В Средиземье бардак.

Разразившийся утром скандал, наша троица разрешила достаточно легко, заявив, что приходил тролль и замочил Глофура. Малыш живописал, как тролль душил улагов. Глаза Отона налились кровью.

– Попадись мне эта падла тролль, я его на бочку пороха посажу, пущай вместо улагов полетает, - ругался Отон.
– Кого я теперь за зарплатой пошлю?

Шел пятый день после побега Келаста. Хмурые лица бойцов, лишенных зарплаты, угрюмая морда Отона не располагали к общению. Наконец, дорога привела отряд к лесам Чак-чак. Хмурые ветви, свисающие с деревьев почти до самой земли, обглоданные неизвестно кем скелеты, видневшиеся в глубине лесной тропинки, настраивали всех бойцов на серьезный лад. Отон постоял у входа в лес, потом скомандовал отжиматься, после чего приказал худшего "отжиманца" засунуть в мешок и привязать к дереву. Отряд весело проследовал за Отоном в глубь леса, понимая, что это плата за проход.

– Здесь, в лесах Чак-чак много всяких страшилищ, - сообщил хоббиту Шандаррах, уроженец Дэйла.
– Беда, если на крылатых змей нарвемся, их даже имя Вождя не остановит.

Еще четыре дня отряд с невообразимой скоростью продирался через лес, стараясь выйти из-под его сени как можно быстрее. Лишь однажды путь Отону преградило чудовище-кустарник, хьорн, как объяснил хоббиту Шандаррах.

– Больно на маленького энта похоже, - проворчал хоббит.

– Дык, это типа энт-хоббит, - осклабился Шандоррах.

Хьорн полез душить Отона, но тот быстро достал из-за спины двуручную пилу, и недвусмысленно погнул ее в разные стороны, как бы примериваясь. Хьорн, оглядевшись по сторонам и видя, что никто за него вписываться не собирается, очень шустро скрылся в кустах, правда напоследок он изрыгнул какое-то ругательство и оттопырил средний отросток своей руки вверх. Последнее предназначалось, видимо Отону, потому что тот недовольно поморщился и проворчал что-то типа "Буратино херов".

Спустя десять минут леса Чак-чак остались позади. Все поневоле вздохнули с облегчением. Как оказалось, зря. Шедший последним боец засмотрелся по сторонам и, наступив на кучу тролльего навоза, разложенной прямо посреди тропинки, окаменел.

Отон довольно осклабился и приказал погрузить новоявленную скульптуру на его лошадь.

– Продадим его как статую, - заявил он, весело глядя на помертвевшие от ужаса лица членов отряда.
– Здесь вам не тут, тут вам не здесь. Мы должны скалой стоять друг за друга, пусть даже и в виде статуи. А статую и продать можно потом, - Отон весело заржал, да так громко, что его жеребец ошалело помотал головой, и взвился на дыбы. Статуя слетела вниз и раскололась на несколько кусков. Отон смущенно огляделся, а потом принялся запихивать разбитую статую в мешок.

– Че лыбитесь, - заорал он на Фолко и Торина.
– А ну погрузите своего разбившегося товарища на своих лошадей. Доедем до города, купим волшебный эльфийский клей. Будете новую профессию осваивать - скульптор народных промыслов. Чем лучше склеите, тем дороже продадим.

Торин и Фолко вздохнули. Мнение об Отоне сформировалось у них окончательно и бесповоротно. Рейтинг командира отряда окончательно установился где-то между помойной крысой и жирным рыжим тараканом, которого так и подмывает раздавить каблуком.

Дорога вывела отряд на огромную равнину, вдалеке виднелись горы.

Всю неделю хоббиту снился Гэндальф. Он разевал рот, гневно тряс бородой и вздымал указательный палец. Но, странное дело, хоббит не слышал серого волшебника, тот словно стал немым для хоббита. Но вчера вечером, Гэндальф, наконец, пробился к хоббиту.

– Горы, горы, косогоры, - принялся ругаться Гэндальф.
– Из-за них звук не проходит. Олмер совсем распоясался. Не все истерлингские племена встали под знамена Вождя. И тот назначил стрелку непокорным, сплотившимся под знаменами рода Хамула, прославившегося тем, что стал одним из назгулов. На стрелку род Хамула прибыл без оружия, поскольку Вождь вызвал его на кулачный поединок. В самый разгар боксерского поединка, Олмер выхватил бейсбольную биту. Последний предводитель рода Хамула лишился на полгода возможности передвигаться самостоятельно, но благородный вождь оставил ему жизнь и подарил инвалидную коляску. В благодарность за это, род Хамула встал под знамена Олмера. Вся степь славит мудрость и великодушие Вождя. Сторонники ликуют, рати Олмера растут, его рейтинг зашкаливает за 100%. Короче, его не остановить. Единственная надежда - это вы. Мы здесь в Валиноре, надеемся, что вы умрете как герои, но убьете Олмера. В противном случае, придется обрадовать Радагаста, ему очень нужны новые тамагочи для исследования устройства по чтению мыслей.

Фолко тяжело вздохнул.

– А что случилось со старыми тамагочами?
– спросил он, вспомнив про несчастных клоунов.

Гэндальф зловредно ухмыльнулся.

– Старые тамагочи сошли с ума из-за того, что старый прохиндей, испробовал на них неиспытанное устройство по коррекции ума, сделанное им самим. Говорят, что сначала он хотел попробовать устройство на бешеных собаках, но пожалел их, уж больно глаза у них добрые типа были, у собак.

Фолко вздрогнул и проснулся. Кто-то, шаря в карманах хоббита одной рукой, подносил к его подбородку другую руку с зажатым в ней кинжалом.

– Какого гилберет элтониэля, - тихо выругался Фолко.

Рука с кинжалом дрогнула. Незнакомец пристально всматривался в лицо хоббита, а потом просипел на всеобщем языке.

– Пойдешь со мной, мой маленький мохноногий враг.

– А если я откажусь?
– осторожно прошептал Фолко.

В ответ неизвестный прижал острое лезвие к шее хоббита.

– Так чего мы тут расселись, - сразу же заискивающе пропищал хоббит.
– Пошли быстрее. Сильные руки подняли Фолко, словно кулек с конфетами и понесли в самую чащу. Спустя десять минут Фолко бросили на землю. Он с охами и ахами поднялся, почесывая ушибленный зад. Он уставился на незнакомца и, чем дольше смотрел на него, тем больше уверялся в том, что перед ним стоит эльф. Все выдавало в незнакомце эльфа - длинноволосая прическа в стиле "а-ля Бекхэм", черные очки, майка со светящейся в темноте надписью "мэллон", штаны, сделанные из орочьей кожи, остроконечные уши, в которых незнакомец то и дело ковырялся, но самое главное, что его выдавало, это бутылка "здравура", к которой он то и дело прикладывался. Спустя еще мгновение, на поляну из кустов вышли еще трое бессмертных поглотителей "здравура".

– Не дергайся, получеловек, - предупредил его первый эльф.
– Мы тебя сейчас подключим к живому детектору лжи, - в следующую минуту, хоббита крепко обхватил куст колючек. Фолко охнул, но тут же понял, что чем больше дергается, тем больнее ему будет.

– Это древнее растение, "пиноккио", - просветил хоббита эльф.
– Как только начнешь лгать, оно начнет прорастать колючками. Чем больше наврешь, тем глубже колючки прорастут. А названо оно так в честь одного из майаров древности, на которого Эру Илюватар наложил заклятие правды. Как только он врал, у него нос удлинялся. А вот если сделать отвар из этих колючек, то получится эликсир правды, хехе. В этом случае, они прорастают у тебя в животе.

Хоббит вздрогнул. Ему вовсе не улыбалось погибнуть от руки эльфов, как впрочем, и от руки вообще кого бы то ни было.

– А теперь говори, Знающий Второе из Наречий Средиземья (эльфийское ругательное), - зазвучал голос эльфа.
– Говори, ибо я Фондю, сын Мандю, сына Иа-Иа, Верховного Короля Куннилингуниена! Говори, что ты делаешь среди служащих Олмеру? Как попал к ним? Куда направляется отряд? Кто командир? Где главные силы этого воинства?

– Отвечай, падла, когда с тобой прынц разговаривает!
– прямо в ухо заорал другой эльф.

"Прынц" улыбнулся.

– Зачем же орать, Монпарнас? Наш добренький смирненький хоббит и так все нам расскажет, - примирительно заявил Фондю.

– Я понимаю, почтенный Фунду, сын Манду, сына Иго-го, что не имею права спрашивать, и все же дерзну. Кто вы? Я из далекой страны на Западе.

– Меня зовут Фондю, сын Мандю, сына Иа-Иа, - поправил хоббита принц.
– Не притворяйся дурачком, это тебе не поможет. Ты еще в школе изучал Разделение эльфов в до-Предначальную эпоху, когда те, кого вы называете Нолдорами и не помышляли об экспорте здравура в Средиземье. Ты прекрасно знаешь и о нас, Авари, невозжелавших организовывать экспорт, а предлагавших производить здравур и закуску - лембас, прямо в Средиземье. Мы не за силы Арды, мы против Тьмы. Итак, говори!