В стране долгой весны

— Чего глазами шлепаете, прилаживайте назад доски и дверь закрывайте! — Это уже молчаливый, замкнутый Василь стал командовать! Иванпетя прилаживает доски, закрывает дверь.

Бантусь вносит в балок объемистую, довольно тяжелую бумажную коробку.

— Ну, будет дело! Будет! Все устрою в лучшем варианте, — потирает замерзшие руки Мятников. — Вот заварганю, так заварганю!

— Че в коробке-то? — спрашивает Банкова Иванпетя.

— Сахар… — отвечает тот.

— Вы что, психи? Куда нам его столько? На десять лет хватит, — бубнит Иванпетя.

— Ну и дуроломы вы все, неужто не поняли, что я решил брагу сварить?

— Брагуу! — ахает Иванпетя. — Как же мы раньше до этого не доперли? Ну ветродуй!

— Хватит ругаться, за дело, мужики! — Мятников становится в центре балка и начинает давать всем задания. — Иванпетя, сходи к колхозному складу и там откопай в снегу несколько старых оленьих шкур. Они пригодятся для утепления бочки. Индюк, поднакопил силы? Теперь таскай воду из ручья. Мы с Василем начнем подготавливать бочку.

— Прямо фельдмаршал, — одеваясь, говорит Иван Петрович. — Тебе, Мятников, какой-нибудь Клондайк нужен…

— Зачем?

— Конституция у тя авантюрная.

Пурга кончилась на третьи сутки, кончилась в самое неподходящее время, когда у шахтеров в балке подоспела брага.

Утром из-за сопок выглянуло солнце. В тишине запахло крепким, крутым морозом. Казалось, что небо — это продолжение заснеженной земли, а солнце так близко, что до него можно дотянуться рукой.

Поселок, засыпанный снегом, ожил: задымили трубы в домах, появились на улице дети и собаки, взрослые расчищали тропинки и дороги. Наконец-то отремонтировали электростанцию, и уже с утра в домах горел свет.

Раньше всех в этот день встал Иванпетя. Он выскочил прямо в кальсонах с чайником в сени, сбросил с бочки шкуры, отодвинул крышку и зачерпнул белесой жидкости. В балке все еще спали, но когда Иванпетя налил брагу в кружку и выпил, тотчас проснулся бригадир Семен и спросил:

— Ну как, подоспела?

— В норме, стервь! Прямо в голову шибанула целительная гадость.

На железную печь водрузили большой котел, нарубили в него оленины и, пока варилось мясо, пропустили по кружке браги, потом по второй, третьей.

Брага оказалась крепкой, горьковатой и резко отдавала дрожжами.

О работе в этот день не могло быть и речи. Подвыпивший Семен лез ко всем целоваться, умолял друзей быть верными женам, оберегать их от житейских невзгод и тяжелых болезней.

К вечеру неизвестно каким образом о гульбище в балке узнали местные почитатели Вакха. И потянулись мужчины один за другим к длинному балку на окраине поселка — кто с чайником, кто с ведром, а кто с канистрой. Гости чинно здоровались, выпивали кружку белой жидкости, хвалили питье и с наполненной посудиной спешили домой. По радио уже несколько раз передавали штормовое предупреждение — надвигался антициклон.

К вечеру пришел местный поселковый гармонист, молодой парень с приплюснутым коричневым лицом, беззаботный и словоохотливый. Растянул он мехи старенькой гармони, и кинулись шахтеры, истомленные бездельем, в пляс. Охали, ахали, махали ручищами, топали ногами так, что пол стонал.

После двух кружек браги сам гармонист так лихо топал, будто пытался проломить пол балка, остервенело рвал гармонь и пел похабные частушки.

Ночью вновь хлестко и зло запуржило. Крепкий, промороженный ветер поднял снег. Мир опять потонул, потерялся в тугой снежной круговерти. Пургой сорвало крышу со старенького колхозного склада, завалило несколько подгнивших опор радиосети, а балок подбрасывало как мяч, но он все-таки не рассыпался — выстоял.

Шахтеры всю ночь горланили песни, плясали до полного изнеможения, клялись друг другу в любви.

В других домах поселка в эту ночь тоже долго не гас свет. К утру ветер стих, но и на этот раз бригада Семена Жаркова не вышла на работу. Вообще в этот день в колхозе было необычно много прогульщиков.

Весь день в балке рекой лилась брага, отчаянно всхлипывая, хрипела истерзанная гармонь, а гармонист с взъерошенными волосами опять пел похабные частушки.

За ночь брага была выпита.

Утром к балку подкатил заснеженный вездеход. Из кабины выпрыгнул пожилой человек в унтах, в цигейковой шубе. Крупным, размашистым шагом он подошел к балку, миновал сени, открыл дверь в жилую часть — и на секунду остановился от спертого запаха перегара, пота, солярки.

Оставив дверь открытой, приезжий прошел к столу и зычно крикнул:

— Встать! Подъем!

На двухъярусных койках никто даже не пошевелился. Приезжий крикнул еще несколько раз, но и это не возымело действия.

Иванпетя, который спал прямо одетым в обнимку с гармонистом, дотянулся до валенка и запустил им в крикуна.

Это вывело из себя приезжего. Он принялся стаскивать за ноги сонных шахтеров прямо на холодный пол.

С оханьем и руганью мужчины стали просыпаться. Узнав в приезжем начальника участка, все разом пришли в себя.

Начальник пристально всматривается в притихших шахтеров.

— Буду настаивать, чтобы зачинщик этой пьянки получил серьезное наказание, — сухо произносит он. — Ну, так кто бражных дел мастер?

— Я бражную идею предложил, — сознается Мятников.

— Перестань, Мятников. Я знаю, что ты совершенно не пьешь.

— Да тут так вышло, — пытается объяснить Николай.

— Все сплошное вранье, — обрывает его начальник. — Не выгораживай. Семен Иванович! Вы, передовой бригадир, — и…

— Пурга, потом компрессор сломался, — тянет, как провинившийся школьник, Жарков.

— Чушь, все чушь! Вы исполняете государственной важности дело! Разве вы не знаете, что для колхоза ледник? Они ж летом из-за этого не заготавливают рыбу, не забивают оленей на мясо. Где вы им прикажете без ледника хранить продукты? Мясо и рыбу для шахтеров и мы берем в колхозе. Вы сообразите: если до весны мы не пробьем горизонтальный ствол, вентиляционные каналы, то загубим все дело. Летом начнется оттайка — и… Компрессор я заменю, а людей больше у меня нет. Прошу всех четко и ясно сказать: справитесь с делом или нет. Если не справитесь, то я пришлю настоящих шахтеров, а вы… — начальник красноречиво машет рукой.

Шахтеров мутит, их больные головы с трудом переваривают сказанное начальником участка.

— Мы, Леонид Сидорович, поднажмем, — говорит Иванпетя, заглядывая в глаза начальника. — Промашка с этой брагой получилась. Потом же никто не предполагал, что она такая крепкая выйдет. От объема, наверное, брага крепость набирает.

— Постараемся доказать делом, — бубнит молчун Василь Бантусь.

— Народ готов к трудовому подвигу, — ехидничает Мятников.

— Не мути, — обрывает его Семен. — Мы, Леонид Сидорович, уразумели…