В шаге от вечности
Шрифт:
Ему в чем-то даже нравился прагматичный подход сына.
«Не хочешь в хоспис, отец? – «папой» он почти не называл его лет с десяти. – Тогда давай в Дом Счастливой Смерти в Амстердаме. Там есть такая услуга, что сразу после щадящего прекращения жизнедеятельности мозг будет изъят и помещен в крио-сосуд. А я все оплачу».
Он тогда думал, что Прохор шутит. Нет, тот оставался предельно серьезен. Чувство юмора ему вообще было мало свойственно.
Виктор Семенович вспомнил случай, когда тот был подростком. Как-то раз, проходя мимо комнаты сына, он вдруг услышал его непривычно серьезный голос: «К нам домой кто-то залез, и я его убил».
Не удивился ничему. Ни тому, что кто-то смог залезть в
С тех пор сын почти не изменился. Стал только еще суше и циничнее. Да и сам Григорьев рано перестал называть его «Проша», когда понял, что это ему неприятно. Старорусское имя – для года, когда сын родился, было довольно оригинальным. Это уже после десятых годов Россию заполнили маленькие Святозары, Мелании, Ярославны, Ярополки, Мстиславы, Элессары… ой, нет – последнее - эльфийское имя. Хотя когда-то мальчик с таким посещал один с Прошей садик. Более популярным, чем старорусские, было разве что имя Владимир, да еще с тридцатых годов – Евгений / Евгения. После популяризации практической евгеники и тестов на совместимость.
«Ты же говорил, что не приедешь?» – послал старик сообщение прямо в автомобиль. Но тот проигнорировал, а голосовой канал связи даже не открыл. Это было в его духе.
Хотя Григорьев-старший и так знал, почему тот пожаловал. Видимо, как-то пронюхал про изменение завещания. Конечно, эти данные приватны и защищены законом, но для того, кто сам – закон, здесь в Российском Государстве – барьеров и засовов не было.
Лимузин, изготовленный в Баварии, с эмблемой в виде Земного шара, окруженного венком лавровых листьев, остановился прямо у ворот кладбища, перегородив подъездную дорогу. Служитель в синей униформе – судя по акценту китаец-хань, но не из потомков старых иммигрантов, а из новых экспатов – даже не попытался высунуться из своей будки. Идентификатор и герб он не мог не увидеть, а конфликтовать с властью даже легальный мигрант не стал бы. Кладбищенский сторож – невелика птица, хоть и зовется «менеджер по безопасности». На всех других погостах давно стояли автоматы, как на парковках машин и коптеров.
Впрочем, когда худая жилистая фигура в черном выскочила из открывшейся вверх дверцы бронированного автомобиля, машина сама не спеша заняла свободное место на парковке. Заодно подключившись к солнечному заряднику.
Виктор Семенович увидел, что Прохор уже спешит к нему, короткими кивками отстраняя пытавшихся заговорить с ним людей в таких же строгих костюмах и при галстуках – несомненно, узнавших высокого гостя. Судя по айдентам, это были чиновники из мэрии.
Видимо он что-то им послал такое невербальное, что они сразу отстали.
– Привет, папа, – сказал сын вслух и взял отца под руку.
«Отойдем», – пришло “short message” с требовательным эмотиконом.
Его хватка была такой цепкой, что Григорьев-старший невольно испугался. Но пошел за сыном. Для посторонних глаз все смотрелось так, будто они совершают чинную прогулку. На самом деле Прохор чуть ли не тащил его.
«Отец, какого черта?!» – пришло второе сообщение с кучей гневных эмотиконов в конце. Наверняка, по трижды защищенному каналу. И, учитывая малое расстояние, взломать его было невозможно. Но чего сын боялся? Его лицо, которым он всегда умел управлять, выражало страх, гнев и растерянность. Не лучшие эмоции для политика.
Он довольно рано увидел в сыне задатки лидера и знал, что рано или поздно тот их реализует. А еще понял, что тот обладает более сильной волей, чем он сам. И что на дворе не то время, когда старший в роду всегда главный.
Впрочем, Григорьев-старший не завидовал.
И еще он знал, что такие задатки всегда соседствуют с хорошей порцией цинизма и жестокости.Тем временем они достигли безлюдной аллеи на краю кладбища, где были только старые и не такие престижные захоронения. Убирался тут, похоже, робот-дворник, потому что на участках с могилами оставались полосы опавших листьев в углах оградок, куда не пролезали его валики.
– Отец. Зачем ты меня позоришь? – тяжело вздохнув, начал говорить сынок. – За каким лешим ты связался с этой клиникой? Ты же не нищеброд из гетто, который продает свои внутренности, чтобы купить синтетической наркоты. Если об этом узнают, будет скандал, и это отразится на моем рейтинге! Ты мог бы пройти легальные процедуры в Швейцарии. Как я. Но вместо этого ты сунулся к мошенникам, которые работают в Зоне Отчуждения. На Японских островах.
– Там нет радиации. Там воздух чище, чем здесь.
– Я знаю. Но эти находятся на ничейной земле, которая выведена из международной юрисдикции! Я уже навел справки. Не знаю, кто выдал им разрешение, но я этим займусь. Как думаешь, почему именно там? А потому, что нет гарантии, что после процедур пациент останется жив. А ты им еще и все свои деньги перевел!
– Не все, – потирая руку, ответил Григорьев-старший. – Только несколько миллионов. И не перевел, а положил на отдельный счет. А ваши легальные… полумеры мне уже не помогут, и ты это знаешь. Бесполезно красить фасад, когда рушатся несущие стены. Мне нужен капремонт. А эти… мясники из клиники попробуют его сделать. Да, они не дают гарантии. Но дают хотя бы шанс. Они там занимаются вещами, которые в цивилизованном мире пока еще запрещены. Но без этих процедур я умру максимум через три месяца.
– Отец… давай лучше заморозим тебе мозг. Это и дешевле, и надежнее.
– Ну, ты и умник. Не верю я крионистам. Испортят, как те бифштексы из супермаркета, которые вчера доставил мне дрон. Я уже написал жалобу, кстати, и сослался на тебя. Сказал, что комиссия посетит их завтра.
– А этим значит, веришь? – не отвлекаясь на «заговаривание зубов», продолжал сын.
– Мне дали рекомендации несколько человек с Дальнего Востока. Все это люди, которые помнят еще Ельцина.
– Если они прожили пять лишних лет, это не значит, что и ты проживешь.
–Dumspiro, spero… Пока живу, надеюсь, – развел руками скриптор. – Что творится в городе, ты мне объяснишь? И почему премьер не приехал? Это все из-за референдума и вотума?
– А будто ты не знаешь… – поморщился сын. – Сеть гудит с самого утра. Видимо, твой фильтр не пропускает новости о политике?
– Да.
– Может, и правильно. Обычные люди и не должны лезть в эти дела, mein Vater. Но так уж и быть, я расскажу. Началось в Мексике… Хотя это был только повод. Заваривалась каша давно. В пятницу там провели успешную полицейскую операцию. Против радикалов. Ну, слегка перестарались. Шестьдесят шесть погибших… ну да, дети и женщины в том числе. Странно, первый раз что ли? Но в этот раз начался пожар. «Кровавая пятница», невинные жертвы. Это стало вирусным. Правительство ввело желтый уровень опасности. Мэрия и управление полиции переведены на экстренный режим службы. Служба безопасности… впрочем, не забивай голову, пожалуйста! Давно такого не было. Если бы я знал, что будут такие пробки, взял бы коптер. Но мне посоветовали из соображений безопасности этого не делать.