В тот день…

– Я не хотел в этом участвовать, – подавленно произнес хазарин. – Ни идти за невольницей в город не пожелал, ни помочь Вышебору с вековухой потешиться и удерживать ее, пока он… Он ведь хмельной был, злющий, однако я все равно его бросил. Видел, что вроде как угомонился калека, затих. Клянусь самим богом Авраама, я не хотел больше потакать его прихотям жестоким!

Моисей схватился за звезду Давида у себя на груди. Дышал бурно, последние слова почти выкрикивал.

– Да тихо ты! – замахнулся на него волхв.

Яра не понимала, почему тихо-то? Ей теперь хотелось кричать, поднять весь дом. Озар был здесь, он человек Добрыни, он заступится за нее.

Но Моисей понял по-другому. Вышебор неподвижно лежал подле лежанки, на полу валялся окровавленный нож, и хазарин вдруг кинулся к Колояровичу, стал трясти того.

– Что ты с господином моим сделал, язычник? Неужто убил? Добрыня за то с тобой…

– Вашего Вышебора уже давно надо было отдать палачам, – рыкнул на него Озар. – И завтра я так и сделаю. Да живой он, живой. Отключил я его маленько и все. Оклемается через время. А сейчас…

Но оставить все в тайне было невозможно. И, судя по отсвету огня в переходе, наверху еще кто-то был. В проходе появился Бивой со свечой в руке, из-за его спины выглядывал ошарашенный Медведко, всклокоченный седой Лещ топтался за ними.

– А где Радко? – спросил Озар, не видя младшего брата насильника. – Зовите его сюда. Будем решать, как с Вышебором поступить.

Узнав, что Радомил ушел из дома, Озар только покачал головой.

– Выходит, младший Колоярович опять убежал подальше от беды, а вы все, псы шелудивые, затаились внизу и выжидали. Хотя знали, что этот оборотень кровавый мог вытворить. Ну погодите у меня! Завтра все донесу дядьке князя. При всем честном народе отвечать будете.

Этого явно никто не хотел. Бивой поинтересовался, отчего это Озар им угрожает? Они тут ни при чем. Да и вообще, откуда он взялся в тереме? Однако стоило волхву повернуться к Бивою, как и этот силач, и остальные сразу попятились. Молчали угрюмо, чувствуя за собой вину. Поэтому, когда волхв приказал вытащить бесчувственного Вышебора и связать того по рукам и ногам, подчинились даже с усердием. Поволокли грузного Колояровича в его горницу, затворили там.

– Сам охранять его стану, – заявил Озар, усевшись на лавку под дверью калеки. – Ну и ночка вышла, Перун мне свидетель! И женка Златиги так не ко времени захворала, и я, остолоп, что ушел, оставив вас неразумных. А ведь знал, что зло в вашем доме таится. И лютое зло! Ну что смотрите? Расходитесь пока.

Яра, закутавшись в шаль, стояла среди своих домочадцев. Уже овладела собой, даже других успокаивала, отправляла вниз.

– Мирину станем будить? – спросил кто-то. – Ну, чтобы поведать все.

Озар ответил не сразу. Но Яра через долгую тягостную минуту произнесла твердо:

– Нечего хозяйку до поры до времени тревожить. Утро вечера мудренее, вот завтра и узнает все. Случившееся не самая радостная весть, чтобы из-за нее поднимать среди ночи беременную госпожу. Да и обошлось уже.

Вот и разошлись все потихоньку. Яра вместе с остальными челядинцами сошла в истобку: не могла она оставаться в столь любимой ранее горенке, где с ней только что такое страшное чуть не случилось. Озар смотрел, как она спускается вместе со всеми, оглядывается на него – светлоликая, с растрепанными, как льняная кудель, волосами, с повязкой на горле. Как же вовремя он поспел! И сейчас волхву больше всего хотелось побыть с ней, приголубить, приласкать. Может, окликнуть ее, позвать? Хотя после того, что она, бедная, перенесла, ей больше покой и сон нужны, чем объятия Озара.

А рядом топтался мрачный Моисей.

