В ворохе чувств, или Разведена и очень опасна

За день до того, как снять с меня эти злосчастные бинты, Глаша села рядом со мной, взяла меня за руку и сказала ласковым голосом:

– Так нельзя. Что бы ты ни увидела завтра, ты просто обязана взять себя в руки. У тебя есть любимый человек?

– Есть.

– Если он тебя по-настоящему любит, то даже в самые страшные и ужасные периоды жизни он будет с тобой. Если он действительно тебя любит, то никогда не отвернется.

– Его отпугнет моя внешность.

– Напротив. Он вместе с тобой будет бороться за твою внешность.

– Тут слишком много сложностей, – со слезами отвечала я. – Слишком много… Мне приснился сон, что я умерла, что меня уже похоронили, что меня нет. Все поверили в то, что меня нет. Никто не знает о том, что я осталась жива. Мне кажется, что это вещий сон.

– Ты можешь позвонить своим близким людям завтра, сразу же после того, как я сниму с тебя бинты. Ты можешь сказать им, чтобы они тебя забрали. Они устроят тебя в лучшую клинику, и я уверена, что все наладится и все пойдет своим чередом.

– В этом же сне мне приснилось, что близкие люди от меня отвернулись. Вернее, от меня отвернулся любимый человек. Он нашел себе другую женщину. Конечно, от меня никогда бы не отвернулся мой брат… Он примет меня любой… Это я знаю точно. Но другие… Мой сон быстро закончился, но я уверена, что, если бы он продолжился дальше, и они бы тоже от меня все отвернулись.

– Это всего лишь сон, – попыталась успокоить меня Глаша.

– Но ведь это вещий сон.

– Это всего лишь сон. И запомни, девочка, Коля оставил тебе деньги, значит, ты можешь восстановить свою внешность. У тебя есть на что ее восстановить. Человеку дано столько страданий, сколько он может вынести.

– Но ведь это неправда! Разве можно вынести столько!

– Поверь, человеку дается именно столько страданий, сколько он может вынести. Каждый сам знает глубину своих страданий. Но пойми, что если Господь вернул тебя с того света, то нужно жить, в этом есть смысл. Ты должна справиться со всеми своими трудностями и страданиями, и у тебя есть на это силы, потому что ты очень сильная женщина. Я это вижу. А я никогда не ошибаюсь в людях.

Я не очень хорошо запомнила момент, когда Глаша сняла с меня эти злосчастные бинты. Я закрыла глаза и ждала. Не хотела видеть это страшное зрелище, к тому же мне было ужасно больно, хотя меня накололи различными обезболивающими. В некоторых местах раны еще не зажили и начали кровоточить. Сначала мне разбинтовали руки, затем ноги, а потом и тело. Я уже не напоминала кокон, и мое тело вновь задышало. Я ощутила прохладный воздух, который лился из соседней комнаты, где было открыто окно. Когда сняли бинты с моего лица и я подошла к зеркалу, я вскрикнула и потеряла сознание… Я даже не могу сказать, что именно я почувствовала в тот момент. Мне показалось, что кто-то взял большой нож, оголил мое сердце и полоснул по нему. Я ощутила это острое холодное лезвие… Я очень хорошо его ощутила…

Прошло не меньше двух недель, прежде чем я смогла привыкнуть к себе такой, какой стала. Но я привыкла. Я смогла, и у меня получилось. Но с этих пор я разлюбила свет и зеркала, потому что от света у меня страшно слезились глаза, а от зеркал мне не хотелось жить, хотелось наложить на себя руки. При свете мне становилось холодно, неуютно и одиноко. Я никогда ранее не могла подумать о том, что придет время, и я полюблю кромешную тьму. Ту тьму, которую боятся нормальные люди. В такой темноте я пила чай, разговаривала с Глашей. Я рассказывала Глаше о том, какой красивой я была раньше, сколько мужчин пытались заполучить мое сердце, скольких я отогнала от себя прочь после того, как поцеловалась с ними всего один раз. Я выбирала мужчин по поцелуям. В одних поцелуях были чувства и страсть, а другие были какими-то пресными. Ведь именно губы рождают слова. А если губы скучны, то с этим человеком будет действительно скучно не только в жизни, но и в постели. Мужчина должен быть приятен во всем. В своих речах, в своих поступках и в своих действиях.

