В тиши полночной иволга запоет

– Можно мне войти? – тихий голос сзади ничуть не пугает Каллена. Он узнает его сразу же, и сразу же кивает. Камин успокаивает.

Неловко проходя внутрь гостиной и присаживаясь на край дивана, Изабелла несколько минут молчит, наблюдая всё те же поленья. Усмиряет дыхание. Готовится.

– Я хочу попросить прощения, - шепчет она, поворачиваясь к мужу, - за то, что сказала. Я тебя обидела, мне очень жаль.

Эдвард безрадостно усмехается, щурясь.

– На правду нечего обижаться, ведь так?

– Я люблю тебя и приму любое твое решение, - продолжает девушка, не замечая его сарказма, дыша чуть чаще нормального, - ты вправе выбирать сам.

– А если оно неправильное? Если это решение неправильное? – внезапно Эдварду становится тяжело говорить. Слова – неподъемные гири.

– Ты выберешь правильное, - мягко заверяет она, робко улыбаясь, - мне можно сесть рядом?

– Никогда такого не спрашивай, - мистер Каллен с готовностью подвигается, гостеприимно раскрывая объятия.

Едва Изабелла оказывается в них, он зарывается лицом в её каштановые локоны, шумно выдыхая.

– Я здесь, - девушка гладит его, целуя то место, где бьется сердце, - я всегда буду здесь, помни.

Взгляд мужчины цепляет кольцо. Красивое, тяжёлое, пережившее несколько поколений и по-прежнему не утерявшееся.

В ту же секунду перед глазами, словно по его велению, проходят чередой сбивающие с ног картинки.

Он и Белла возле детской колыбельки – пропало.

Он и Белла на школьном спектакле – пропало.

Он и Белла на свадьбе, родители невесты – пропало.

Он, с длинными седыми усами и морщинистым лбом, и Белла, с мягким румянцем и посветлевшими каштановыми волосами, на скамейке возле детского сада – пропало.

Всё самое светлое, самое ожидаемое, самое дорогое – пропало. Ничего не осталось.

– Я не хочу уходить, - совсем тихо, вновь чувствуя подступающие слёзы, бормочет мужчина. – Господи, если бы ты знала, как я хочу остаться…

– Ты никуда не уйдёшь, - девушка нежно улыбается, ласково целуя его подбородок, - пока я не скажу, ты не уйдёшь. А я не скажу. Я никогда не скажу.

– Белла, если я соглашусь лечь на операционный стол, я умру быстрее, - дыхание Каллена перехватывает. Воздуха совсем нет. Глаза застилают слёзы. Водопады слёз.

– Ничего не бойся. Не плачь, - она никогда не говорила с ним более любящим тоном, чем сегодня, - если ты не хочешь операции - её не будет. Обещаю.

– Ты плакала сегодня, когда я отказался, - он шумно сглатывает, - я не хочу видеть твои слёзы. Я не могу их видеть.

– Я больше не буду плакать, не буду, - Изабелла улыбается шире, делая лишний вдох, - ты ведь со мной, ты жив, я не буду плакать. Мне незачем.

– Я так боюсь… пойми меня, Белла, я так боюсь, - слёз становится больше. Они скрывают за собой всё. Пропадает даже лицо жены, - не бросай меня, я очень прошу. Не бросай…

– Ты же знаешь, что не брошу, - девушка легко целует его в лоб, поправляя бронзовые волосы, - я тебя никогда не брошу.

– Если откажусь?..

– Не брошу, - Белла крепче обнимает мужчину. Пряча от ужасов и сложных решений, - даже если откажешься. Мы исполним вместе все твои желания. Всё будет, как ты захочешь.

– Я люблю тебя, - громко, сквозь слёзы произносит Эдвард, хватая ртом воздух, - я так тебя люблю…

– Я тебя больше, - оптимистично заверяет Белла, смахивая влагу с собственных глаз, - больше всех на свете.

– Я не хотел, чтобы так было, - Каллен пытается оправдаться, пытается сказать хоть что-то вразумительное. Что-то искренне. Утешить. Ненадолго. – Я хотел по-другому, ты знаешь. Детей, внуков, … я хотел…

– Ш-ш-ш, - Изабелла пальцами стирает всю соленую влагу, какая найдется на его бледных щеках, - я знаю. Я всё знаю, любимый.

Знает… понимает… любит…

Нужно ли ему что-нибудь ещё? Готов он ли заплатить за это – за Изабеллу, за радость и счастье, пережитое с ней - жизнью и будущим?

Похоже, ответ - да. Однозначно.

*

Белла слышит, как хлопает входная дверь. Усмехается, перекладывая блинчики со сковороды на тарелку и поспешно ставя их на стол. Торопливо добавляет варенье. Едва успевает.

В буквальном смысле врываясь на кухню, Эдвард останавливается на пороге, глядя на жену огромными, невероятно счастливыми глазами. С широкой, невозможно широкой улыбкой. Такой нежной и ласковой, такой восторженной и волшебной, что девушка не удерживается от ответной.

– Добро пожаловать домой, - весело произносит она, воодушевленная подобным настроением мужа, - твои блинчики готовы. Ты вовремя… Эдвард!

Заставляя Изабеллу прерваться, мистер Каллен оказывается рядом, стремительно подхватывая её на руки. Крепко держит, кружа по кухне и задорно, громко хохоча.

– Получилось! У нас получилось! – во всеуслышание кричит он, поднимая девушку выше, целуя. – Оно! Оно ушло!

– Что ушло? – Белла пытается узнать, что послужило причиной такой радости, но мужчина отвечает лишь спустя пять минут. Опускает жену на пол, притягивая к себе и долго, страстно целует. С невыразимой любовью. С невыразимым облегчением.

И лишь затем произносит свои заветные слова, сияя от счастья:

– Опухоль рассосалась, Белла!

– Рассосалась? – глаза миссис Каллен округляются, - правда?

– Правда! – победоносно восклицает мужчина, - Это точно. Это подтверждено.

Выуживает из кармана какую-то бумажку, вкладывает в ладонь Беллы. Ждет, пока она прочитает.

– Эдвард… – у Изабеллы перехватывает дыхание, от того что новость о содержимом очередного заключения оказывается настолько позитивной. Целые волны восторга, непреодолимые океаны, простираются по всему сознанию, - это значит… значит…

– У нас будут дети! Будут внуки, Белла! У нас всё будет! – утверждающе кивая, заверяет Эдвард, - всё, что мы пожелаем! ВСЁ!