– Иди и ты отдохни, служитель. Я Вышебора не выпущу. Я ему потакал, мне и ответ перед Добрыней держать.

«Добрыню только одно интересует – кто Дольму заказал», – подумал Озар. Да и компания хазарина ему сейчас была вовсе некстати. Однако тот упрямо не уходил – опустился под бревенчатой стеной, сидел с поникшей головой, так что его иссиня-черный чуб свесился на чело. Ну не пиками же его гнать. Пусть уж торчит тут. Озару пока есть о чем поразмыслить. Ибо он не забыл еще, что Добрыня в их последнюю встречу сказал: если еще хоть одна смерть случится в усадьбе, спрашивать он будет с Озара. И собратьев его по вере уже не помилует. Но разве не для того Озар тут, чтобы волхвов спасти? А потому предстоящий разговор с воеводой надо как следует обмозговать. Хорошо еще, что вовремя успел вернуться и удержать Вышебора. На это и станет Добрыне указывать.

Снизу еще слышались какая-то возня, негромкий разговор. Но постепенно все угомонились. Да и Вышебор за дверью ни звука не издавал. Тихо стало. Дождь и тот прекратился.

Озар поежился в мокрой рубахе – почти до нитки вымок, когда под дождем на Хоревицу возвращался. Ничего, до утра все высохнет. Только вот Моисей, то и дело поглядывающий на него, раздражал. Может, все же настоять, чтобы убрался? Ишь, сторожить господина собрался. Что ж, этот бывалый воин до утра глаз не сомкнет. Или подумывает пробраться к хозяину, рассчитывая на то, что Озар заснет? Нет, навряд ли. Теперь Моисей перед волхвом заискивать должен, чтобы тот подтвердил, что у стражника, дескать, не было дурных намерений в злодеянии Вышебора. А если так, то, может, и впрямь вздремнуть? После пережитого волнения в душе волхва словно откат происходил, усталость наваливалась. Ладно, он и в самом деле поспит немного, чтобы голова назавтра ясной была. Когда ответ держать придется. Но скрывать то, что происходит среди этих христиан, служитель старых богов был не намерен.

Глава 10

После такой тревожной, неспокойной ночи, казалось бы, все еще не скоро опомнятся. Но когда петухи пропели зарю, Яра, как обычно, поднялась и принялась будить остальных, готовиться к новому дню. Так уж она привыкла за годы жизни на горе Хоревице. И все же на этот раз вековуха сделала то, чего раньше никогда не делала: подошла к иконе, перекрестилась и низко поклонилась. Спас ее Творец милостивый от беды. Хотя и странно спас: ведуна-язычника прислал на помощь… И об этом еще стоило поразмыслить. Но не сейчас. Дела-то хозяйские ждать не будут.

К своему удивлению, челядинцы обнаружили в сенях сладко посапывающего под расшитым корзно Творима. Значит, не уходил, хотя и собирался вечером. Люди спрашивали у Яры по обыкновению: что делать, будить ли тиуна? Она же о чем-то ином думала. Дверь в терем была не заперта. Это ее озадачило. Но о том ли сейчас беспокоиться, когда слуг в усадьбе немного, а с делами все равно надо управляться. А что Творим? Спит себе и пусть спит.

Ключница пошла открывать мучные лари, нагрузила всем необходимым для готовки еще сонную Любушу. И та, хоть и была вялая со сна, все-таки спросила:

– Как же ты, хозяюшка, да после вчерашнего?

Вроде как посочувствовала, но на деле просто интересно ей было. Ее-то саму беда миновала, вот и любопытствует. А Яре было неприятно, что теперь все будут обсуждать, как их ключница такой напасти избежала, – она не любила, когда о ней говорят. Вековуха Яра вообще старалась держаться неприметно.

– Ну, что было, то прошло. Теперь же иное должно занимать. Идем, надо печь затопить, квашню проверить. Еще я блины и овсяный кисель с вечера ставила. Так что идем, Любуша, поможешь мне на хозяйстве управиться. Да и травяной настой для Мирины надо проверить.