В СССР я повидал все

Меня даже собирались избить всей бригадой, но не стали, придумав вместо этого изощренную моральную пытку. На заключительном собрании бригады каждому ее бойцу зачитывалась характеристика, составленная по итогам его работы. У всех были прекрасные характеристики. В самом конце зачитали мою характеристику. Это был сплошной набор оскорбительных и унизительных фраз в мой адрес. Я слушал все это, покраснев и низко опустив голову. Я испытывал ужасное чувство стыда. Поступило предложение объявить меня «сачком по убеждению». Его поддержала вся бригада.

Сашка, мой сосед по общежитию, тоже был бойцом той бригады. Но, в отличии от меня, он был каким-то тихим и незаметным. По приезде в Москву, он, заразительно смеясь, сказал Елисееву:

– Нашего козерога в стройотряде признали сачком по убеждению!

Елисеев, укоризненно посмотрев на меня, произнес фразу, которая потом стала на несколько лет девизом моей жизни:

– От работы еще никто не умирал.

Из Дивногорска в Москву мы возвращались на поезде. Эта поездка продолжалась трое суток. В очередной раз меня унизили – никто из нашей бригады не хотел ехать в одном купе со мной. Мне пришлось ехать с бойцами другой бригады. Неожиданно для меня, эти парни очень тепло отнеслись ко мне – я опять почувствовал себя нормальным человеком.

Наконец все мучения закончились, и я вернулся в Москву. В кармане у меня лежали заработанные адским трудом деньги – 200 рублей. Я сидел в зале ожидания Казанского вокзала, чтобы через несколько минут уехать в родной Борисоглебск. Ко мне подошел парень со свертком в руке и предложил купить у него за 20 рублей канадские джинсы. Он сказал: «Джинсы как раз по тебе». Фирменные джинсы только начинали появляться в Москве – в Борисоглебске таких штанов вообще еще никто не видел. Я купил эти джинсы, даже не взглянув на них.

На другой день по приезду домой я надел эти джинсы. Действительно, парень был прав – джинсы были как по мне: низкая талия, верх в обтяжку, книзу клеш. Увидев меня в этих штанах, мать заплакала и стала умолять меня:

– Сними их. Не позорь меня. Никто в городе так не ходит.

Вечером я пошел в этих джинсах на танцы в Дом офицеров. Проходя по залу, я слышал за спиной голоса девушек:

– Вот это штаны! Я хочу с ним!

Все девушки, которых я приглашал, с радостью шли со мной танцевать. Там я познакомился с одной девушкой и провожал ее после танцев домой. Ее звали Рита. Потом мы с ней долго дружили, то встречаясь, то опять расставаясь.

Вернувшись в Москву, я начал благодаря этим джинсам делать успехи у девушек. В нашей компании был парень Коля Темляков. Он играл на гитаре, хорошо пел, умел поболтать и пошутить. Благодаря ему у нас завязывались знакомства с девушками из многих Московских вузов. И везде мне доставались самые лучшие девушки – мои джинсы действовали на них гипнотически. Как правило, приезжая к девушкам в общежитие, мы сначала пели им песни под гитару, потом выключали свет и невинно целовались с ними. Секса конечно не было.

Чаще всех других песен мы пели Гимн студентов МАИ. В нем были такие строки:

Но вот разбегутся дороги.

Узда инженера узка.

Но были же мы козероги!

Об этом забыть нам нельзя!

Забыть, как зачеты сдавали.

Забыть наш любимый МАИ.

Ты помнишь, как водку из банок хлебали

Из-под баклажанной икры?

Вероятно, эти строки были написаны очень давно, так как мы, студенты МАИ, хлебали не водку, а в основном пиво и марочные вина. В студенческих буфетах конечно была баклажанная икра. Но банок от этой икры у нас не было.

