В воздухе - испытатели
Шрифт:
В 1944 году Евгений Андреев должен был идти служить в ряды Советской Армии. Его направили в Армавирскую школу летчиков-истребителей.
Воздушная стихия так же, как и мечта о море, захватила Андреева: он летал и жадно ждал следующего дня, когда снова поднимется в небо.
Я уверен, что Евгений Николаевич Андреев стал бы настоящим летчиком-истребителем. Но однажды к нему подошел начальник ПДС эскадрильи Григорий Порт и спросил:
– Хочешь прыгать с парашютом? Давно за тобой наблюдаю... У тебя осанка парашютиста... Ни дать, ни взять!..
– Можно попробовать, товарищ старшина, -
– Завтра. Будем прыгать вдвоем.
– Есть, товарищ старшина!
– Тогда пошли укладывать парашюты.
– Пошли, - с готовностью согласился парень.
– Ты только раз попробуй... - говорил по дороге в парашютную комнату увлеченно Григорий Порт. - И все! Сразу заболеешь этим делом. Ты со своей спортсменовской хваткой будешь настоящим парашютистом! Вот увидишь!..
Андреев шел и улыбался... Конечно, он даже не предполагал тогда, что с завтрашнего дня начнется его большая, радостная и нелегкая жизнь в авиации.
Прыгнув на следующий день впервые с парашютом, Андреев действительно "заболел" парашютными прыжками, "загорелся" ими!
Евгений Николаевич Андреев начал прыгать с парашютом в 1945 году, а уже через два года ему предложили работу парашютиста-испытателя.
В ноябре 1947 года Андреев был зачислен в группу парашютистов-испытателей, которой руководил подполковник В. Г. Романюк.
В то время начала бурно развиваться советская реактивная авиация. Один за другим пошли в серийное производство реактивные истребители и бомбардировщики. И нужно было конструкторам и нашему коллективу парашютистов-испытателей обеспечить их экипажи надежными средствами спасения при аварийной ситуации в воздухе. Все наши парашютисты напряженно в это время работали.
Много прыгал и Евгений Николаевич Андреев. Количество его прыжков, большинство которых испытательные, подошло сейчас к трем тысячам. Приходилось ему прыгать и днем, и ночью, на сушу и на воду озер, Баренцева и Черного морей. В холод и в жару прыгал Андреев, в штиль и в сильный ветер, с маленьких и с огромных высот, с вертолетов, аэростатов, стратостатов и сверхзвуковых самолетов.
Андреев, как и его товарищи, испытывал новые парашюты, кислородные приборы, катапультные установки, высотные костюмы, "опрыгивал" планеры, вертолеты и самолеты.
Я не буду рассказывать обо всех его испытаниях. Их было столько, что хватит на отдельную книгу. И я уверен, что такая книга когда-нибудь увидит свет.
Евгений Николаевич Андреев - парашютист с мировым именем. Он прыгал с наибольшей высоты и при наибольшей скорости полета. И я расскажу только об этих его двух испытательных прыжках. Расскажу и о Герое Советского Союзе полковнике Петре Ивановиче Долгове - выдающемся парашютисте-испытателе, имевшем на своем счету около полутора тысяч прыжков и около пятидесяти катапультирований, который работал вместе с Андреевым.
1 ноября 1962 года. В этот день Андрееву и Долгову предстояло испытать высотное снаряжение, прыгая почти из космоса.
Андреев должен был прыгать в высотном компенсирующем костюме (ВКК) с максимальной задержкой в раскрытии. Долгов - в скафандре с немедленным раскрытием.
Никто в мире не прыгал еще
с такой огромной высоты.В 7 часов 40 минут был дан старт, и стратостат "Волга", которым они научились управлять, ушел от земли.
Набор высоты был продолжительным, ведь над землей нужно подняться почти на 30 километров!
Андреев и Долгов находились в герметичных кабинах, они держали радиосвязь с землей и между собой по переговорному устройству, видели друг друга через толстое стекло внутренней перегородки.
Высота уже 3 тысячи метров. Но она увеличивается и увеличивается. 10 тысяч... 15... 18... Далеко внизу, словно нарисованная, виднеется в утренней дымке река...
– Женя, как самочувствие? - спрашивает Долгов. Он - командир экипажа стратостата.
– В пределах нормы, Петр Иванович, - отвечает Андреев. - А как твое самочувствие?
– Нормально себя чувствую. Передаю на землю: "Самочувствие экипажа хорошее".
– Передавай, Петр Иванович.
Стратостат продолжает набирать высоту. Наконец, стрелка высотомера в кабине Долгова подошла к показанию 25 458 метров.
За бортом - 65,6 градусов по Цельсию, давление - 18 миллиметров ртутного столба!
Парашютисты с удивлением поглядывают вверх, на небо. Оно необычной, какой-то чернильной темноты. И Долгов, и Андреев много раз прыгали ночью, однако они ни разу не видели такого неба, каким оно было здесь днем, Звезды, яркие, крупные, казались совсем близкими. А на земле - светло, и небо у горизонта было голубым.
– Женя, как себя чувствуешь? - спрашивает снова Долгов.
– Нормально!
– Готовься к прыжку!
– Готовлюсь, - отвечает Андреев и начинает плавно разгерметизировать свою кабину.
Давление в кабине стало уменьшаться. Вскоре сработал ВКК. Он словно тисками сдавил все тело Андреева, стеснил его движения. В гермошлем под избыточным давлением пошел кислород. Стало тяжело дышать, а сказать точнее, начался другой, непривычный для человека цикл в дыхании, в котором выдох требует большого напряжения дыхательной мускулатуры и который долго отрабатывался парашютистами еще на земле.
Долгов поднятием правой руки подает традиционный знак парашютистов "До встречи на земле!" - и тоже начинает разгерметизировать свою кабину...
Но встретиться Долгову с Андреевым уже не довелось. Во время выполнения этого прыжка у него разгерметизировался скафандр, и Петр Иванович погиб.
* * *
Я нахожусь в квартире Андреева. Мы говорим об этом труднейшем высотном прыжке. Евгений Николаевич рассказывает о моменте покидания стратостата.
– Когда ты нажал рычаги катапульты, то что было? - спрашиваю я.
– Выстрелился. Безвоздушное пространство приняло меня в свои объятия очень нежно. Это во-первых. Во-вторых, скорость падения была так велика, что большая стрелка высотомера за несколько секунд сделала оборот на тысячу метров.
– Как ты двигался?
– Как там будешь двигаться? Сдавлен костюмом, холодом, два парашюта на мне, чертова дюжина приборов... В общем, мои движения были похожи на движения металлического робота. Вот так! Потом началось запотевание смотрового стекла гермошлема, и я перевернулся на спину.