В тихом омуте черти водятся

Малфой моргнул и, бросив на друга насторожённый взгляд, окунулся в воспоминания.

***

Теодор курил уже третью по счёту сигарету, когда Драко появился на пороге гостиной. Присев рядом, он с утомлённым вздохом пробормотал:

— Вот же херня…

— Точно, — сказал Тео.

— Мне надо закурить, — Малфой указал на зажатую у Теодора между пальцами сигарету.

Не издав ни звука, Тео призвал для него ещё одну, и некоторое время они курили в полном молчании.

— Неужели Поттер приложил к этому руку? — спросил в конце концов Драко. — Ну, кроме того, что я видел.

— Он был тем, кто натравил на неё семейство Уизли, — сказал Тео сквозь зубы, даже сейчас, по прошествии нескольких недель, он не мог думать об этом, не приходя в ярость.

Малфой тихо выругался, сжал переносицу и сказал:

— Тогда я не могу сказать, что виню тебя за этот удар. Честно говоря, я удивлён, что ты его вообще не искалечил.

— Я хотел. Стивен оттащил меня.

— Это хорошо… Имею в виду, что мне совсем не по душе было бы посещать тебя в Азкабане, — предпринял неудачную попытку пошутить Драко. — Вот только одного не понимаю: где, чёрт возьми, я-то находился во время вашего романа? Как получилось, что я не в курсе всего этого бардака?

— Ты был в свадебном путешествии. Насколько я помню, Люциус отправил вас куда-то за тридевять земель и запретил возвращаться до тех пор, пока Астория не забеременеет, а на это тебе понадобилось некоторое время, — Тео, не удержавшись, фыркнул и заработал от друга тычок под ребро.

— А что насчет Блейза и Пэнси? Они-то почему не знали?

— Понятия не имею, — в висках снова пульсировала боль. — Я ничего не помню… Вообще ничего… Только те крошечные отрывки, которые она сама решила показать мне. Возможно, мы не были готовы афишировать наши… Ну… Что там между нами происходило…

— Понятно, — протянул Малфой.

Оба друга замолчали, глубоко погрузившись в размышления.

— Знаешь… — вдруг сказал Драко. — Если бы ты показал мне всё это месяца два назад, я бы даже не задумался. Сказал бы: наплюй и забудь.

Нахмурившись, Теодор развернулся к нему.

— А теперь?

— А теперь говорю: Грейнджер, конечно, та ещё суч… — голос Малфоя дрогнул под предупреждающе блеснувшим взглядом Тео, и он поспешил перефразировать: — Она повела себя глупо, без сомнения. С другой стороны, а чего ты ожидал? Стоит гриффиндорца загнать в угол и вынудить действовать, он сначала натворит дел, а потом уже будет думать. Мы с тобой испытали это на собственной шкуре. Ты же с ума по ней сходишь. Это и слепому ясно. Подумай, приятель. Один её взгляд, одна улыбка — и ты готов на всё ради неё. Я видел твоё лицо, когда она задыхалась, отравленная ядом. Ты готов был убить за неё. Она единственная и неповторимая. И, походу, всегда такой для тебя была, — Драко выдохнул облачко дыма и потушил сигарету. — Ненавижу эту гадость, — сморщился он и пробормотал заклинание, очищая пальцы от никотина. — Так на чём я остановился? Ах да! Теперь она свободна и (мне так кажется) принадлежит тебе вся до последней косточки. Она хочет тебя, ты хочешь её. Почему бы этому не произойти? Пусть даже и пятнадцать лет спустя? Зачем терять такую возможность? Говорю тебе: забудь прошлые обиды и возьми то, что тебе и так принадлежит.

— Не знаю. Я всё ещё чертовски зол на неё. Это… больно, — сказал Тео.

Жёсткий комок горечи застрял у него в горле.

— Я понимаю тебя, приятель. Серьезно, понимаю. Просто не думаю, что за этот гнев стоит цепляться.

Часы на стене пробили пять раз. Малфой вскочил с места.

— Ладно, мне пора, — он побрёл к камину. — Чёрт, чуть не забыл,

— воскликнул он и, с полпути вернувшись на середину комнаты, кинул на журнальный столик пергамент. — Астория просила передать тебе вот это.

Драко развернулся, бросив напоследок через плечо:

— Подумай, — и исчез в зелёном пламени, оставив Нотта наедине с собственными мыслями.