Один студент дал мне почитать литературу, которая в то время считалась нелегальной. Это был отпечатанный на пишущей машинке перевод с английского инструкций, рекомендующих как надо заниматься любовью с женщинами. Я, конечно, не поверил в эту чушь, но решил испытать кое-что оттуда на одной симпатичной и фигуристой девушке по имени Оля. В инструкциях было написано, что девушку надо целовать в грудь. Во время очередного визита к девушкам, я расстегнул Оле блузку и начал целовать ее грудь. Вскоре я вынужден был прекратить эту процедуру, так как ее грудь была покрыта слоем грязного жира – очевидно, Оля давно не мылась. Мне стало так противно, что я перестал к ней ездить. Но Оле эти ласки наверно понравилось, потому что она приезжала в наше общежитие и искала меня. Предупрежденный ребятами, я сбежал. Ребята же смотрели на меня с удивлением и завистью – Оля действительно была внешне хороша.

Был такой случай. В Химках мы, образовав круг, стояли и болтали с девушками недалеко от их общежития. В этот круг ворвался какой-то местный парень и, назвав себя «королем Химок», начал хамить. Я ударил его по лицу – он упал. Коля ударил его несколько раз ногой. Оказалось, что за нами с противоположного тротуара следила огромная шайка местных парней. Увидев, что их друга бьют, они ринулись на нас. Мы с Колей побежали – и началась погоня. Мы долго не могли оторваться от этой разъяренной толпы, готовой растерзать нас. Коля уже начинал выдыхаться и лепетал:

– Мама, мама…

Когда мы оказались на какой-то стройке, Коля нырнул в большую трубу. А меня одного еще долго преследовали эти парни, выкрикивая страшные угрозы. Но вот, наконец, после очередного поворота, я остановился, ожидая появления этой толпы из-за угла – но погоня прекратилась. Больше в Химки мы не ездили.

Один раз я решил пойти на Центральный стадион имени Ленина, чтобы посмотреть игру Спартака с голландским Аяксом. В то время этот стадион мог вмещать 100000 зрителей. Перед стадионом я остановился и стал наблюдать, как толпы болельщиков валили на игру. Рядом со мной прошел артист Жженов. Все вокруг заговорили: «Жженов! Жженов!»

Билет на матч стоил очень дорого, и я не стал его покупать. Когда матч начался, и все люди рядом со мной разошлись, я решил пройти на стадион без билета. В некоторых местах нижний ярус стадиона был закрыт металлической решеткой. Я без труда забрался по этой решетке на верхний ярус и прошел на стадион. Сделать это оказалось даже легче, чем без билета пройти в Борисоглебский кинотеатр.

Приобретая опыт общения с людьми и приспосабливаясь к окружающей среде, я, конечно, изменялся. Так как комсомольцам запрещалось верить в бога, то основ христианского учения я тогда не знал. Тем не менее, я начинал постепенно понимать, что главным в отношении с людьми является любовь к ним. Причем любовь не только к своим друзьям, но и к врагам. Свое поведение я стал строить именно на этом принципе. И окружающие меня люди, как друзья, так и враги, ответили мне хорошим отношением ко мне. Меня начали ласково звать Игрушка (ласкательное от Игорь). Кореец Ким, с которым я дрался, стал моим хорошим другом.

К Киму иногда заходил некий гражданин Японии. И, очевидно, с подачи Кима этот японец один раз подарил мне билет в Большой театр. Конечно, я не упустил возможность хотя бы раз побывать там. В тот вечер в Большом театре шла опера «Царская невеста» – исключительно для иностранцев. Среди иностранной публики, собравшейся в театре, можно было увидеть как прилично одетых людей, так и грязных хиппи в джинсах, наподобие моих.

Я оказался в ложе с западными немцами. По ходу оперы на сцене разворачивалось свадебное торжество. Множество людей сидело за столами, а мужики с подносами разносили им различные блюда. Неожиданно один из этих мужиков споткнулся и упал. Блюда, стоявшие у него на подносе, с характерным шумом разлетелись по сцене. Немцы в нашей ложе отреагировали на эту накладку хохотом. Потом в антракте они, перекликаясь со своими земляками из другой ложи, повторяли: