В волчьей шкуре

– Командир! – прервал размышления Федора Ян. – Тех душманов нужно наказать! – говорил он на чистом русском языке, как диктор телевидения, не искажая ни одной буквы.

Федор молчал.

– Файзулла, ты человек и уважаешь Аллаха. Неужели он разрешает убивать слабых?

«Похоже, ты, Ян, южанин. Из Крыма или из Кубани», – подумал Федор.

– Ты спишь? – настойчиво пытался затеять разговор со своим командиром Ян.

– Ты кто? – спросил Федор.

– Ты не верь Анфасу, я не трус, хоть и дезертир, – голос Яна немножко задрожал.

– Я повторять не буду. Назови свое имя.

– Мне стыдно, я Иван.

– Имя!

– Азер – это огонь, – поторопился добавить значение к этому имени Ян. – Но оно мне не нравится.

– А Ян?

– Это все равно что Иван. Я был ранен, пришел в себя, кругом душманы, – торопливо стал рассказывать свою историю рыжий. – Моему другу они перерезали горло. Я этого не испугался, но один из них спросил меня на русском, хотел ли я воевать? Я сказал нет, и они меня оставили. Файзулла, я не трус.

– Ты огонь без хвороста, – хотел поставить точку разговору Федор.

Но Ян перегородил ему дорогу:

– Послушай меня. А потом я выучил их язык, Коран, но экзамена еще не сдал, и они мне предложили доказать, что я, м-м-м, – затряс рукой Ян, – Азер.

– Правда? – удивился Федор. – Будешь завтра стрелять в своих?

– Тогда убей меня прямо здесь, – рыжий сунул Федору свой револьвер.

– А ты не торопись. Я не знаю, зачем тебя передал мне Анфас, – сказал Федор и исподлобья посмотрел на Азера. – Будь или Азером, или как ты там себя назвал, но с одним лицом.

Ян ловил каждое слово Файзуллы.

– Не торопись искать смерть, она всегда рядом. А насчет убийц, все мы одинаковы, – Кулибин легонько, взяв рыжего под локоть и оттолкнув его в сторону, остановился и спросил у него: – Так кто ты?

– Ян, – сделав шаг назад, сказал тот.

– Так и оставайся им, и будь мужчиной.

– Я не трус, – снова сделал несколько шагов к Файзулле рыжий.

– Посмотрим. Здесь командир один, и не торопись умирать, – и, глубоко вздохнув, Федор пошел к пещере, в которой остался афганский мальчонка с Фаридом.

– Командир? – снова окликнул Федора Ян.

– У нас разговор был, никто о нем не узнает, – поставил точку в беседе Кулибин.

* * *

Создавалось такое впечатление, что все видят, как у Файзуллы дрожат руки. Федор несколько раз останавливался на этой мысли и посматривал на свои ладони, но зря волновался, они не дрожали. Хотя… кто его знает. Не дойдя до пещеры, он резко повернулся к проходу вверх и полез по камням к одному из расположившихся в пяти минутах от лагеря блокпостов. Но что-то снова его остановило на полпути. И если бы он этого не сделал, то чуть не наступил бы на кобру, лежавшую на камне под жаркими лучами июньского солнца.

Она внимательно наблюдала за движениями приближающегося к ней человека и, раскрыв свой капюшон, была готова в любую секунду сделать свой смертельный укус. Но, к счастью, он вовремя ее увидел, остановился, размышляя, что предпринять дальше: ждать, когда змея уползет с тропки, или вернуться назад.

Как назло, на тропинке не было ни одного камешка, который можно было бы сейчас бросить в эту гадину, чтобы она быстрее убралась. А та и не думала покидать своего места, показывая, что она хозяйка гор, а не он, и продолжала внимательно следить за человеком, замершим неподалеку от нее. По толщине змеи видно, что она хорошо позавтракала, проглотив ночью или утром не менее крупную змею, чем сама, или большую крысу, и теперь ее организм был занят переработкой пищи.

Федор, понимая, что змея может оставаться в таком положении долгое время, решил рискнуть. Вытащил штык-нож и метнул его в тело свернувшейся в клубок гадины. Острие клинка пронзило насквозь ее шею посередине капюшона и прибило его к остальной части тела змеи. Она стала извиваться, пытаясь избавиться от ножа, пробившего ее в нескольких местах.

Приблизиться к извивающейся змее Федор рискнул не сразу, а только через несколько минут, подгадав момент: наступил ей ботинком на шею и, не до конца перерезав ей голову, оставил ее висящей на шкуре.

Схватив змею за хвост, Федор, спустившись назад, к пещере, под рукоплескание Айвана бросил кобру к ногам наемников. Все, кто стоял рядом, с испугом отступили и наблюдали за змеей, все еще извивающейся в агонии.

– О’кей! – громко прошептал Смит и пожал ему руку. – Serpent.

– Нет, это не гремучая змея, – поправил крупного черноволосого парня Федор, – а кобра, – и, развернув тело змеи, показал на ее хвост и голову.

– А, та, та, – закивал смутившийся англичанин. – Ес, ес, кэп, копра.

Когда Фарид вышел из пещеры, никто из ожидавших его наемников уже не кинулся к нему с расспросами. Желание из любопытства узнать, что рассказал ему афганский мальчишка, у всех угасло. И, скорее всего, виной этому стала кобра, которую некоторые из наемников видели впервые и были напуганы.

Мстители

Мальчика звали Фархад Азиз. По афганским обычаям, в свои двенадцать лет он считался уже взрослым и мог со старшими братьями защищать свой кишлак. Так и делал, пока кишлак не захватил один из полевых командиров. Его имя Фархад боялся называть, так показалось Фариду. А когда он попросил мальчика назвать имя бандита, у того сразу же начался припадок, затряслись руки, увеличились зрачки. Они с Фаридом еле успокоили мальчишку.

Отец Фархада Карим Исмоил был очень бедным человеком и занимался по найму рытьем колодцев, кяризов. С началом гражданской войны работы прибавилось, но не все дехкане могли найти средства, чтобы оплачивать эту работу, а только предлагали ему в обмен еду, старую одежду. И Кариму ничего не оставалось, как брать то, что давали ему соседи.

Когда душманы в очередной раз наведались в их кишлак, то начали наводить свой порядок: повесили всех людей, кто хоть как-то был причастен к Апрельской революции, в том числе и молодого учителя с его семьей. Отец Фарида был дальним родственником учителя, и кто-то из дехкан его выдал. Карима привели на площадь к мечети, раздели и забили до смерти палками. Потом так же поступили с его матерью и братьями.

– Фархаду удалось скрыться, и он поставил перед собой цель найти Торака, главаря душманов, и убить его вот этим ножом, – и Фарид показал всем округленный клинок кинжала.

Да, это оружие было несколько необычной формы, с изогнутым стальным клинком и неглубокими кровопусками, сделанными с обеих сторон клинка. Рукоять была покрыта или черным деревом, или каким-то материалом, похожим на него. На конце рукояти – витая запись.

– Асадулла, – прочитал Фарид. – Это обозначает «лев Аллаха».