В стране чудес
Шрифт:
леопард и пантера оспаривают друг у друга антилопу или оленя, не отваживаясь, однако, нападать на буйвола и опасного вепря. Огромные стада слонов пролагают себе путь через чащи бамбука и с наслаждением погружаются в теплые стоячие воды, изгоняя из них испуганных шумом крокодилов и алигаторов.
На деревьях царит такая же кипучая жизнь: тысячи обезьян суетятся на сучьях — чернощекие лангуры, рыжие генаны, арлекины, а среди темной
листвы мелькает множество птиц с золотистым и серебристым оперением— трусливые павлины, крикливые попугаи и другие птицы, оглашающие
дремучий
По мшистым вековым стволам ползают: страшный питон, черная кобра, коралловая змея и сотни других ползучих гадов. Наконец, в раскаленном
черноземе копошится несметное число скорпионов, тысяченожек, сороконожек и огромных пауков.
Но тигры, носороги, удавы и скорпионы — ничто в сравнении с малярией, этим страшным врагом, ожидающим человека в гималайских Тераи. Под
этим непроницаемым лиственным сводом, где незаметно ни малейшего движения воздуха, температура доходит до 60 градусов и насыщена вредными испарениями, выделяемыми ядовитыми растениями. Эта атмосфера убийственна для европейца, ему достаточно пробыть в ней несколько часов, чтобы почувствовать ее гибельное действие.
Индусы легче переносят малярию, но и они часто гибнут от нее.
Здесь человек напрасно пытался бороться с природой. Соблазнившись необычайным плодороднем почвы, он изгнал отсюда диких зверей,
истребил пресмыкающихся и построил прекрасные города и дворцы на месте, где некогда возвышался дремучий, непроходимый лес. Но малярия
победила его и изгнала из своих владений, и теперь лишь одни опустелые города и заброшенные дворцы свидетельствуют о бесплодных попытках
человека селиться в этих грозных лесах.
Только мечисы, полудикое племя, бродят голые по этим дремучим дебрям, находясь в постоянной борьбе с природой и хищными зверями.
Такова была страна, которую нужно было пройти Мали и его юным спутникам, и таковы были страшные, многочисленные враги, с которыми
им предстояло бороться.
На третьи сутки по выходе из Нандапура, наши друзья достигли этих опасных лесов, за которыми сверкали снежные вершины Гималайских
хребтов. Раньше, чем вступить в Тераи, Мали счел необходимым предупредить Андре о предстоящих опасностях, и в заключение сказал ему:
— Если у тебя не хватит мужества, нам еще не поздно вернуться.
— Нет ли другого пути?— спросил юноша.
— Нет, Андре, — отвечал Мали. — В Нандапуре я узнал, что инсургенты уже господствуют на востоке, на юге и на западе и что на севере только
Тераи не заняты ими. Впрочем, в одежде ната ты неузнаваем, и если хочешь, мы можем спокойно выждать здесь, пока кончится эта страшная борьба.
— Ты сам, кажется, оробел! — воскликнул Андре. — Ты боишься итти через Тераи.
— Нисколько, — возразил старик. — Тераи не страшат меня и Миану. Мы не в первый раз идем
этим путем, а ради тебя готовы итти навстречу
и не таким опасностям.
— Так неужели я отступлю! — воскликнул юноша, обидевшись. — Вы готовы ради меня встретить любую опасность и хотите, чтобы я, сложа руки,
смотрел отсюда на эти белые вершины, у подножия которых меня и моих близких, может быть, ждет свобода! Нет, Мали! нет! Идем скорее вперед!
Я докажу тебе, что европеец так же мало боится тигров, как и индус!Мали с улыбкой обнял юношу. Он ожидал от него такого ответа и высказал свои мнимые опасения лишь с целью еще более возбудить мужество своего юного друга.
Несколько времени спустя наши друзья уже шли глухим лесом, по индийскому обычаю, гуськом, по узкой тропе, протоптанной слонами.
Андре был поражен видом чудесной растительности, окружавшей их со всех сторон, и в восторге громко делился с Мианой своими впечатлениями.
— Это пустяки! — воскликнул Миана, заметив, что Андре в изумлении остановился перед исполинской смоковницей, бесчисленные воздушные
корни которой, спускаясь на землю, придавали ей вид причудливого здания, — это пустяки, вот на моей родине ты увидишь такие деревья, в
сравнении с которыми эти лишь тонкие прутья.
— Я вижу, ты очень гордишься своей родиной, — засмеялся Андре. — Мы, значит, побываем и на твоей родине?
— Без сомнения. Впрочем, я не знаю, наверно, где я родился. Мне известно только, что мой
отец был нат и славился своею ловкостью в метании оружия. Хотя я был еще очень мал, но, как теперь, помню, с каким искусством он бросал и
ловил сабли и кинжалы. Наша лачужка находилась у самых ворот в Муссури, но мы редко бывали дома и большую часть года скитались по
ярмаркам. В то время, как отец мой показывал свои фокусы, мои сестры танцовали под музыку матери, игравшей на тамтаме. Едва мне минуло
два года, мне дали обезьяну, с которой я не мало потешил народ. Однажды мы отправились на знаменитую ярмарку в Гардвар. Там воды Ганга
обладают целебной силой. В том году в Гардваре собралось более двух сот тысяч человек, жаждущих исцеления, несметные толпы народы тесни-
лись в этой узкой речной долине. Мой отец был очень доволен, потому что дела наши шли прекрасно. Вдруг там разразилась холера, и в несколько дней от нее погибла половина всего народа, в том числе все мои родные.
— Да, 1848 год был ужасен, — заметил Мали.— В одном Гардваре умерло от холеры около 100.000 человек, а затем этот страшный бич распространился по всей Индии и в течение трех месяцев унес три миллиона жертв.
— Помню, — заметил Андре, — отец рассказывал мне, что эта болезнь распространилась даже по всей Европе и произвела там также страшные
опустошения.
— Я осиротел шести лет, — продолжал рассказывать Миана. — Никто не обращал на меня внимания, и я наверно погиб бы от голода и страха, если
бы надо мной не сжалился добрый человек. Заметив, что я одиноко блуждаю по долине, он расспросил меня, узнал о моем несчастии и увел меня с со-
бою. То был Мали, который с тех пор, как отец, постоянно заботится обо мне.
— Мали! Мали! — воскликнул Андре, пожимая старику руку. — Как же ты мог нам в Гандапуре сказать, что ты прожил век свой, не сделав никому добра!
— Дети мои, — сказал старый заклинатель, тронутый словами юношей, но желавший из скромности переменить разговор, — выслушайте мой совет. Если кто-нибудь из вас заблудится в этих темных лесах, что весьма возможно, — то помните,