Я рассказала это Глаше и потрогала свои губы или то, что от них осталось. Тяжело вздохнув, я начинала рассказывать Глаше о своих похождениях, о том, как я любила кружить головы мужчинам. Как я по молодости и неопытности вышла замуж, как поняла, что мой брак – это просто ошибка и что в моем браке была не любовь, а влюбленность, которая имеет свойство со временем проходить и навсегда исчезать. Как семейная жизнь стала для меня кошмаром и мучением, но после того, как мой муж избавил меня от этого кошмара, я вместо облегчения почувствовала страшную пустоту и на себе ощутила тягостное одиночество. Однажды, когда я замолчала, Глаша погладила меня по руке и осторожно спросила:

– Саш, а с Колькой-то у вас что?

– С Колей… С Колей у нас ничего…

– Вы с ним просто друзья? – допытывалась она.

– Друзья?! Нет, – покачала я головой. – Мы с ним просто знакомые.

– Просто знакомые, – разочарованно повторила за мной женщина и подлила мне чаю.

– А почему вы спрашиваете?

– Просто когда Коля тебя сюда привез, он сказал мне, что дороже тебя у него никого нет.

– Так и сказал? – Я чуть не поперхнулась вареньем.

– Прямо так и сказал. – Глаша постучала меня по спине. – Сказал, что это самый близкий, родной и дорогой человек.

– Может, он меня с кем перепутал? – подозрительно посмотрела я на Глашу.

– Да нет. Он про тебя говорил. Сказал, что обязательно тебя найдет и на тебе женится.

– Да, это он про меня говорил. – На моих глазах вновь показались слезы. – Это про меня. Он так шутил обычно.

– Тебе казалось, что он шутил, но я сразу поняла, что он тебя любит. По-настоящему любит.

– Да это вам показалось. У нас и не было ничего. Мы всего-то два раза переспали, и все, – выпалила я и тут же прикусила язык.

Глаша расплылась в довольной улыбке и сказала загадочно:

– Два раза переспать с человеком – это не так уж и мало для отношений.

Прошла еще одна неделя, и я собралась в дорогу: оделась в одежду, принесенную Глашей, причесала все, что осталось от моих волос, осторожно, чтобы не повредить те участки, где воспалилась кожа. Затем повязала черную косынку, надела огромные черные очки, почти во все лицо, и взяла пакет с деньгами.

– Ты на монашку похожа, – заметила Глаша, когда мы с ней по обычаю присели на дорожку. – Вся в черном до пола. Ни рук, ни ног не видно.

– Я так и хотела. У монашек менты документов не проверяют. А у меня их как раз и нет.

– Только монашки очки черные не носят.

– Скажу, что глаза больные, на яркий свет смотреть не могу. Так мое страшное лицо меньше видно.

– Может, останешься все же? У меня поживешь? Родным и близким так и не позвонишь?

– Нет, – покачала я головой. – Не могу. Я и домой не могу вернуться с таким лицом… Коля был прав. Мне нужно начать все сначала. Я должна выпасть из обоймы на какое-то время. Спрятаться в клинике, сделать себе новую кожу, новое тело и новую внешность. Что толку, что я у вас жить буду, если мне на улицу выйти стыдно? Я и к своим близким не могу такой вернуться. Они знают меня красивой.

– А как же любимый?

– Боюсь, что любимый меня не поймет. У меня все тот сон из головы не выходит.

– Какой же он тогда любимый, если не поймет? Любимый всегда понимать должен…

– Я и сама не смогу. Сама не смогу переступить через это. Если он действительно меня любит, то обязательно меня дождется. Кто любит, тот умеет ждать. Я обязательно объявлюсь. И к своим близким вернусь, но только после того, как смогу чувствовать себя, как и раньше, нормальной, полноценной женщиной. Я вернусь, но для этого нужно время, а сколько, известно только одному Господу Богу… Только ему одному. Я вернусь, потому что там, в прошлой жизни, у меня остались не только друзья, но и враги, с которыми я обязательно должна рассчитаться. Сейчас я совершенно бессильна, но я наберусь сил и уничтожу их. Я обязательно их уничтожу! Пройдет время, и я вернусь в ту жизнь. Даже если меня похоронили, я все равно вернусь еще более красивой, более интересной и еще более сильной. И если тот сон и в самом деле вещий и меня уже похоронили, я скажу, что я встала из гроба, потому что была обязана вернуться к тем людям, которых люблю, и наказать тех, кто сотворил со мной это зло. Я умею ждать. У меня есть терпение. И я умею платить по счетам.