В тебе моя жизнь...

— Можно сказать и так, — улыбнулась Жюли. — Собирайся, милая. Да поскорее.

Она поднялась и прошла к платьям Марины, висевшим на ширме. Немного подумав, она извлекла из этого вороха кисеи и батиста одно — белое с ворохом кружев по вороту.

— Надень нынче вот это, — Юленька передала платье Агнешке. — Оно всегда мне нравилось. Ты в нем такая юная, такая хорошенькая. Словно дева из наших наилюбимейших романов.

Она снова улыбнулась своим мыслям, затем повернулась к подруге.

— У тебя час на сборы, ma cherie. Путь неблизкий. Хотелось бы тронуться до жары.

Почти весь путь до этой церквушки в коляске Арсеньевых сохранялось напряженное молчание. Марина явственно осязала неким шестым чувством, что происходит что-то, участницей чего она непосредственно является, но угадать, что именно так и не могла, как не ломала голову.

Арсеньев был явно не в духе. Он то и дело косился на Марину, потом словно собирался ей сказать пару слов, но, натолкнувшись на взгляд Юленьки, отворачивался и смотрел на поля и луга, которые они проезжали. Его супруга напротив то и дело кривила губы, словно ей очень хотелось во весь рот улыбнуться, но она стеснялась окружающих и сдерживала себя. Марина не могла понять причину их столь странного поведения, как ни силилась ее угадать.

— Марина Александровна, — вдруг нарушил молчание Арсеньев, вырвав Марину из ее раздумий. — Я заранее прошу у вас прощения, что мы подстроили это… это действо. Жюли заверила меня, что мы просто обязаны сделать это, помочь вам, вашему счастию…

Павел внезапно подошел к недоумевающей девушке и взял в свои руки ее ладонь.

— Если вам не по душе будет то, что вы сейчас увидите… то, что вам предложат, вы тотчас подадите мне знак, и я увезу вас отсюда, невзирая ни что и ни на кого. Я даю вам слово. Один только знак, и мы покинем это место.

Растерянная Марина кивнула в ответ. Она перевела взгляд на Жюли, в надежде понять в ее глазах, что происходит здесь в данный момент, но та напряженно смотрела в сторону церкви, так сильно стиснув ручку кружевного ридикюля, что у нее побелели костяшки пальцев.

Марина тоже взглянула на церковь, словно именно там ей и следовало искать причину странного поведения Арсеньевых, и внезапно поняла, что так и есть, заметив фигуру мужчины, идущего к ним. Этого мужчину она никогда не перепутала бы ни с кем другим. Именно он так часто являлся к ней в снах, в ее грезах и бесконечных фантазиях о любви, что она отыскала бы его взглядом даже в толчее.

Загорский (а это был именно он) поприветствовал без лишних слов Арсеньевых, а затем повернулся к Марине, едва дышавшей от сильного волнения, сдавившего ей грудь.

— Марина Александровна, дозвольте поговорить с вами. Я бы очень хотел, чтобы вы выслушали меня, ибо мне на этот раз есть, что сказать вам.

Марина перевела взгляд на Жюли — та ей кивнула, несмело улыбаясь, затем взглянула на Арсеньева, стоявшего подле в явном напряжении.

— Если на это есть ваше желание, то я бы хотел, чтобы вы выслушали Сержа, — хмурясь, сказал тот и быстро добавил. — Помните, всего лишь один знак…

Марина, не в силах даже взглянуть на князя, чтобы он не смог прочитать в ее глазах того смятения, в котором пребывала сейчас ее душа, и той нелепой радости, что вспыхнула в ее сердце едва она увидела его, быстро кивнула в знак согласия и неспешным шагом двинулась прочь от Арсеньевых. Она прямо-таки спиной чувствовала на себе взгляд Загорского, прожигающий ее насквозь, и ей было неловко от собственной реакции на его появление.

Внезапно она развернулась, посчитав, что они достаточно удалились от посторонних ушей, но не скрылись с глаз ее попечителей, и едва не упала, совершив столь резкий маневр для ее юбок. Загорский, шедший следом, успел подхватить ее за локоть и удержать от позорного падения. Этот вполне невинный жест просто бросил Марину в жар.

Простое прикосновение. Ничего не более. Но ее сердце бьется так, словно она битый час играла в салки с деревенскими детьми.

Марина отпрянула от князя так далеко, как было возможно в этой ситуации. Она не должна чувствовать такого по отношению к мужчине. Это столь непозволительно для нее, давшей слово совсем другому человеку.

— Что вам угодно, сударь? — холодно начала она. — К чему эти тайные свидания да разговоры? Да еще, помнится, вы должны быть совсем в другом месте.

— Должен, — согласился с ней Загорский, слегка прищурив глаза, словно стремясь скрыть их выражение от своего визави. — Но как видите, я здесь, перед вами. Да и где мне прикажете быть, когда вы, сударыня, признавшись мне в своих чувствах, в тот же день принимаете предложение другого! Я не поверил своим глазам, когда прочитал о вашей спешной помолвке.

— И вовсе она неспешная! — слегка повысила голос Марина, мгновенно потеряв над собой контроль, услышав его обвинения в свой адрес.

— Неспешная? Я готов биться об заклад, что вы, сударыня, назначили бы венчание на месяц до моего возвращения из ссылки. Разве нет? Разве мысль об этом не приходила в вашу очаровательную головку? А! Вы краснеете, значит, все-таки приходила. Зачем вы приняли его предложение?

— Позвольте, по какому праву вы задаете мне подобные вопросы?! — возмутилась Марина.

— Отвечайте на вопрос. Вы не любите его, я знаю это. Тогда что? Деньги, титул? Разумеется, — с горечью в голосе проговорил Загорский. — Он довольно выгодная партия. Уверен, ваша маменька довольна вами и уже успела письменно заверить вас, как она счастлива, что у нее такая благоразумная дочь.

Он замолчал, словно не желая продолжать разговор. Молчала и Марина. Тон его голоса, эта горечь и боль, звучавшие в нем, пронзили ее душу. Она даже и предположить не могла, что князь будет так задет случившимся, что это так тронет его душу.

Внезапно Загорский взял девушку за руку и опустился на одно колено перед ней, что удивило ее донельзя.

— Ах, что вы делаете, Сергей Кириллович, — прошептала она растерянно.

— Как что? Опускаюсь перед вами на колени, милая Марина Александровна. Разве не так поступают герои в романах, что вы читали? — спросил он ее с улыбкой на губах.

— Зачем? Зачем вам это? Ах, не шутите со мной так!

— Милая Марина Александровна, — уже без улыбки продолжил Загорский, глядя на нее снизу вверх. — Я делаю это, потому что не поступи я так, вы станете женой другого, не успей я даже воротиться из моего невольного удаления от вас. Не сделай это, то другой займет место подле вас, предназначенное мне самой судьбой.

Я люблю вас, Марина Александровна. Впервые за последние годы эти слова так легко слетают с моих губ, ибо идут они от сердца. Я делаю это, чтобы удержать вас от этого неразумного поступка, который вы совершаете в первую очередь наперекор мне и своим чувствам. Разве не вы признались мне несколько дней назад, что свое счастие вы видите только во мне и ни в ком ином? Вы тогда еще сказали, что хотите видеть во мне не только своего возлюбленного, но и супруга, и только это дает мне надежду, что этот мой поступок найдет отклик в вашем сердце. Я на коленях у ваших ног, милая Марина Александровна, и смиренно жду вашего ответа на вопрос: вы станете моей женой?