В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945
Шрифт:
В другом случае один из наших офицеров, недавно переведенный в роту на замену, утверждал, что до призыва на службу был профессиональным танцором. Он очень гордился своей физической формой, выправкой и всегда вел себя с крайней осторожностью, стараясь не пораниться или не подвергнуться опасности без нужды. Как-то днем снарядный осколок срезал заметную часть его носа, и, пока я перевязывал его рану, он заявил о намерении добиваться государственной пенсии по инвалидности, потому что был уверен, что с таким обезображенным лицом его карьера танцора кончена.
Мы редко сталкивались с такими случаями, когда только что прибывшие на фронт принимались тайком ползать вдоль насыпей, высовывая руки выше верхнего края бруствера в надежде заработать отпуск с фронта
Ряды пехотных рот все редели. Днем мы изнемогали от духоты и зноя, и ночи приносили мало облегчения. Мы выживали только за счет сигарет, холодного кофе, чая и скудного боевого пайка, который ежедневно выдавался тем, кто находился на передовых линиях. Нечего было и думать о том, чтобы регулярно умываться или бриться. Меловая почва, как губка, впитывала любую дождевую влагу, а там, где в зимние месяцы бежали чистые ручьи, теперь были лишь абсолютно сухие русла из затвердевшей, красно-коричневой потрескавшейся глины.
Требования, предъявляемые к солдатам во фронтовых окопах, достигали нечеловеческого уровня. Во многих случаях мы со своим ПТО не могли вступить в бой с врагом из-за жуткой местности, непроходимой для всех, кроме пехоты, с трудом пробиравшейся пешком вперед. Почти все советские траншеи и оборонительные сооружения приходилось брать в отдельности силами пехоты и саперов, которые медленно прокладывали себе дорогу через местность, изрезанную оврагами, густо заросшую кустами и пронизанную угрозой взрыва вражеских мин. Завяжется бой с врагом, позиция будет взята с потерями для обеих сторон, а солдаты будут штурмовать следующий объект.
Я получил задание оборонять дорогу, ведущую к Мекензиевым Горам позади Нойхаузских высот. В темное время суток, когда продвижение вперед временно приостанавливалось, мы помогали пехотным взводам перетаскивать вперед боеприпасы и относить в тыл раненых.
Ночью с 16 на 17 июня, находясь в штабе II батальона 437-го полка, я в последний раз увиделся с гауптманом Бернхартом. На следующий день он был убит в бою, штурмуя позиции к западу от Нойхаузских высот.
Убитые с обеих сторон во множестве лежали в оврагах, и из-за опасности огня вражеских снайперов их нельзя было убрать для захоронения. Скоро к удушающей жаре добавился тошнотворно-сладкий запах разлагающейся плоти, и всего через несколько дней трупы раздуло до такой степени, что стали рваться швы на мундирах. Лица и руки погибших стали черными, руки неподвижно простирались в небо, придавая трупам еще более жуткий вид.
Армейский санитар сновал между окопами, посыпая хлором трупы в доблестной попытке заглушить вонь и оттянуть вспышку инфекционных заболеваний. Несмотря на то что многие месяцы жил под постоянной угрозой смерти, я никогда не мог пройти мимо оврагов с подветренной стороны, чтобы к горлу не наступала тошнота.
19 и 20 июня наши пехотные полки были отведены с боевых позиций, поскольку части стали небоеспособны.
В одной роте осталось только два фельдфебеля, и лишь немногие солдаты выжили, а многие командиры рот были убиты или ранены, причем замены им не было. Передовые артиллерийские наблюдатели также несли тяжелые потери, а многие артиллеристы погибли от ответного огня высокоэффективной русской артиллерии. К этому неуклонному сокращению численного состава надо добавить потери среди связистов, саперов и разведчиков из 132-го разведбатальона.
По ночам гул «ПО-2» продолжался без перерыва, и часто нас засыпали листовками, напечатанными в неуклюжей попытке соблазнить солдат на дезертирство. Одна советская листовка июня 1942 г. внушала следующее:
«Прочти и передай товарищам:
СОЛДАТЫ 50-й, 24-й, 132-й, 170-й, 72-й И 28-й ПЕХОТНЫХ ДИВИЗИЙ!
