В снегах родной чужбины

Через два дня отряд приехал на профиль. Тамара сразу поставила условие, что дежурить на кухне будут все поочередно, каждый сам свое стирает. В будке соблюдать порядок. И никакой выпивки, тем более чифира.

Предупредила: если заметит такое, отправит пешком в Оху. Такая перспектива никого не радовала. А потому, обустроившись в будке, утром пошли на работу, оставив за повара самого толстенького парнишку, который уже утром перед работой накормил всех гречневой кашей с тушенкой, напоил чаем и взялся за дрова, чтобы было на чем приготовить обед.

Тамара, хотя и была начальником отряда, не отставала от ребят: рубила, пилила деревья на будущем профиле, лишь к концу дня поработала с вешкой и теодолитом, сверяя правильность прокладки.

К концу дня с непривычки руки и ноги пошли в отказ. Когда вернулись в будку, ужинать никому не хотелось. Какая еда? Тамара повалилась на свою нижнюю полку, едва нашла в себе силы снять сапоги. Но через пару часов, отдохнув, встала к костру, как ни в чем не бывало.

За неделю втянулись в работу. И… Возвращались в будку затемно. Издалека оповещая кашеваров о своем приближении громкими шуточными песнями.

Так было и в этот день. Тамара шла, закинув на плечо теодолит. И пела вместе с Андрейкой, студентом третьего курса института, шутливую песню:

Туристы — бешеный народ, Туристу — море по колено, Турист — всегда пожрать готов, Пусть даже сварено полено…

Когда стали подходить к будке, увидели вездеход, прикорнувший у костра. Кто-то приехал из Охи.

Тамара сразу посерьезнела, застегнула рубашку до горла. Не успела лишь погасить озорные огни в глазах. Рядом с молодыми парнями она словно проснулась, ожила, скинула с плеч несколько лет, вновь научилась смеяться, шутить, как когда-то давным-давно.

У костра сидел главный геолог разведки, с ним двое из камералки. И еще четвертый, тот умывался под рукомойником в тени, повернувшись ко всем спиной.

— Тамара! Мы тебе новичка привезли в отряд. Вон умывается! Он недавно из больницы. Не слишком перегружайте его! — попросил главный геолог.

Узнав, как идут дела на профиле, поторопил попутчиков. И, наскоро попрощавшись, они залезли в вездеход и вскоре исчезли из виду.

Тамара подошла к костру. В сгущающихся сумерках никак не могла рассмотреть лицо новичка. Тот стоял поодаль от костра. И будто робел подойти поближе познакомиться со всеми. Эта нерешительность рассмешила Тамару: «Вот чудак, чего это он в ночи прячется, как заяц?» Но сама подзывать не стала, решила дождаться ужина. Там никуда не денется. На кусок даже зверь из тайги вылезает. Да и чего бояться? Нерешительный? Обвыкнется!

Тамара села поближе к костру, чтобы назойливое комарье не допекало. Вокруг огня устроились ребята. И только тут вспомнила о новичке. Позвали его. Тот шел к костру, тяжело волоча ноги.

— Повар, супу! — потребовал Андрейка и добавил: — У новичка попка ноги не держит!

Тамара рассмеялась громче всех и глянула на человека, шагнувшего из темноты в круг света.

Коршун… Он смотрел на нее, словно желал убедиться, проверить, она это или нет?

— Проходите! Садитесь ужинать! — взяла себя в руки девушка, решив не подавать вида, что узнала его. Выдали лишь дрогнувшие пальцы, утихший смех, посуровевший голос.

Ребята оглядели новичка, услышали короткое:

— Николай, — и тут же все забыли о нем, включили «Спидолу».

Коршун сел в сторонке от парней. Ел. Изредка посматривал на Тамару. Та подсела к отряду поближе послушать новости по эфиру, концерты. Спать никто не спешил, хотя вставали рано.

— Чайку не найдется? — попросил Николай у дежурного. Тот налил в кружку. Коршун пил медленно. Он подсел совсем близко к Тамаре. Внимательно слушал песню, доносившуюся из приемника.

Тамара понимала, что играть в молчанку до бесконечности они не смогут. Когда-то память о прошлом столкнет их лбами, или сделав навсегда врагами друг другу, или помирив.

— Вы уже устроились в будке?

— Да. Я попросился бы на нижнюю полку. Видел — одна свободна. Можно мне занять? — глянул он на нее в упор.

Тамара вздрогнула. Спать почти рядом с ним, в полуметре? Ей совсем не хотелось этого. Она искала повод для отказа. Колька словно почувствовал:

— Я не храплю. И засыпаю сразу…

— Это хорошо. Тогда сумейте так же быстро подготовиться к завтрашнему утру. На работу мы встаем в семь.

— Идет. Меня устраивает, — ответил Коршун. И, пожелав всем спокойной ночи, извинившись, ушел спать.

Примерно через час пришла в будку и Тамара с ребятами.

Не включая света, все легли по своим местам, стараясь не шуметь. И вдруг услышали снизу истошный крик:

— Сыч! Падла! За что мокришь, курва! Отвали!

Тамара тут же вскочила. Ребята смотрели на новичка. Тот хрипел не своим голосом:

— Размажу пидора! Век свободы не видать!

— Блатной, — качали головами парни.

Тамара, едва Коршун умолк, легла, укрылась с головой. Но через час снова проснулась от крика.

«Ну нет, с меня хватит!» — она взяла спальный мешок и вышла из будки.

Утром Коршун извинился перед нею при всех за беспокойство и сказал, что отныне будет спать за будкой, чтобы впредь не мешать никому.

Оставив в поварах Андрея, отряд вскоре ушел в тайгу, и через десяток минут послышались стук топоров, пил, звуки падения деревьев.

Тамара старалась не думать о Кольке. Но была недовольна собой и краем глаза следила за ним.

Коршун быстро понял, что от него требуется, и рубил деревья, убирал их с будущего профиля. Он быстро вспотел. Рубашка на плечах и на груди взмокла, прилипла к телу. Но он не снимал рубашку, как все ребята. Те работали в одних брюках. Даже Тамара осталась в майке и брюках. Рубашку на елке оставила. Коршун не последовал их примеру. Он упрямо оттаскивал дерево в сторону. Надрывался. Но не просил ничьей помощи.

Когда через пару часов объявили короткий перекур, Коршун лег на ягель и тут же уснул. А Тамаре вспомнилось, как годы назад спал он у нее на водокачке, положив голову ей на колени. Она перебирала волосы на макушке. Колька улыбался во сне.

«Как давно это было!» — вздохнула Тамара, глядя на Коршуна. У того на лице застыла гримаса боли. «Не стал счастливым. Вон как виски седина опутала. Лоб в морщинах. Лицо увядшее, блеклое. Наказала судьба. Может, и за меня!» — думала девушка, пристально разглядывая Кольку, ведь она не видела его много лет.