В третьей жизни

Повторно перезнакомился с ребятами из группы «Машина времени». Макар жутко переживал, что не удалось попасть в число лауреатов. Очень ему хотелось раскрутиться и попасть на экраны телевизоров. Понятно, почему они такую кондовую песню выбрали. Саша Кутиков, напротив, выглядел довольным котом на рыбной диете. Он зазывал меня как-нибудь завалиться к ним на базу, что на Фрунзенской. Совместно попиликать.

Донимали всевозможные журналисты из разных крутых изданий, пытаясь задавать свои тупые вопросы. Я отбрыкивался от них как мог, ограничиваясь пустыми сентенциями, либо направляя их к нашему худруку Наташе. Откуда-то внезапно материализовалась Пыха и, представившись корреспондентом областной газеты, скромно попросила об интервью. Первое, что её интересовало — не являюсь ли я родственником хоккеиста Сергея Козлова. Пришлось пожать плечами — не знаю я ни козловых, ни барановых. Далее начались натуральные допросы о творческой биографии: где родился, где крестился, школа, родители, увлечения. Насчёт креститься, конечно же, шутка. Я, ничтоже сумняшеся, наговорил биографию реального Игоря Матвиенко согласно Википедии. Верхние жители насовали мне в массив данные и по всем живым творческим лицам, что известно из интернета на момент моего перехода. Парень как раз моим ровесником будет.

Ларик с Лучиками насыщались пивасиком, стоя за столиками и ревниво следя за моими переговорами. Затем к ним подошла Лейсан с Шумиловым и о чём-то стала с ними беседовать. Якорь мне в зад, если их разговор не касался авторства Шиловских. Зря это всё затеял Витёк. И не из-за того, что я не люблю скандалы. Лизок снова услышит версию о моей гибели. Теперь уже было поздно включать стоп-сигнал. Шило Санёк нажирался у раздаточной стойки. Его братца нигде не было видать. Лейсан с дядей вместе подошли к макаронине Раисе, потом к вокалисту Денису. Я же переключился на общение с парнями из «Оловянных солдатиков», приправленное баночным пивом «Хайнекен». Конкурсанты уже достаточно заправились калориями с градусами и бродили бесцельно по залу. Кто-то дурашливо подкрался и хлопнул меня по плечу. Оглянулся, это Ларик бесчинствовал. Набрался спиртного и хулиганил.

— Старик, знал бы ты, как я тебе благодарен, — решил он мне объясниться в чувствах и полез обниматься, — Только ты нас не бросай. Вижу, как тебя все обхаживают.

— Но я ведь действительно не состою в Луче, — напомнил ему.

— Фигня! Считай, что уже состоишь. Натаха будет только за, — заверил Витёк и добавил, — Шумилов нас нанимает на месяц. Поработаем здесь, в этом чудесном ресторанчике. В мае будем участвовать в праздничном концерте в Кремле. А потом от областной филармонии нам выдадут гастрольную программу по всему Союзу.

— Здорово! — восхитился я, — Рад за вас. Обещать ничего не смогу — занят в многих проектах. Держите местечко. Может быть, и пристану. А что от вас Шумилов и Лейсан хотели?

— Расспрашивали про Шиловского.

Внезапно на эстраде появился Шумилов и объявил о дисквалификации ВИА «Спектр» за нарушение правил конкурса. На третье место переместились парни из ВИА «Ариэль». Ни одного спектровца в зале уже не наблюдалось.

Звёздно-мастодонтная команда уже давно перетекла к себе наверх и догонялась десертами и напитками, больше спиртными. Космонавт Волынов разговорился с Лейсан об организации разных шоу. Он предложил сделать праздничное представление на космическую тему в Звездном городке, или в великолепном Дворце спорта Калининграда. К двенадцатому апреля успеть было никак невозможно. Борис Валентинович сказал, что готовится грандиозное космическое событие и произойдет оно в середине июля. Лейсан пообещала космонавту обсудить его пожелания со своими коллегами в комитете.

Окончание банкета запомнилось смутно, новообретённый организм быстро окосел от алкоголя. Какую пургу я нёс в лизины уши, боюсь даже представить. Кажется я, пьяно хихикая, втирал ей, что я — весь из себя такой мустанг во всех проявлениях. И еще тщился доказать это ей немедленно. Не помню точно — попросила ли Лиза проводить её до номера, или я сам с обнаглевшей рожей навязался.

Незаметным образом очутился на кровати в шикарном номере. Ночник скрывал выражение лица нависающей надо мной Лизы. Она сноровисто раздевала меня. Я решил исполнить встречную любезность — помочь девушке освободиться от темного брючного костюма и встретил молчаливое возражение неожиданно сильных рук. Понятно, решила просто уложить спать, как младенца. Может быть, еще и колыбельную споет. А все же, как офигительно приятно, когда тебя раздевает очень красивая женщина. Как упоительно скользят по телу маленькие сильные пальчики, увлекающие за собой брюки, потом носочки. Мой верный мустанг изнывал в своем стойле и рвался на свободу. Хорошо, что он ржать не умеет, а то перебудил бы весь этот корпус.

Вдруг я почувствовал, что и мои трусы тоже начали скольжение к щиколоткам, открыв любопытному женскому взору вставшую на дыбы резвую скотинку. Эге, значит, небеса всё ещё меня любят, и мне предстоит ночь невероятных наслаждений. Я лежал перед Лизой покорным кутенком, с тихим восторгом ожидая дальнейших действий. А она, удовлетворившись созерцанием моей обнаженной спортивной тушки с гордо возвышающимся мустангом в главной роли, принялась ласкать тело губами, руками и даже зубками. Я чуть с ума не сошел от этих прикосновений. В ответ я стал шарить руками по лизиному телу, мять разные округлости и мягкости. Мне хотелось взять это тугое, загадочное тело. Прижаться к нему тесно-тесно и ворваться в него. Не сдержавшись, я выгнулся и сотрясся в экстазе. Чика — мелкий гад и сволочь позорная. До чего себя довел ручным управлением, что теперь мне приходится позориться перед женщинами.

— Это естественно для твоего возраста, — успокоила меня Лиза.

Финита ля комедия. Лиза оттерла меня полотенцем и накрыла одеялом. Потом выключила свет и куда-то вышла. До чего же обидно. Чуть реально не заплакал. Подлый мустанг сбросил на полном скаку своего ковбоя. С трудом успокоился и как-то незаметно заснул.

Проснулся поздним утром с ощущением счастья. Лиза спала рядом со мной. Судя по обнаженному верху, она была, скорее всего, вся голая. Я нижними конечностями ощущал теплоту её божественного тела, нежный шёлк её кожи. На подушке в окружении разметавшихся светло-коричневых волос посапывало прелестное лицо восточной принцессы. А какая у неё грудь! Слов таких нет ни в одном языке мира, чтобы описать её. Сам не заметил, как зарылся лицом в это дурманящее совершенство, как начал с упоением целовать упругую мягкость. Принцесса открыла глаза, понимающе улыбнулась, дала мне наиграться и осадила, забрав управление процессами в свои шаловливые ручки и губы. Мое тело снова и снова коротило от её нежных прикосновений. Я стонал и скрыто боролся с подступающей разрядкой. Но, когда Лиза наклонилась к моему мустангу, и я ощутил влажную теплоту, разлившуюся по каждой клеточке тела, то не смог с собой совладать. Завыл арию мартовского кота. Лиза снова стала расточать комплименты моему голосу и всячески подшучивать надо мной, что неплохо бы записать эти вопли на магнитофон, чтобы потом наслаждаться ими. Отчего-то вдруг на меня накатила волна смущения и обиды. Не привык, чтобы надо мной так посмеивались.

— Какая же ты бессовестная, Лиза! Обсмеиваешь несчастного неопытного подростка. Нет бы какими-нибудь приемами поделиться.

Лизок хитро улыбнулась и начала снова меня ласкать, подбираясь к немного усталому животному. Возбудив, она оседлала его, став мустангером, или мустангершей. Ладно, Лизок. Если выживу после сегодняшнего дня, то куплю тебе шляпу с пером. Очень будешь классно смотреться в таком прикиде, скача на мне.

Какой смысл описывать, как мы наслаждались друг другом, как бились в сладкой агонии. Мы могли так действовать целую вечность, если бы не зазвонил телефон на тумбочке возле кровати.

— Скоро за мной приедут, — со вздохом произнесла Лиза, — Пойдем, я покормлю тебя поздним обедом, а то умрёшь из-за меня голодной смертью.

Мы приняли душ и, одевшись, пошли на подгибающихся от усталости ногах в ресторан. Народу там было в этот раз совсем немного. Мы заняли столик с видом на красивый березовый парк и заказали харчо и курицу с картофелем по-деревенски на второе. Только при взгляде на еду я почувствовал, что зверски голоден. Лизок улыбалась, наблюдая, как я совсем не по-джентельменски уплетал кушанья. Сама она ела очень медленно, и улыбка была скорее печальной, чем радостной.

Чтобы скоротать время до кофе и мороженого, я, хитро подмигнув своей принцессе, встал и направился к эстраде, к стоящему у края пианино. Из-под моих пальцев полилась любимая лизина мелодия «Когда я закрываю глаза» Игоря Крутого. Лиза сидела, закрыв глаза и покачиваясь в некоем трансе. Две пары встали из-за своих столов и закружились в медленном танце.

Закончилась мелодия. Я заиграл другую, под названием «Я скучаю по тебе, даже когда сплю». Пары так и кружились, очарованные красотой мелодий. Лиза теперь смотрела на меня сияющими влюбленными глазами. Принесли кофе и мороженое. Лиза одарила официанта ненавидящим взглядом. Я подошел к нашему столику и поцеловал её, сожалея, что не смогу пригласить её на танец. Танцевавшие ранее молодые люди подошли поблагодарить за доставленное удовольствие. Мне было жутко приятно и Лизе тоже за меня. Дождавшись, когда мы остались одни, она взяла меня за руку и произнесла:

— Такое не может быть! Это — ты?

— Если любишь, то всё возможно.

— Ты снова не исчезнешь? Я буду твоей наложницей, твоей рабыней. Только будь со мной, не исчезай снова!

Меня эти слова потрясли. С какой неистовой силой они были произнесены. Подходило время прощания. Лиза попросила официанта принести счет. Вместо официанта в поле нашего внимания зафиксировался улыбающийся Давид Зурабович и осведомился о наших с Лизком впечатлениях по сегодняшней еде и обслуживанию. На предложение оплатить великолепный обед, мы нарвались на обиженный, даже оскорбленный взгляд Зурабовича. Он заявил, что сам должен заплатить мне за чудесную музыку, какую я только что сыграл на пианино. Далее начались славословия в адрес моего таланта, и что я совершил благодеяние, придя сейчас в этот скромный ресторан. Бурнотекущий грузинский елей прервало появление в зале высокого человека средних лет, в движениях которого угадывалась военная выправка. Он быстрым шагом приблизился к нашему столику и осведомился: