В середине дождя

— Ты не представляешь, насколько свободным я себя чувствую, — сказал он. — Я в отличие от многих — хозяин своего мобильника, а не раб.

Лишь позже я понял — Вадим не знает, что такое привязанность.

Он, несомненно, вызывал уважение. Он в совершенстве знал не только английский, но и немецкий язык, отлично играл в большой теннис, музицировал на фортепьяно. Но об этом мало кто знал. Вадим игнорировал регулярно появлявшиеся в его жизни возможности заслужить восхищение и любовь окружающих. Он демонстрировал свои достоинства лишь тогда, когда считал это необходимым.

Вадим не без оснований мог рассчитывать на место в престижном Научном Совете института, был способен принять участие в студенческом чемпионате по теннису и выиграть его, но он уклонялся от любых возможностей продвинуть себя. Вначале я заподозрил его в отсутствии честолюбия, но, узнав его ближе, понял: Вадим честолюбив, но при этом необычайно самодостаточен. Он знал себе цену. Его не устраивала роль первого парня на деревне — он заранее от нее отказывался. Так прыгун в высоту на соревнованиях пропускает текущую планку, давая прыгать другим, ожидая своей высоты.

Удивляло его отношение к девушкам. Если бы Вадим захотел, он мог бы стать непревзойденным ловеласом. В нем было все то, что нравится женщинам, — ум, мужество, уверенность в себе, независимость. Но в отношениях с противоположным полом он напоминал удачливого картежника, родившегося неазартным человеком.

Вместо этого Вадим пользовался услугами проституток. Я не понимал, зачем это ему нужно. С такими физическими и духовными данными у Вадима не было надобности платить за секс. Я спросил его об этом.

— Я не хочу себя ограничивать, — ответил Вадим. — Для меня нет ничего важней свободы и, в частности, свободы выбора. Платя за секс, я тем самым не допускаю привязанностей.

Несколько раз Вадим предлагал мне составить ему компанию в посещении проституток, но я отказывался.

В Бога Вадим не верил.

— Я верю в здравый смысл. К сожалению, между тем Богом, о котором все говорят, и здравым смыслом поставить знак равенства нельзя. Религиозной моралью мне служит мой ум. А в совесть я не верю. Чтобы следовать внутренним порывам души, мне не нужен опекун. Знаешь, почему люди нуждаются в Боге?

— Почему?

— Бог — это идеальный человек. Все хотят иметь такого друга.

* * *

Мой второй знакомый Сергей, на первый взгляд, был полной противоположностью Вадима. Их различало желание нравиться людям. Вадим умел, но совершенно не стремился нравиться людям. Сергей нравиться людям тоже умел и делал это с большим желанием.

Он был умен, начитан и обаятелен. Поступив в институт, Сергей сразу же стал старостой группы и председателем студенческого совета. Он вел активную общественную жизнь: редактировал вузовскую газету, проводил дискотеки, возглавлял местную команду КВН. Читая информацию о жизни института на стендах, висевших в коридорах, я то и дело натыкался на его фамилию или фотографию.

Познакомился я с Сергеем через студенческий совет. Это случилось зимой, после моей первой сессии, когда распределялись путевки в дом отдыха. Заявок от студентов, как обычно, было больше, чем мест, поэтому путевки доставались не всем. Я подал заявление на путевку скорее наудачу.

Сдав последний экзамен, я подошел к студсовету, где вывешивались списки студентов, получивших путевки. Я долго высматривал свою фамилию, но так ее и не нашел. Я не был расстроен, как и не был удивлен: известно, что большая часть студенческих путевок обычно распределяется «среди своих». Но на всякий случай я заглянул в студсовет.

Сергея я увидел сразу. Он сидел за главным столом и о чем-то разговаривал с двумя студентами. В комнате царило оживление — кто-то постоянно входил и выходил, секретарь носилась с большими папками из угла в угол, группка студентов столпилась у компьютера, где черноволосый парень в очках показывал фотографии. Там то и дело раздавался смех.

Я стоял в непонятном ожидании, не зная, к кому обратиться. Меня окликнул Сергей.

— Вы что-то хотели?

Он был старше меня на три года, но на «вы» Сергей обращался ко всем незнакомым людям, независимо от возраста.

Я подошел к столу.

— Я подавал заявку, но в списках себя не нашел, — сказал я.

Сергей понимающе кивнул.

— Какой курс? — спросил он.

— Первый.

— Понятно. Еще никуда не ездили?

Я отрицательно покачал головой. Сергей обратился к черноволосому парню в очках:

— Леш, сегодня отказы были?

— Нет, пока ни одного, — ответил Леша, не оборачиваясь.

— А Епифанова? Она ведь отказалась?

Леша ничего не ответил.

— Леш, я же вчера всем говорил, чтоб больше двух путевок никто брать не смел. Не наглей.

Леша наконец обернулся.

— Серег, я просто обещал Тимохину.

— Он ездил туда два года подряд! Обойдется.

Леша промолчал. Сергей повернулся ко мне:

— Как тебя зовут?

Я назвал свое имя.

— Оставь свой телефон. Вечером позвоню. Сколько ты заказывал путевок?

— Одну.

— Путевка у тебя будет.

Я написал на листочке свой домашний телефон. Затем попрощался и вышел.

Сергей позвонил, как и обещал, тем же вечером. На следующий день я приехал в институт, и мне оформили путевку в дом отдыха под Костромой. Так началось наше знакомство, которое продолжилось уже в доме отдыха, куда Сергей приехал вместе со своей девушкой Катей.

Позже я не раз убеждался: Сергей не из тех людей, кто пользуется своим положением, берет лишнее или то, что ему не положено. В нем начисто отсутствовал снобизм, изворотливость и лень.

Наоборот, он был удивительно деятелен. Ни одно вузовское мероприятие не обходилось без участия Сергея; казалось, он успевает везде. При этом он поразительно много читал, что сразу вызвало мою симпатию к нему. Я спросил, как ему при такой жизни еще удается нормально учиться.

— Преподаватели делают поблажки, да и на старших курсах учиться уже легче, — объяснил мне Сергей. — Знаешь, я нисколько не устаю. Наоборот, организация любого дела приносит мне радость. Меня заводит сам процесс. Я по натуре трудоголик — весь в отца. Возможно, это недостаток — мне всегда хочется сделать сто дел сразу.

Сергей любил выступать на всяческих межвузовских конференциях. Неудивительно — он обладал даром красноречия. Он никогда не готовил свою речь, а выступал экспромтом. И каждый раз у него это получалось блестяще. Сергей говорил, что ораторские способности ему передались вместе с генами отца-дипломата.

— На самом деле, я многим обязан своим родителям, — сказал он как-то мне. — Я прекрасно осознаю, что мне во многом повезло. Я рос, не зная нужды. У меня всегда был выбор. И именно поэтому я требователен к себе. Я понимаю, что сам в этом мире толком еще ничего не добился. Просто судьба уже в самом начале выдала мне щедрый аванс.