослабленный организм не выдержал, и я жалко заплакала от боли, ломоты и жалости к себе. А еще от безуспешного желания покоя.

Неожиданно почувствовала, что место рядом со мной прогнулось от чужого веса, а через мгновение ко мне прижалось большое, прохладное тело. Всхлипнув от облегчения, почувствовала поцелуй в висок, услышала тихий шепот с заверениями, что все будет хорошо, и вновь провалилась в никуда…

… Третье пробуждение сопровождалось холодом. Мне было так холодно, что челюсти клацали, а я беспомощно куталась в ворох одеял, в бессмысленных попытках согреться. Мне вновь прислоняли к губах резко пахнущую кровью жидкость, но я упрямо отворачивалась и отрицательно трясла головой. Кто-то явно не отличался терпением, потому что прошипел голосом Стефэнии:

– Пей, упрямая девчонка! – затем залила мне вязкую, густую жидкость в рот и зажала нос, насильно заставив сглотнуть. В первое мгновение меня вновь скрутил рвотный порыв, но, неожиданно, пришло облегчение. Стоило немного расслабится, как я уже охотнее глотала предложенную жидкость, что грела не хуже крепкого вина.

После меня плотнее укутали в одеяла и прижались со спины. А силы вновь оставили…

Четвертый раз с пробуждением я вдохнула полной грудью, распахнула глаза и села в кровати. Ощущая какую-то тревогу, ощупала себя, параллельно вспоминая все, что со мной случилось. Отравление!!! Меня отравили! И я… Я умирала. Я должна была умереть, мне это точно известно. Но, тогда почему я жива?

Страшная догадка пришла молниеносно, заставив настороженно замереть, а затем очень медленно прикоснуться к своим губам пальцами. Боясь поверить, раскрыла рот и прошлась кончиком дрожащего пальца по небольшим, но заметно выделяющимся клыкам.

Судорожное рыдание вырвалось из груди. Роняя слезы, не желая верить, я прошлась пальцами по всем зубам, чтобы окончательно убедиться в очевидном. Размытым взглядом осмотрелась внимательнее, на наличие различий, и вдруг поняла, что цвета стали ярче, детали отчетливее. Вдохнула, и уловила новые, совершенно странные нотки в воздухе, которых прежде никогда бы не почувствовала. А так же обостренный слух уловил спокойное сердцебиение. Но не мое.

Резко обернулась в сторону звука и замерла. Стефэния сидела радом с постелью и внимательно следила за мной. Встретившись со мной взглядом, бескомпромиссно произнесла:

– Не нужно этих слез, Софи. Рано или поздно, это должно было бы произойти. Ты же не думала, что сможешь избежать уготовленной тебе участи? – склонила она голову, с интересом прищурившись.

– Зачем? – спросила я со вселенской обидой и разочарованием в голосе.

– Ты умирала. Алукард никогда бы не позволил тебе умереть. Я – тем более, – пожала она плечами. – Я не видела другого выхода, кроме как обратить тебя. Тебя отравили. Служанка, что принесла тебе завтрак, на допросе клялась, что ни о чем не догадывалась. Но ее это не спасло. Алукард потерял контроль. Стали проводить обыски всего замка. И нашли. Это была Андреа. В ее комнате нашли следы яда, – добавила Стефа, надеясь получить от меня реакцию. Но ее не было. Затем она продолжила: – Мы думали, что это были лишь ревность и месть более удачной сопернице. Тем более, что на допросе виконт де Пасар упоминал, что слышал угрозы в твой адрес от этой семейки, даже в начале твоего здесь появления. Но все оказалось сложнее. Вместе с ядом, в ее комнате были спрятаны документы, указывающие на ее причастность к работорговле. Судя по всему, помимо ревности, девчонка боялась, что ты подобралась слишком близко и можешь ее раскрыть.

– Что теперь с ней будет? – произнесла я безразлично.

– Уже ничего. Алукард убил ее, как только нашел доказательства ее вины в твоем отравлении. Сейчас ведется подробное следствие. Мы ищем доказательства причастности и остальных Эминеску к делу о работорговле, но пока все чисто.

– Сколько я была без сознания?

– Почти две недели, – ответила Стефа и мягко произнесла: – Я знаю, ты не хотела этого, но у нас не было выбора. Я боялась, что потеряю тебя. Счет шел на секунды… Мы с Алом не были уверены, что получится. Ты была почти мертва…

– Ты могла бы позволить мне умереть! – выкрикнула я в ярости, прервавшись на рыдание. – Я столько раз была на краю смерти… Быть может в этом и есть моя судьба?

Лицо императрицы помрачнело, и она строго заметила:

– Никогда! Никогда более не смей говорить так, Софи, – посмотрела она на меня холодно, полыхнув цветом глаз. – Сейчас ты расстроена, потеряна и ошарашена, но позднее поймешь, что все к лучшему.

– Нет… Нет, нет, НЕТ! – завизжала я, отшвырнув одеяла в сторону. – За что ты так со мной?! – посмотрела я в лицо девушки.