Вот уже семь месяцев ваше Верховное командование пытается взять Севастополь. Эта попытка
стоила вам восьмидесяти тысяч убитых, но цель не была достигнута.И она не будет достигнута!
Только за четыре дня ваше июньское наступление на высоты 64,4, 192,0, 104.5 и в других районах Севастополя стоило вам четырнадцати тысяч человек убитыми, ранеными или пропавшими без вести, а вам все еще не удалось прорвать русскую оборону.
И вам не удастся это сделать!
Русские моряки и гвардейцы будут по-прежнему защищать свои дома и продолжат усеивать подступы к городу могилами их врагов.
ГЕРМАНСКИЕ СОЛДАТЫ!
В то время как ваша кровь продолжает литься потоками с высот Севастополя, ваши города дома ежедневно подвергаются налетам тяжелых британских бомбардировщиков. Кельн, Бремен, Эмден, Росток, Любек и другие немецкие города превращаются в груды дымящихся развалин.
Через несколько дней англо-американские войска высадятся на континент, и будет развернут Второй фронт в Европе. Войска маршала Тимошенко продолжают наносить уничтожающие удары по гитлеровской армии в южном секторе, и скоро настанет день, когда единственный путь к бегству с Крымского полуострова будет перекрыт.
Но для вас не будет дороги для отступления!
У вас все еще есть выбор: либо бессмысленное уничтожение и смерть ради преступной и бесчеловечной политики Гитлера, либо сдача в плен защитникам Севастополя для того, чтобы спасти свои жизни.
СОЛДАТЫ 11-Й ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ!
Отказывайтесь от участия в любых дальнейших атаках. Дезертируйте с передовых позиций.
Сдавайтесь и вы сохраните себе жизнь!
Верховное командование Красной армии».
18 июня 436-й пехотный полк занял позиции в северной части крепости Шишкова, а 437-й пехотный полк отвоевал юго-западную окраину Бартеньевки. Этот полк, понесший большие потери в личном составе, был снят с передовой и придан 46-й пехотной дивизии для охраны побережья Керченского полуострова.
19 июня крепость была взята полностью, а 97-й пехотный полк продвинулся дальше к юго-западу от нее. 20 июня под атаками этого полка пал опорный пункт «Ленин», а на следующий день вся цепь батарей была в руках 97-й дивизии. После достижения этого успеха Северная бухта была во власти 132-й пехотной дивизии.
По выполнении боевой задачи в районе к северу от Северной бухты дивизия получила приказ переместиться на левый фланг LIV армейского корпуса и нанести удар в южном направлении через пересеченную местность в направлении Гайтаны. Штаб дивизии, ранее располагавшийся в Доме моряка, был переведен в Серпантин, а 22 июня – в ущелье Мельцера к северу от Камышей. 436-й пехотный полк из-за тяжелых потерь был снят с передовой и переброшен на Керченский полуостров для береговой обороны. Его заменил 72-й пехотный полк. К 27 июня атакующие части успешно преодолели район густых кустарников и после ожесточенных боев с пехотой противника захватили высоты Гайтаны. Потом они развернулись влево на 90 градусов с целью захвата холма Длинный. После этого маневра боевые порядки дивизии расположились с востока на запад вдоль восточного берега реки Черной. Соседом справа была 50-я пехотная дивизия, а слева – 4-я румынская горная дивизия. 27 июня штаб дивизии был перенесен на северо-запад в Черкес-Кермен.
На 29 июня вновь было назначено наступление, в котором приняли участие войска LIV и XXX армейских корпусов. Из штаба передовой дивизии на бастионе II можно было наблюдать ход атаки через Черную. Преодолев упорное сопротивление противника, германская пехота смогла захватить высоты с крутыми склонами к западу от Черной. При хорошей видимости перед наблюдателями предстало впечатляющее зрелище наступающей пехоты при поддержке штурмовых орудий и саперов, и с этой точки можно было видеть убегающих русских, которых поражал огонь гаубиц. А их моторизованные части несли урон от налетов «штук».