По комнате разлилась тишина, лишь висевшие на стене часы всё так же мерно тикали. Выдыхая одно облачко дыма за другим, Тео пытался выстроить мысли в стройную логичную цепочку.

Он не видел Гермиону с того самого вечера, когда выгнал её, а с Поттером не встречался со времени их небольшой потасовки. Из «Пророка» ему было известно, что развод между Грейнджер и Уизли официально оформлен на прошлой неделе. Эта новость напомнила ему о Розе и Хьюго, и Тео невольно подумал о том, каково им сейчас. Он сам рос без матери, поэтому всегда чувствовал сострадание к детям, на себе испытавшим какой-либо семейный кризис, хотя и был уверен, что Гермиона и клан Уизли сделали всё возможное, чтобы смягчить удар по детской психике.

Надо сказать, в течение последних недель Теодор всячески сопротивлялся воспоминаниям и старался не думать о Гермионе. Однако разум его не поддавался на подобные уловки и с завидным постоянством продолжал подкидывать мысли о ней, стоило только Тео расслабиться и потерять над собой контроль. Он мечтал о Гермионе каждую ночь, и этот факт жутко раздражал его. А просыпаться в пустой кровати было просто невыносимо.

Он ненавидел собственную слабость и всю ситуацию в целом. Чертовски ненавидел. Перед тем, как с ним случилась вся эта ерунда, он был в полном порядке. Он, может, и не купался в счастье, однако был вполне доволен собственной жизнью. Но не теперь. Увидев проблески счастья, почувствовав, как это могло бы быть, он понял, насколько в тягость ему стала одинокая жизнь. Упущенные возможности, которые с завидным постоянством подбрасывало подлое сознание, сводили его с ума. Если Драко и был прав хотя бы в чём-то, то только в одном: Тео по-прежнему невыносимо хотел Грейнджер. Даже несмотря на гнев и недоверие, что испытывал, он всё ещё хотел сделать её своей. Вот только как? Как он мог заставить себя снова доверять ей?

— Забыть прошлые обиды… Легче сказать, чем сделать… — хмыкнул Теодор и уничтожил сигарету заклинанием.

Тут взгляд его наткнулся на пергамент, адресованный ему Асторией, и Тео схватил его со стола. Ожидая что-то вроде благодарственной записки, он развернул лист и остолбенел, обнаружив новый адрес Грейнджер. Несколько секунд он всерьёз раздумывал: а не порвать ли к чертям собачьим эту треклятую бумажку? Потому что по-прежнему чувствовал ярость. Впрочем, он быстро пришёл в себя и после недолгого созерцания спрятал пергамент в карман. Бормоча:

— Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер, — он встал, схватил куртку и вышел из квартиры.

Десять минут спустя он, всё ещё находясь в раздумьях, шагнул в комнату детективов, где наткнулся на Энтони. Тот сидел за столом и читал воскресный «Пророк». Перед ним стояла чашка дымящегося горячего кофе. От неожиданности Теодор воскликнул:

— Ты что здесь делаешь, Тош? Сегодня воскресенье, и что-то я не припомню, чтобы тебе разрешили приступить к работе.

Энтони, подняв голову, посмотрел на него и смущённо улыбнулся.

— Ой, да ладно, босс. Я зверски устал сидеть дома с Соней. Она меня до смерти доведёт своей заботой и опекой, словно я ребёнок какой. Честно признаюсь: мне кажется, я уже килограммов шесть с половиной набрал лишнего веса. Клянусь, если я впихну в себя ещё что-нибудь… Нет, если я только почувствую запах чего-нибудь вроде куриного бульона, фаршированной рыбы, латкеса* или цимеса**, я сотворю что-то гораздо хуже, чем этот проклятый эльф… Как там его звали? Перкинс?

Тео фыркнул.

— Что, всё так плохо?

Энтони закатил глаза и пробормотал:

— Ты не имеешь ни малейшего представления. Пойми меня правильно: несмотря на её заскоки, я люблю Соню больше жизни. Она для меня — всё… — он улыбнулся. — Просто у меня такое чувство, что я уже лет сто не пил кофе.

И он со вкусом хлебнул из своей чашки.

— Ну, тогда я рад, что тебе удалось сбежать из-под «надзора», — почувствовав внезапный укол необъяснимой зависти, Тео постарался равнодушно махнуть рукой в сторону «Пророка». — Есть ли что-нибудь интересное?